Осьминог. Неонуарная киноповесть - Борис Мышлявцев

class="p1">Они с Леной прошли в большую, со вкусом обставленную гостиницу. Скандинавский стиль, ничего лишнего.

– Утром пойдешь, заявление напишешь, – сказал Роман Инге. – Так-то они не любят принимать заявления о пропаже человека раньше определенного срока. Но тут я им объяснил обстоятельства, они вроде прониклись. Примут у тебя заявление, ее фото по ОВД раскидают. Есть фото крупное? Я им по ватсапу скинул бы пока, а завтра подберешь, какое получше.

Инга взяла со шкафчика фото в рамке, протянула Роману.

– Вот, прошлогоднее есть.

Роман внимательно посмотрел на улыбающееся фото симпатичной девушки в полосатой вязаной шапочке. Девушка улыбалась, но глаза ее показались Роману грустными. Он вытащил фото из рамки, положил на стол, снял на телефон. Отправил фото в дежурку и сказал Инге:

– Ты запиши мой телефон и завтра звони – как там да что. У Лены номер есть. А пока вызовите мне такси какое-нибудь.

– А ты куда? – удивленно спросила Лена.

– Домой, – лаконично ответил Роман.

Инга вызвала такси, он попрощался и вышел на улицу. В свете фонаря метались мелкие капельки дождя, от налетавших порывов ветра глухо ворочались в темноте влажные кусты и деревья. Мимо, грохоча музыкой, пролетела полная молодежи машина. А затем подъехал его водитель.

***

У своего подъезда Роман постоял немного, глядя вверх.. Окно кухни в его квартире ярко светилось – единственные освещенное окно во всей погруженной в глубокий сон пятиэтажке. Он быстро поднялся по ступеням, открыл своим ключом дверь.

– Что, ночное дежурство закончилось уже? – донесся из кухни голос Иры.

Не отвечая, он прошел на кухню. По всему столу были разложены в какой-то сложной системе карты Таро. За столом сидела и Ира и незнакомый роману мужчина. Мужчина встал и, приветливо улыбаясь, протянул Роману руку:

– Аркадий.

Чуть помедлив, Роман ответил на рукопожатие:

– Роман.

– Ирина мне тут одну сложную ситуацию на Таро раскладывала, – вежливо пояснил мужчина. – Как раз вот закончили недавно…

Он попрощался и вышел. Ирина закрыла дверь, насмешливо посмотрела на уже набравший полную силу синяк Романа и сказала:

– Пойдем спать, ковбой.

ГЛАВА 6. «Награда для героя»

Утром Роман отыскал завалявшиеся с какого-то давнего отпуска темные очки. Он нацепил их на нос, с неудовольствием оглядел в зеркале получившийся результат, вызвал Сашку и отправился на работу.

– Вас дожидается, – негромко сказал ему дежурный, указывая на стоявшего в предбаннике серьезного невысокого человека. Человек посмотрел на него, как бы стараясь узнать. Под глазом у него расплывался синяк – не такой большой как у Романа, но тоже вполне внушительный.

– Это вы ко мне?

Человек кивнул и Роман жестом пригласил его следовать за ним.

– Присаживайтесь. Чем обязан?

– Бомбихин я, – ответил человек, потирая скулу и улыбнулся. Глаза, впрочем, остались такими же холодными и настороженными, как были. Голос Бомбихина показался Роману смутно знакомым.

– Бомбила, что ли? – Роман вспомнил, что мельком уже видел Бомбихина, который лет пять назад проходил свидетелем по какому-то пустяковому делу. Кто-то побил в «Одноклассниках» одного из немногочисленных местных хипстеров, а Бомбихин свидетельствовал, что хипстер «сам начал, он Витьку сказал – не обижайся, типа, я не хотел, то есть он Витька обиженным назвал, а это тоже что и опущенный, за такое вообще замочить могли бы, а Витек просто вежливо взял чепушилу за руку, а тот поскользнулся, там же официант коктейль молочный разлил, официант подтвердит, ну вот хипстер об стойку бара и ударился челюстью по касательной». Хипстер в итоге подтвердил, что все так и было – на том дело тогда и кончилось.

