Законы войны - Александр Маркьянов

Сашка — шестами показал «нищему» — шесть человек на тебе, один карандаш[13]. Тот показал большой палец. Хорошего было мало — М16 хуже, чем FNC, больше шансов, что заклинит на автоматическом огне. Но уже не переиграешь.

— Антарес, давай отсчет. Мы готовы.

— Одиннадцать. Десять…

Первым — автоматчика, он намного опаснее пулеметчика, в разы опаснее. Пулемет на короткой дистанции бесполезен, у него ограниченный станком и щитом угол обстрела, его огонь практически невозможно быстро перенести на другую цель, чаще всего у пулеметных станков угол обстрела — сто восемьдесят по фронту, если не меньше — назад уже не постреляешь. Это не автомат — прицелился и пали. Затем — самого пулеметчика, потом — огонь по кабине.

— Пять… четыре…

Черт, все-таки неправильно… какая ерунда в голову лезет. Те люди — они ведь сами вместо того, чтобы хоть попытаться навести порядок, хоть что-то сделать — берут в руки оружие, начинают убивать.

И все-таки жаль их. Что за жизнь…

— Три… два…

Как сердце стучит. Каждый раз — пятьдесят на пятьдесят, или ты, или тебя. В сущности, вся их жизнь. Вся их служба — вызов судьбе. Нарушение законов математики. Попрание теории вероятности…

Сашка толкнулся от крыши, вставая на колени — малоизвестная, но удобная, устойчивая поза для стрельбы. В незнакомом прицеле — чужие, злые глаза, борода с проседью. Винтовка отдает в плечо, красное облачко — попал. Все происходит в тишине, не слышишь даже, как стреляешь сам. Переводишь прицел… пулеметчик — так и есть — пытается провернуть пулемет, он уже прикипел к нему, не понимает, что — все. Еще один выстрел… есть.

Длинная очередь сбоку — и уже не до стрельбы. Что-то бьет в бок, как молотком… и тут мир обретает привычную скорость. Боевики во втором пикапе — не мертвы, черт бы их побрал — не мертвы, и один из них — хлещет из автомата, из-за толчка плохо прицелился. Прицел… черная метка прицела на лице… толчок, еще толчок. Перекат… очередь. Длинная, «на все деньги», на все что осталось в магазине очередь. Пальцы уже нащупывают гранату… рывок кольца… бросок… как в интернате — одна из их самых любимых игр была лапта или как ее называли иностранцы — русский бейсбол. Негромкий взрыв… это только на экране бросил гранату — и пламя до неба, на деле же при взрыве пламени почти не бывает… просто сухой, трескучий хлопок и дым…

И все…

Ответного огня нет.

— Господин подполковник, живы?

Лежащий навзничь на крыше подполковник открывает глаза

— Поживу еще… Винтовка… мать ее…

Так и есть. Отказала. Черт бы ее побрал.

— Сейчас…

— Да сам справлюсь… — подполковник вдруг рванулся — сзади!

Борецков обернулся. Первая машина! Он не обстрелял кабину водителя, и за это теперь поплатился. Водила — рванул вперед, заехал за угол, вышел из машины и теперь — впрямую угрожал им.

Сашка вскинул автомат. Палец лег на спусковой крючок подствольника… есть. Приклад сильно ударил в плечо, граната пошла к цели — взрыв. Из-за угла вываливается изорванное осколками тело… последний.

— Так… давайте…

У каждого из спецназовцев — в аптечку входило то, при виде чего военные медики приходили в бешенство — рулон сантехнической изоленты, которая предназначена для того, чтобы латать водопроводные трубы. Эта штука — как раз предназначена для того, чтобы приклеиваться к мокрой, грязной, неровной поверхности и держать намертво — лучше для того, чтобы быстро заклеить рану и не придумаешь. Сашка наскоро отхватил несколько кусков этой самой изоленты, сыпанул гемостопа, заклеил. Пару часов так можно продержаться…

— Воюем или уходим?

Спецназовец — а ему было не меньше сорока, вдвое старше Сашки — засмеялся.

— Ты откуда такой лихой?

— С интерната…

— Понятное дело. Машина целая есть?

— Есть. Я одну не подбил.

— Тогда — чего сидим? Ну-ка, помоги встать… вот так…

— Спускаться…

— Я еще тебя обгоню. Давай-ка…

Пикап был старым, марки Симург персидского производства — но целым, рабочим, с почти полным баком. Самое главное — в кузове настоящее сокровище, крупнокалиберный пулемет Дегтярева-Шпагина, со щитом, на морской тумбовой турели, с сидением для пулеметчика. Полный короб, пятьдесят патронов и рядом, в держателе еще два. Такая штука — могла разобрать на части жилой дом.

