Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе

Мне показалось, что все мы остались сидеть в какой-то мрачной дыре и через узкую щелку видели, как, освещенная солнцем, идет Нани Кедия. Тяжелые бронзовые завитки ниспадали на круглые покатые плечи и плавно колыхались при каждом ее шаге, а большие фиалковые глаза излучали нежное и грустное сияние.

Появление Нани всколыхнуло всю школу: и учителей, и учеников. Однажды, возвращаясь из школы домой, я вдруг почувствовал себя счастливым… В ту ночь мне приснились белые голуби, летящие по чистому весеннему небу в лучах солнца… Утром я проснулся таким же счастливым и радостным… Но со временем я стал замечать, что Нани не мне одному, а всем, кто окружал ее, дарила счастье и радость. Замечал я и то, как все — взрослые и дети — постепенно проникались особым уважением к скромной восьмикласснице.

В следующем году, осенью, по школе прошел слух, что в Нани влюблен один десятиклассник. Если не ошибаюсь, Нани тоже была к нему неравнодушна Во всяком случае, несколько раз их видели вместе в кино… Однако десятиклассника вскоре после этого нашли в подъезде с ножом в боку.

Теперь он известный ученый, поэтому мне неловко называть его фамилию. Тем более, что это в моем рассказе не играет никакой роли. Главное, что он выжил и достиг больших успехов в геофизике.

После этого долгое время никто не решался пройтись с Нани Кедия.

Потом в институте один студент начал за ней ухаживать, и его постигла та же участь. И так же чудом он спасся от смерти. И тоже прославился как талантливый гидролог.

Я и сейчас помню отчаянье Нани Кедия. Она представления не имела, кто был этот изверг, убийца, преследовавший ее и убиравший с дороги всех соперников. (Сразу хочу рассеять подозрения, могущие возникнуть у читателя: в этих преступлениях Мамия никоим образом не замешан. Ибо даже из моего отрывочного повествования явствует, что он несколько позднее приехал в город.)

Мое внутреннее состояние обрело наконец определенность, я любил Нани, но знал и то, что я не одинок, Нани любил и другой… другие… многие… все…

За красоту…

Чистоту…

Благородство…

Благоразумие…

Мы были не так уж трусливы и малодушны, как вам может показаться. Но эта любовь подавляла нас и парализовала волю. Нани казалась нам недосягаемым, недоступным, неземным существом.

Каждый из нас был бы счастлив отдать за Нани жизнь. И я тоже. Но я не посмел открыться ей, не сказал о своей любви. А время шло. Многие из моих друзей обзавелись семьями. Нани оставалась одна, и было совершенно очевидно (или я один только это замечал), что одиночество свое она мучительно переживает. Может, оно даже озлобляло ее. Думать об этом было страшно.

Согласитесь, трудно человеку, если собственная красота становится поперек дороги к счастью…

В последний раз я встретил Нани на площади Героев возле одиннадцатиэтэжного дома совершенно случайно. Я не видел ее какие-нибудь две недели, и за эти две недели она стала еще прекрасней. Меня всегда поражала эта способность Нани: она могла бесконечно приобретать все новое и новое очарование. Красота ее была поистине беспредельна.

Я предложил Нани пойти в зоопарк: привезли двух прекрасных жирафов, и наверняка они доставят ей величайшее удовольствие. Нани охотно согласилась.

Мы обошли весь зоопарк, пока обнаружили жирафов. Нани долго и внимательно их разглядывала и казалась вполне довольной. А я чувствовал себя счастливым. Болтал какую-то чепуху, вспоминал школьные годы, институт… Потом проводил Нани до дома и пообещал назавтра ей позвонить. Мне показалось, что она обрадовалась. Во всяком случае, спросила, когда я позвоню, чтобы она была дома.

Оставшись один, я принялся строить планы на завтра. Меня ждала еще одна счастливая встреча… Но вполне естественная радость внезапно омрачилась невесть откуда взявшимся подозрением: мне показалось, что кто-то идет за мной по пятам. Я невольно вздрогнул от страха.

И остановился.

Стараясь не выдавать волнения, вынул сигарету и закурил. Попытался взять себя в руки, и мне это почти удалось. Я приготовился к любой неожиданности, откуда бы она ни грозила. Я ждал нападения до тех самых пор, пока не наткнулся на своего соседа. Не скрою, я был рад встрече с этим обычно досаждавшим мне болтуном. Мы разговорились и не спеша направились к дому.

Мне все время хотелось говорить о Нани, но я сдерживался. Не дай бог пустомеле на язык попасться!

Ночь тянулась бесконечно. На другой день я позвонил, не дожидаясь назначенного часа. Судя по всему, вчерашние жирафы произвели впечатление на Нани. И как только она запомнила их печальные глаза, форму ушей. До жирафов ли мне было, когда я только и мечтал о встрече! Я осторожно попытался назначить свидание. «С удовольствием, — сказала Нани, — только днем я занята, увидимся вечером». Вечером я никак не мог. «Нани, дорогая, — взмолился я, — может, все-таки днем!» — «В таком случае, зачем нам спешить, — сказала она, — отложим нашу встречу до завтра или даже до послезавтра». И вдруг я с ужасом почувствовал, что вечером не хочу встречаться с Нани. И, кажется, она тоже это поняла. Судя по голосу, настроение у нее упало. Но я упорно продолжал твердить: «Давай увидимся днем, ну, выкрои хотя бы часик…»

Больше я Нани не видел. Никогда. По телефону звонил часто, но голос ее, чем больше проходило времени, звучал все глуше, все отдаленнее, пока не умолк совсем…

Я продолжал стоять и смотреть на Нани.

Расшумевшиеся гости дружно пили за хозяйку дома с подчеркнутым уважением, почтением, благоговением… Нани сдержанно улыбалась. В глазах ее мерцал холодный, насмешливый огонек.

Мне уже не хотелось отсюда уходить, и я сделал два шага по направлению к столу.

— Здравствуй, Нани! — сказал я.

Гости кое-как угомонились и вернулись на свои места. Нани взяла со стола пачку сигарет. Спелый Кизиловый и Ванька-Встанька одновременно защелкали своими газовыми зажигалками, услужливо протягивая Нани огонь. Мамия недовольно взглянул на жену и на ретивых кавалеров.

Все молча, пристально смотрели на Нани, как