– Не люблю, когда меня так называют, – серьезно ответил Бомбила, усаживаясь в предложенный Романом стул. – Если уж по прозвищу звать хотите – зовите меня Унабомбер.

– Ишь ты, «Унабомбер» какой нашелся! – хмыкнул Роман. Он включил чайник, закрыл дверь на ключ.

– Бить будете? – усмехнулся Бомбихин.

– Нет, я курить буду, – ответил Роман, морщась от боли в сломанном ребре дернул распухшую оконную раму и закурил, глядя вниз, где у здания напротив парковку постепенно заполняли Лексусы горсоветовских депутатов . – Что хотел-то, Унабомбер?

– Я неофициально. Заявление хочу сделать.

– Ну так делай, – сказал Роман и бросил окурок вниз, целясь в урну – и как всегда не попал.

– Насчет кашалотовской дочки. Мы тут не при чем. Самим интересно, кто такой борзый, порядок на нашем корабле нарушает. По наркоте – нашли мы одного чмыря, в Нахаловке торговал понемногу. Поговорили с ним, больше не будет.

– Сдадите мне чмыря? – с интересом спросил Роман.

– Не, не получится. Уехал чмырь.

– Далеко уехал? – Роман снял темные очки, сунул их в карман куртки.

– Очень далеко, – улыбаясь кивнул Бомбила. – В море уплыл. Че так холодно-то у вас?

Он поежился, встал:

– Мы по своим каналам сейчас тоже пробиваем, что к чему. А то куда годится – девушек убивать почем зря… В городе порядок должен быть, правильно?

– А вы за порядком в городе следите? – иронично поинтересовался Роман.

– Мы на своем месте, ты – на своем, а вместе делаем одно дело, – добродушно процитировал Бомбихин и своими неулыбчивыми волчьими глазами посмотрел на Романа. – До новых встреч в эфире.

Он карикатурно отсалютовал, пародируя нацистское приветствие, и вышел в открытую Романом дверь.

***

Геннадий Степанович вертел в руках причудливую курительную трубку: маленькая серебряная чашечка, тонкий длинный мундштук из эбонита.

– Вы же вроде монетами да наградами занимаетесь? – спросил Роман.

– А это и есть награда. Вот, почитай что на чашечке выбито.

Геннадий Степанович протянул ему трубку и увеличительное стекло.

– ГЕРОЮ ЧИМИТ-ДОРЖУ ОТ ТОВ. СТАЛИНА, – вслух прочитал Роман.

– Таких трубок всего десять выпустили. Сразу после войны, для награждения снайперов из числа КМНС.

– КМНС?

– Коренные малочисленные народы Севера, – пояснил Геннадий Степанович. – Якутов, например, такими трубками не награждали – они малочисленными не считаются. А вот эвенков, нганасан, тофаларов каких-нибудь – пожалуйста.

– Похоже, ей и не пользовались вовсе, – заметил Роман, разглядывая абсолютно чистую чашечку.

– Правильно, не пользовались, – кивнул головой Геннадий Степанович. – Осенью сорок пятого, уже после японской кампании, трубку выслали в родной поселок героя – для награждения. Народ собрался со всех окрестностей. И вот, по официальной версии, шел наш герой к площади – в состоянии алкогольного опьянения – и начал переходить улицу на красный свет. А тут грузовик: не успел затормозить. Так герой и не получил свою трубку, досталась она местному музею. А в девяностые директор музея эту трубку списал, как не представляющую ценности и продал какому-то коллекционеру. Вот и пошла она гулять по миру. Долго, говорят, ее нельзя у себя держать. В ней, мол, спит