Это же Патти! - Джин Уэбстер

– Ты переведешь те двадцать строк немедленно.

Ответом Патти было красноречивое молчание.

– Ты слышишь меня?

– Да, мисс Лорд.

– Так что же? – Это короткое восклицание было острым как бритва.

– Я остаюсь верна моим принципам, – заявила Патти. – Я не штрейкбрехер.

– Ты будешь сидеть здесь, пока не кончишь те двадцать строк.

– Очень хорошо, мисс Лорд.

– Я не хочу, чтобы ты страдала от голода. Вот хлеб и вода.

Мисс Лорд велела Осаки поставить поднос на парту.

Патти взмахом руки отвергла пищу.

– Я не осужденная, – сказала она с достоинством. – Я отказываюсь есть, пока мне не подадут, как положено, в столовой.

Улыбка на миг сменила восточную невозмутимость на лице Осаки. Мисс Лорд поставила хлеб на соседнюю парту и удалилась вместе с дворецким.

Все те несколько часов, что были отведены для отдыха и вечерних занятий, Патти оставалась за партой; тарелка с хлебом, демонстративно нетронутая, стояла у ее локтя. Прозвонил пятичасовой звонок. Девочки вышли из своих комнат и разошлись по разным делам. Час между приготовлением уроков и звонком к обеду был единственным временем, которым они распоряжались самостоятельно. Патти было слышно их шумную возню на задней лестнице и беготню по коридорам. Малыш Маккой устроила драку подушками в Райском Коридорчике прямо над головой Патти. Несколько веселых компаний прошли мимо окна классной с радостными возгласами и смехом. Пеппер и Табаско, две школьные верховые лошади, были оседланы и выведены во двор. Патти могла видеть, как девочки по очереди проносятся галопом вокруг крикетной площадки, а Мартин, точно инспектор манежа, помахивает кнутом и подгоняет лошадей. Мартин, теперь скрюченный ревматизмом, в своей далекой шальной юности был ковбоем, так что, обучая девочек верховой езде, относился к возможным переломам костей с глубоким равнодушием, ужасавшим даже смелую учительницу гимнастики. Патти была его лучшей ученицей: она могла удержаться на спине рыжего Пеппера без всякого седла, с одним только подстеленным под себя одеялом. Лишь очень редко – когда Мартин был в особенно благожелательном настроении – лошадей седлали просто для общего развлечения. У Патти защемило сердце, когда она увидела, как ее ближайшие подруги, Присцилла и Конни, развлекаются, невзирая на то что она находится в заключении.

Смеркалось; никто не пришел зажечь лампу, и Патти сидела в полутьме, устало уронив голову на руки. Наконец она услышала в холле шаги. Мисс Салли вошла в классную и закрыла за собой дверь. Патти снова взяла себя в руки: чтобы противостоять Драконетте, требовалась острота ума.

Мисс Салли уже поговорила с мисс Лорд и была склонна думать, что Патти заслуживает какого-нибудь исключительного наказания, но в ее обычае было сначала выслушать обе стороны. Она придвинула стул поближе и начала с деловой прямотой.

– Слушай, Патти, что это за глупости?

Патти подняла на нее полный упрека взгляд.

– Глупости, мисс Салли?

– Да, глупости! Мисс Лорд говорит, что ты отказалась учить урок, который она задала, и что ты подбила на это остальных девочек. Ты одна из самых способных учениц в классе, и то, что ты не сделала домашнее задание до конца, не что иное, как упрямство. Если бы на твоем месте была Розали Паттон, я еще могла бы увидеть в этом какой-то смысл.

– Боюсь, вы не понимаете, что происходит, – сказала Патти мягко.

– Может быть, ты объяснишь мне, – предложила мисс Салли.

– Я должна хранить верность моим принципам.

– Разумеется! – любезно согласилась мисс Салли. – А в чем заключаются твои принципы?

– Твердо стоять за шестьдесят строк Вергилия! Дело не в том, что я хочу бастовать, мисс Салли. Мне было бы гораздо легче перевести восемьдесят строк, но это было бы нечестно по отношению к Розали. Норма рабочего дня не должна устанавливаться по способностям самых сильных. Мисс Лорд поставит Розали неудовлетворительную отметку, если мы, остальные, не позаботимся о ней. От солидарности трудящихся зависит благополучие каждого отдельного работника. Это борьба угнетенных против наступления… э… э… организованной власти.

– Гм… понимаю!.. Я начинаю верить, что ты действительно слушала ту лекцию, Патти.

