Законы войны - Александр Маркьянов

— Один?!

— Так точно, господин капитан…

— Ты охренел, нельзя!

Сашка улыбнулся

— Я интернатский, господин капитан. Мне — можно.

— Сказано — нельзя, оставайся на месте, отморозок чертов! — чеченец не шутил

— Пожелайте лучше удачи…

— Твою же мать…

Борецков пригнувшись, рискуя каждую секунду попасть под огонь стрелков, простреливающих площадь — побежал к зданию. Пули — цвикали то тут, то там… но ни одна каким-то чудом не задевала его.

Лежащий за остатками строительного бульдозера пулеметчик боевиков обернулся… его лицо за мгновение из изумленного стало растерянным, а потом яростным, он каким то образом понял, что бегущий к нему молодой, бородатый человек — не моджахед — а враг. Но было уже поздно — Борецков застрелил его из пистолета с глушителем с нескольких шагов, пули попали в голову — и пулеметчик упал на свое оружие…

Пулемет.

Укрывшись за бульдозером, Сашка проверил пулемет. Отличная штука — MAG со стальным прикладом — трубой[14], тяжелый, но чертовски действенный, с брезентовой сумкой на сто патронов. Эти сумки — были без стального каркаса, типично британское изобретение — но их можно было вешать на шею и так бежать. Было еще три сумки, Борецков не торопясь перезарядил пулемет, оставшиеся две сумки повесил на шею. Показал Багаутдинову большой палец, тот в ответ показал кулак из-за щита — он до сих пор не стрелял.

Тридцать метров!

С пулеметом — Сашка преодолел их за десять с небольшим секунд, хотя казалось, что прошло десять с небольшим часов. Упал на колено, прикрываясь колонной — добрался! Выдернул гранату, бросил в окно, которое было ближе всего.

Хлопнуло. Раздался крик…

— Аллах Акбар!

Держа пулемет за сошки — Борецков нажал на спуск — и выскочившего из-за колонны боевика, так и не понявшего, что произошло — пулеметные пули сбили с ног и отбросили назад. Через секунду — точно такая же судьба постигла и второго боевика…

Борецков бросил зеленую дымовую шашку, чтобы показать, что с правого фланга свои. Затем — бросил гранату в соседнее окно, но не осколочную — а светошумовую — и полез внутрь, с пулеметом в руках и автоматом за спиной.

Боевики, которых в здании было немало — так и не поняли, что происходит. Он вышвырнул в коридор светошумовую — а потом выскочил сам. Половины пулеметной ленты хватило, чтобы очистить коридор, двое из боевиков убраться не успели и так и остались лежать. Еще один — попытался высунуться в коридор — и получил несколько пуль. Остальные — не рискнули, попытались выбросить гранату — но Сашка перевернул стол и укрылся за ним — массивная столешница выдержала осколки. Коридор — был «спинным хребтом» здания, и, взяв его под контроль — Борецков лишил боевиков возможности маневрировать, запер их в комнатах. Поняв, что происходит — пошли в атаку и морские пехотинцы…

— Готов?

Второй морской пехотинец кивнул.

— Бойся!

Технология штурма помещения была отработана до мельчайших деталей, и мало кто мог выполнить ее лучше, чем морские пехотинцы из Группы обеспечения безопасности. Один ударил ногой в дверь, второй бросил внутрь черный цилиндр светошумовой. После бьющей по глазам вспышки — морпехи ворвались внутрь.

— Ложись!

Один из боевиков пытается выдернуть чеку из гранаты, но не успевает и так и падает — с гранатой в руке и двумя пулями в голове. Второй — подслеповато щурясь, держал руки перед собой. В руках ничего не было…

Морские пехотинцы сбили его на пол, затянули на запястьях пластиковую ленту одноразовых наручников. Такое тоже бывало… все знали, что русским предписано брать в плен боевиков, если они не сопротивляются, расправы запрещены. Если на тебя ничего не было в картотеке — можно было бросить автомат и просто поднять руки. Что часто и делали — умирать тоже не всем охота, пусть и за семьдесят две девственницы. Задержат… там поменяют, или вообще отпустят.

— Чисто!

— Чисто!

Один из морских пехотинцев — показал рукой на искореженный предмет.

— Командир, глянь…

Это было что-то вроде коробки… частично пластик, частично алюминий — с ручкой. Размером примерно десять на пятнадцать…

— Жесткий диск — моментально опознал командир — похоже, пытались уничтожить.

— Это цель?

— Возможно.

— Я малька позову, он …

Майор по адмиралтейству Мороз с силой пихнул своего подчиненного кулаком в плечо

— Он тебе не малек, ясно? Иди, пригласи его.

