Иисус. Дорога в Кану - Энн Райс

Иасон повернулся к Иосифу лицом и пожал ею правую руку, словно они заключили соглашение.

— Как Бог свят, — крикнул Иасон. — Они снимут эти знамена или напьются нашей крови. Им придется решать.

Слаженные крики были ему ответом.

Иасон спрыгнул со скамьи и пошел, отстраняя всякого со своего пути, и вскоре все устремились за дверь и на улицу, чтобы последовать за ним.

Скамьи громыхали и ерзали, дети ревели.

Рабби устало сел и опустил голову на мое плечо. Мои племянники, Шаби и Исаак, вырвались из рук Иакова и протиснулись мимо остальных, чтобы бежать за своим братом Менахемом.

Мне казалось, Иаков сойдет с ума.

Иасон развернулся в дверях, снова вынырнув из рассерженного людского моря, окружавшего его. Он огляделся, пока остальные потоком текли мимо.

— Разве ты не идешь с нами, в первую очередь ты? — спросил он, направив на меня указательный палец.

— Нет, — сказал я, покачал головой и отвернулся.

Он не услышал моего ответа в общем шуме, но видел жест. Он вышел, и все молодые мужчины вместе с ним.

На улице было столько факелов, будто настала ночь Исхода из Египта. Люди смеялись и окликали друг друга, вбегая в дома и выбегая обратно с толстыми шерстяными одеяниями и винными мехами, которые брали с собой в дорогу.

Иаков перехватил своего младшего, Исаака, и когда он, мальчик, которому едва исполнилось десять, стал вырываться, в него вдруг вцепилась Авигея.

— Как, неужели ты бросишь меня одну? — заговорила она гневно. — Неужели ты не понимаешь, что кто-то обязан защищать селение?

Она крепко держала его, как не смог бы удержать отец, потому что ей Исаак не смел сопротивляться. А она подзывала к себе других мальчишек, которые попадались ей на глаза.

— Поди сюда, Яким, и ты тоже, Маленький Леви. И ты, Бенджамин!

Молчаливая Ханна тоже принялась увещевать их.

Конечно же, остальные женщины, молодые и старые, делали то же самое, каждая вытаскивала из толпы всех, до кого могла дотянуться.

В Назарет входили наемные работники и землевладельцы из ближних и дальних селений, которых все знали. Я заметил даже солдат Ирода из Сепфориса.

— Ты с нами? — крикнул кто-то.

Я закрыл уши руками и пошел домой.

Авигея все еще тащила за собой Исаака. Иаков был слишком зол, чтобы смотреть в его сторону. Менахем и Шаби уже хотели уйти, когда мы приблизились. Менахем бросил на Иакова такой взгляд, словно готов был разрыдаться.

— Отец, я должен идти!

И он ушел, когда Иаков повернулся к нему спиной и уронил голову на грудь.

Маленький Исаак заплакал.

— Мои братья, я должен идти с ними, Авигея!

— Ты не пойдешь, — сказала она.

Авигея повернулась к детям, которые шли за ней.

— Я же сказала, вы останетесь со мной.

Она удерживала рядом с собой человек шесть-семь.

Моя мать помогла Иосифу сесть у огня.

— Как же подобное могло начаться снова? — спросил Клеопа. — И где Сила? Где Маленький Иосиф?

Он озирался в панике.

— Где мои сыновья? — прохрипел он.

— Они ушли, — ответила ему Авигея. — Они пришли на собрание, уже готовые уйти.

Она с сожалением покачала головой, не выпуская руки Исаака, который все еще вырывался.

Отец Авигеи, Шемайя, вошел в комнату. Хромой, запыхавшийся, встревоженный, он увидел Авигею с детьми, раздраженно махнул рукой и пошел домой раньше, чем кто-то предложил ему вина или воды.

Авигея сидела среди мальчишек — большинству было лет десять-одиннадцать, а одному, Якиму, двенадцать. Она держала его за руку так же крепко, как Исаака. У Якима не было матери, а отец, скорее всего, напивался сейчас в таверне.

— Вы нужны мне здесь, нужны нам всем, — продолжала Авигея, — и я больше не хочу об этом слышать. Никто никуда не идет. Вы останетесь на эту ночь здесь, чтобы Иешуа и Иаков могли за вами присмотреть. А вы, девочки, идемте со мной, переночуете у нас, и ты тоже.

Он потянула за собой Молчаливую Ханну.

Неожиданно Авигея замешкалась и подошла ко мне.

— Иешуа, — сказала она. — Как ты думаешь, что будет дальше?

Я взглянул на нее. Какой нежной и изящной она казалась, какой далекой от всех трагедий, которые могли случиться.

— Иасон будет говорить от их имени? — спросила она. — Он сумеет правильно передать правителю суть дела?

— Мое дорогое дитя, — сказал я, — сейчас тысячи Иасонов движутся в Кесарию. Среди них священники, писцы и ученые.