— Сможете за руль?

— Хрена — проговорил «нищий», кривясь от боли — ты за руль, я — за пулемет.

— Нельзя…

— Пошел… сказал. Пошел!

Сашка — достал маяк, хлопнул на крышу кабины. Выбросил из кузова труп, помог «нищему» подняться в кузов.

— Я, кстати… Багаутдинов… морская пехота, полковник по Адмиралтейству… — «нищий» скривился от боли, сплюнул в сторону — служил, как и ты, в ГРАДе, потом кхе-кхе на пенсию… да больно скучно стало… с внуками то. Веришь… нет… первый раз подстрелили.

— Борецков — сказал Сашка, садясь за руль — Южный учебный центр.

— Ага… ну, давай… Аллах с нами…

Машина была простой, привычной — почти как Интер, только немного поменьше. Североамериканские машины отличаются тем, что у них рычаг переключения передач за рулевой колонкой, а не между сидениями, как у людей. Но, ничего, удобно…

— Антарес, я Медведь, прием…

— Медведь, я Антарес, вижу вас. Опознание по маяку, верно…

— Верно, Антарес… — Сашка не стал докладывать о том, что произошло, смысла не было — дайте новое направление. Полковник… полковник Багаутдинов ранен, но мы еще боеспособны. Дайте направление, у нас чужой транспорт, мы можем… застать их врасплох…

Находившиеся на территории бывшего строительного комплекса боевики — имели неплохой опыт — но они никогда до этого не имели дела со спецназом морской пехоты.

Оставшиеся впятером морские пехотинцы — проломили ряды боевиков как таран. Пулеметы — пулями с вольфрамовым сердечником пробивали стены домов, автоматчики поддерживали пулеметчиков более точным огнем. В отличие от боевиков — на русских была серьезная защита, бронежилеты, выдерживающие попадание автоматной пули и шлемы, тоже много чего выдерживающие, в том числе и автомат, если не в упор. К тому же за русскими — были тысячи и тысячи часов тренировок, тренировок совместных, когда вся группа действует как единый боевой организм. За боевиками — ничего этого не было…

— Вправо. Пятьдесят вперед…

Точно, недострой. Какие-то здания… построены из бетона, но при этом не достроены, только первые — вторые этажи возведены. Наверное, делали что-то вроде туристического центра близ побережья, да не доделали. Или богатые районы… богатые здесь предпочитают селиться отдельно, богатые и англичане, у них специальные районы в городах, они обнесены стеной, и их охраняет армия — от остального народа. Вся армия здесь — предназначалась не для войны с неприятелем — а только для контроля этой территории и подавления народных волнений…

Дорога была неровная, ухабистая, а машина была полупустой, поэтому козлила изрядно, руль бил по рукам, макушкой — чуть не до потолка доставал. Несколько раз — он видел боевиков, и ему большого труда стоило не стрелять в них, а просто вести машину дальше. Они тоже не обращали на них и на машину внимания: машина знакомая, в машине бородатые…

Они ехали на звуки боя — боя солидного, с разрывами гранат, с пулеметной стрельбой…

— Антарес, здесь Медведь, подходим к цели. Нужна обстановка…

— Медведь, обстановка такая. Цель в здании, здание двухэтажное, укрепленное, скорее всего там исламский комитет. Морская пехота пыталась пробиться к зданию, но встретили ожесточенное сопротивление.

— Ясно…

Пикап с установленным на нем пулеметом вырулил на площадь и остановился. Из всех окон — вели автоматный огонь, но не по ним, они, получается, зашли с фланга. Наоборот — их, наверное, приняли за прибывшее подкрепление…

Странное какое-то здание. С колоннами. Видимо, кинотеатр, центр досуга… что-то в этом роде делали. Очень безвкусно…

— Антарес, я иду к цели. Предупредите морскую пехоту, чтобы не стреляла по мне.

— Медведь, это невозможно. Оставайтесь на месте и поддержите морскую пехоту огнем! К зданию не приближаться! Вы слышите — к зданию не приближаться, повторите приказ!

— Ни хрена я не слышу…

Борецков выбрался из машины. Проверил свой пистолет с глушителем, затем трофейный автомат. Перезарядил подствольник, проверил гранаты. Примерно прикинул путь к зданию. Часть огневых позиций находилась вне стен здания, стрелки прятались за колоннами.

— Я собираюсь рвануть внутрь. Прикроете?

— Один?!

— Так точно, господин капитан…

— Ты охренел, нельзя!

Сашка улыбнулся

— Я интернатский, господин капитан. Мне — можно.

— Сказано — нельзя, оставайся на месте, отморозок чертов! — чеченец не шутил