Тяжелый транспортный вертолет Сикорский-80 — тяжело плюхнулся на обозначенную файерами посадочную площадку, взбивая пыль громадным семилопастным ротором. Сопровождавший его канонерский вертолет — сейчас эту роль выполнял Сикорский -59, вооруженный тремя пулеметами и гроздьями ракет — описывал в небе круги как встревоженная овчарка вокруг овечьего стада…

Прибывшие с вертолетом морские пехотинцы — обеспечили периметр и помогли спецназовцам подняться на борт, прихватив с собой всю добычу, какая у них была. Сопротивления практически не было.

Сашка поднялся на борт вертолета последним. Это тоже была традиция… последним поднимался самый храбрый… и сейчас все поднялись перед ним.

Стальной пол под ногами дрогнул, земля пошла вниз, и все — кровь, смерть, ужас, вонючий дым и приторно-мерзкий запах крови — все оставалось там, внизу. Тяжелый вертолет разворачивался в воздухе, поднимаясь все выше, и вот их уже было не достать из гранатомета… на самом краю аппарели у своего пулемета сидел канонир, человек, послуживший и повидавший всякое, и он ухмыльнулся молодому бойцу и показал большой палец. Вертолет поднимался все выше… и вот уже стала видна вода… они возвращались на свою землю, на принадлежащий России и только России стальной остров в этих водах… все кончилось, и все, наконец-то было правильно. Борецков повернулся и, держась за леер, натянутый у стенки — пошел вглубь десантного отсека.

Там спецназовцы и морские пехотинцы — снимали свою амуницию, оказывали себе и друг другу первую помощь, говорили друг с другом о том, что произошло. Перед Сашкой расступились, он подошел к лежащему на носилках «нищему», который говорил на балуджи, на русском, но при этом почему то оказался чеченцем.

— Сейчас прибудем на авианосец

«Нищий» поймал его руку, стиснул в своей

— Молодец, малек. Кличка есть?

Сашка покачал головой

— Нет.

— Теперь будет. Будешь Аскером. Ты не горец — но тебе эта кличка подходит.

— Спасибо.

— Не благодари. За это не благодарят.

Сашка отдал честь

— Служу России и спецназу.

— Служи… Аскер.

И кто-то похлопал его по плечу

Ударный авианосец Екатерина Великая…

24 июля 2016 года

Ударная авианосная группа, смещаясь на северо-восток, стояла уже почти что на траверзе Карачи, по крайней мере — были видно зарево на горизонте. Отдельные огни порта видны не были, но зарево было — неяркое, но заметное свечение на фоне темного неба…

Сашка Борецков, ставший Аскером, воином, чьей храбрости изумляются друзья и устрашаются враги — стоял чуть в стороне от главного грузового лифта, призванного поднимать на палубу тяжелые, под сорок тонн истребители — бомбардировщики, чтобы отправлять их в полет. Пару часов назад — этот лифт опустил на вторую палубу тело полковника морской пехоты Багаутдинова…

Они довезли его до авианосца живым, ему сделали нужную операцию. Просто — не выдержало сердце, и это когда врачи говорили, что жизни полковника Багаутдинова ничего не угрожает.

Коновалы проклятые…

Аскер — просто смотрел на горизонт, когда кто-то из палубной команды осмелился приблизиться к нему

— Летный день закончен, мы…

— Я найду нужный люк.

Аскер просто стоял и думал. Ему надо было подумать.

Тихие шаги.

— Я вот думаю, господин полковник… — не оборачиваясь, сказал Аскер — нахрена это все нужно, а?

— Ты имеешь в виду…

— Вот это. С кем мы ведем войну? С этими нищими, грязными, завшивленными людьми? Зачем? Им это не надо.

— Это нужно нам.

— Нам… Зачем?

Полковник встал рядом

— Тот человек, кто учил меня — он сказал один раз мне — если ты не идешь на войну, война придет к тебе. Мы сражаемся здесь для того, чтобы это не пришло к нам

Полковник помолчал и добавил

— И это важно.

— Да я понимаю. Только…

— Когда кто-то гибнет — сказал полковник, моментально почувствовал, о чем идет речь — я всегда вспоминаю Суру из Корана. Никоим образом не считай погибшими тех, кто пал сражаясь на пути Аллаха. Нет, они живы, просто вы не можете этого понять.

— Тот кто умер — он просто умер и все. Как мои родители.

— Нет, не так. Если кто-то умер — дела его рук остаются с нами. И значит — его будут помнить. Значит — он жил не зря.