– Разумеется, слушала, – кивнула Патти, – и должна сказать, что ужасно разочаровалась в мисс Лорд. Она говорила нам, чтобы мы, сталкиваясь с проблемами повседневной жизни, использовали наши познания в социологии, а когда мы делаем это, она идет на попятную. Но, как бы то ни было, мы намерены продолжать забастовку, пока она не согласится на наши справедливые требования. Я руководствуюсь не эгоистическими мотивами, мисс Салли. Я бы гораздо охотнее что-нибудь съела и покаталась верхом. Я сражаюсь за права моих страдающих сестер.

Потолок над ними содрогнулся от удара, когда четверо из ее «страдающих сестер» свалились друг на друга, а стены загудели от их визга и хохота.

Губы мисс Салли дрогнули в усмешке, но она сдержалась и продолжила серьезно и веско.

– Очень хорошо, Патти, мне приятно знать, что такое беспрецедентное поведение продиктовано состраданием. Я уверена, что, когда мисс Лорд до конца поймет причину, ей будет приятно. А что, если я выступлю в роли посредника и изложу ей это дело? Мы могли бы прийти к… э… компромиссу.

Полчаса после обеда обычно посвящались танцам в большом квадратном холле, но в этот вечер девочки, разбившись на группки, просто стояли тут и там, украдкой бросая взгляды в сторону классной, где в это время проходила официальная встреча. Несколько минут назад мисс Лорд, директриса и Драконетта вошли туда и закрыли за собой дверь. Малыш Маккой, вернувшись из Райского Коридорчика, где она лежала, растянувшись на животе и уткнувшись лицом в отдушину, доложила, что у Патти был голодный обморок, что ее привели в чувство при помощи виски и что она пришла в себя, продолжая выкрикивать лозунги в поддержку профсоюза. Впрочем, утверждения мисс Маккой и прежде очень часто несли на себе отпечаток фантазии. Мнения школьниц насчет дела Патти разделились. Штрейкбрехеры были склонны не придавать большого значения ее достижениям, но Конни и Присцилла настойчиво раздували энтузиазм.

Наконец дверь классной открылась, оттуда вышли преподавательницы и проследовали в личный кабинет директрисы, а стоявшие в холле с неожиданным пылом пустились в танец. Никому в этот день не хотелось, чтобы мисс Лорд увидела их шепчущимися по углам.

Последней из классной вышла Патти. Ее лицо было бледно, под глазами темные круги от усталости, но в самих глазах сиял свет победы.

– Патти!

– Ты умерла?

– Чем кончилось?

– Это было просто великолепно!

– Она была в ярости?

– Что она сказала?

– Мы передали вопрос на решение арбитражного суда и пришли к компромиссу, – отвечала Патти со спокойным достоинством. – Впредь домашнее задание не будет превышать семидесяти строк. Стачка отменяется.

Все толпились вокруг Патти, горячо желая услышать подробности, но она отделилась от них и продолжила путь к дверям столовой. Она держалась несколько отчужденно, как тот, кто в одиночку достиг вершины, и не проявляла готовности запросто общаться с обычным человечеством.

Школа приступила к вечерним занятиям, а Патти к своему обеду. Через двор в освещенном окне девочки могли видеть ее, величественно сидящую в конце длинного стола. Осаки с одной стороны подавал ей земляничное варенье, а Мэгги с другой пирожные с глазурью. Награды за мученичество в случае Патти были вкусными и питательными.

Глава 4. Третий хорист справа

– Патти! Ты привезла нам кусок свадебного пирога?

– У тебя было какое-нибудь приключение?

Конни и Присцилла, с ловкостью, приобретенной долгой практикой, вскочили на заднюю подножку «катафалка», когда он повернул в ворота и покатил по дугообразной дорожке к входным дверям школы. «Катафалком» в обиходе называли покрытую черным лаком линейку, рассчитанную на двадцать пассажиров, в которой учениц Св. Урсулы возили из церкви и со станции. Патти и ее чемодан, одни в этом вместительном экипаже, тряслись как две крошечных горошины в громадном стручке.

– Приключение? Еще какое! – отозвалась она взволнованно. – Вот подождите, все расскажу!

Когда «катафалк» остановился, его осадила толпа девочек в синих жакетах. Это был час дневного отдыха, и вся школа высыпала на улицу. Прием, оказанный Патти, заставил бы постороннего наблюдателя предположить, что Патти отсутствовала не три дня, а три месяца. Она и ее два форейтора спустились на землю, и Мартин подобрал вожжи.

– Эй, залезайте! Все, кто хочет прокатиться до конюшни! – любезно пригласил он.

В результате его тут же осадили пассажирки. Они набились внутрь – вдвое больше, чем вмещал «катафалк», – они облепили сиденье возницы и подножку, а две всадницы даже взгромоздились на спины лошадей.

– Какое приключение? – спросили Конни и Присцилла в один голос, когда кавалькада с грохотом и криками покатила в сторону конюшни.