— И еще разбойники, — вставил Клеопа с отвращением. — Смешаются с толпой и, не успеешь и глазом моргнуть, обратят всю затею в мятеж, если решат, что пора начинать резню. А они всегда готовы начать резню, им все равно где — в пещере или в таверне.

Авигея вдруг испугалась, как и другие женщины, так что Иаков поспешно попросил Клеопу помолчать, и Иосиф повторил его просьбу.

В комнату вошла Старая Брурия, самая старшая женщина в нашей семье, не связанная с нами узами крови, но живущая в доме с тех незапамятных времен, когда земля умылась кровью после смерти старого Ирода.

— Хватит, — сказала Брурия властно. — Молись, Авигея, молись, как молимся мы все. Учителя из Храма отправились в путь еще до того, как сигнальные огни замерцали на вечерних горах.

Она стояла рядом с Иосифом и ждала.

Брурия хотела, чтобы Иосиф начал общую молитву, но он как будто забыл обо всем. В комнату вошел его брат Алфей, и только тогда мы поняли, что он вообще не ходил на собрание. Алфей сел рядом с братом.

— Что ж, хорошо, — сказала Брурия. — О Господь, Создатель Вселенной, пролей милость на Твой народ Израилев.

Всю ночь в селении было шумно: люди шли через Назарет на юг.

Временами, когда уснуть было невозможно, я выходил во двор и стоял в темноте, обхватив руками плечи и слушая пьяные голоса, доносящиеся из таверны.

На рассвете в Назарет прискакали всадники. Они зачитывали вслух короткие послания, объявляя, что жители того или иного селения идут на юг.

Некоторые из пожилых мужчин облачились в походные одежды, взяли посохи и пошли догонять тех, кто ушел маршем.

Попадались даже старики на ослах, завернутые в одеяла до самого носа, которые двигались в том же направлении.

Иаков работал, не произнося ни слова, и стучал молотком по мелким гвоздям слишком сильно.

Мария, жена Маленького Клеопы, рыдала. Ушел не только он, но и ее отец Леви, и ее братья. Прошел слух, что все достойные люди присоединились к движению на Кесарию.

Иаков бросил доски на телегу.

— Нет смысла идти на работу. Она подождет. Все может подождать, как мы ждем, когда разверзнутся Небеса.

Небо было бледного грязно-голубого цвета. Ветер разносил запахи грязных конюшен и дворов, прелой листвы и мочи, привлекающие мух.

Следующая ночь прошла тихо. Все ушли. Что могли сообщить сигнальные огни, кроме того, что все больше и больше народу движется по дорогам, что люди стекаются и с севера, и с юга, и с востока, и с запада? И что знамена по-прежнему остаются в Святом городе?

— Я привык думать, что ты изменишь ход вещей, — сказал мне Иаков на заре.

— Не забывайся, — предостерегла его моя мать.

Она поставила перед нами хлеб и оливки. Налила воды.

— Я помню, — сказал Иаков, не спуская с меня глаз. — Я привык думать, что ты все изменишь. Я привык верить тому, что видел собственными глазами: дары волхвов, которые они положили на солому, лица пастухов, которые слышали пение ангелов в Небесах. Я привык верить этому.

— Иаков, умоляю тебя, — произнесла моя мать.

— Оставь его в покое, — тихо сказал Иосиф, — Иаков то и дело говорит что-то подобное. Можем послушать еще раз.

— А ты, отец, — повернулся к нему Иаков, — неужели ты никогда не задумывался, что все это значит?

— Господь создал Время, — ответил ему Иосиф. — И Господь даст все вовремя, если захочет дать.

— А мои сыновья погибнут, — сказал Иаков, и лицо его исказилось. — Мои сыновья умрут, как умирали люди и раньше, и ради чего?

Вошла Авигея с Молчаливой Ханной и стайкой малышни.

— Прошу вас, больше ни слова об этом, — сказала моя тетя Есфирь.

— Отец говорит, все ушли в Кесарию, — заметила Авигея. — Мы получили письмо от наших родичей в Вифании. Ваши родственники, наши родственники — все ушли из Вифании. И тоже пошли туда.

Она разразилась слезами.

Дети столпились вокруг Авигеи, утешая ее.

— Все они вернутся домой, — сказал Исаак, маленький защитник Авигеи, и тотчас прильнул к ней. — Обещаю тебе. Даю слово, они вернутся домой. Мои братья придут. Перестань. А то из-за тебя плачет Молчаливая Ханна…

— Кто остался в Назарете, как вы думаете? — горестно спросил Иаков и повернулся ко мне.

— О! — воскликнул он с наигранным изумлением. — Иешуа Безгрешный!

Авигея подняла голову, вздрогнув. Она переводила глаза с одного лица на другое. И наконец посмотрела на меня.