Записки с того света - Александр Тимофеев

стойкое ощущение нереальности происходящего – вероятно, это было защитной реакцией психики.

Наша психика не может так быстро перестраиваться, действует инерция.

Процессы запущены, но ты еще не стал другим.

Ты видишь все, как в кино, вся разница только в том, что ты не зритель, а актер. И вдруг оказался на сцене.

И вот от осознания этой новой реальности тебе становится не по себе.

Но самое страшное начинается потом, когда в твоем мозгу проскальзывает мысль, что это все надолго, – осознание этого и ощущение абсолютной неизвестности будущего в сочетании с бесконечной звучной иноязычной речью может ввести тебя в панику, в животную панику.

Если ты пережил эти страшные минуты, то дальше тебе может быть плохо, тяжело и даже очень тяжело, но ты избежал главного – животной паники, которая заставляет биться об стену, бить дверь и так далее. Я был свидетелем подобных сцен – они иррациональны и губительны для человека, впавшего в это состояние. После вспышек гнева и ярости человек часто впадал в апатию и уже долго пребывал в этом состоянии.

Меня спасали физические упражнения, этот дневник и – в экстренные минуты – пара-тройка затяжек крепким табаком, для того чтобы забыться на несколько мгновений (но это очень важно, и эти мгновения бесценны), и ощутить состояние одухотворенности, но не в классическом понимании этого слова, а некое состояние дыма – состояние бестелесности и вечности. Первое дает ощущение неуязвимости, а второе – возможность посмотреть на ситуацию и на самого себя со стороны.

Не знаю, поняли ли вы, о чем я говорю. Можно ли это понять, не пережив? Не знаю… Но описание мне удалось подобрать достаточно точное. Состояние дыма.

Надо отметить, что в эти моменты мысль обретает предельную ясность.

Новость

К вечеру в камере повеяло холодом. Погода была дождливая и ненастная.

Во время ежевечерней молитвы к нам постучали и сообщили, что нас троих – меня, Даниэла и Александра – направляют в «Итаи»– специализированную тюрьму для иностранцев.

Эту новость я встретил с тревогой: наша маленькая, продолговатая, в виде пенала камера уже стала почти родной, так же, как и ее обитатели.

Опять срываться с места, ехать куда-то – что ждет там?

Перед сном мы традиционно, в тот раз особенно проникновенно, помолились. Это была самая тихая проповедь Карлоса.

В конце молитвы мы, по инициативе Жуана Карлоса, образовали круг, взялись за руки – в последний раз, чтобы уже больше никогда не увидеться.

Это было трогательно.

Этап

Рано утром, еще затемно, нас подняли. Мы быстро оделись, и нас куда-то повели.

Привели в холодную большую комнату, где было чело-век двадцать; через какое-то время камера уже кишела заключенными.

Было холодно и промозгло.

Сидеть там было не на чем.

Так нас и продержали несколько часов.

За это время покормили тюремным завтраком: кофе и булка. Кофе выпил, а булку, по примеру Даниэла, положил в карман. Неизвестно, когда будут кормить в следующий раз.

Стоял традиционный бразильский гвалт. От холода и нетерпения люди пребывали в хаотичном движении. Я последовал примеру Даниэла и тоже периодически приседал, чтобы согреться.

Ожидание было томительным.

К нашей радости, нас наконец-то стали группами выпускать из камеры.

Вывели на улицу.

Там уже стояло много полицейских. Некоторые из них были с какими-то, как мне показалось, карикатурными карабинами с большими дулами – как из приключенческих фильмов.

Нас ожидал досмотр вещей и личный осмотр.

Он заключается в следующем. По очереди, совместно с другими заключенными, снимаешь майку и трясешь ею, это символизирует, что в ней ничего нет, бросаешь ее, потом снимаешь штаны, вытряхиваешь их, затем трусы, по команде выпячиваешь язык, скалишь зубы, подставляешь для осмотра уши. Пальцами рук тормошишь волосы, поворачиваешься спиной и показываешь вначале одну стопу, потом другую, поворачиваешься обратно и приседаешь три раза. Вдруг что вывалится.

Все по команде.

Поэтапно.

Долго.

В конце концов ты остаешься голым.

Беззащитным.

От этого смущаешься.

Поступила команда одеваться.

Нас пристегнули наручниками попарно и повели вереницей, так мы оказались в машине без окон.

Поехали.

Впереди меня ожидало одно из самых трудных испытаний в моей жизни…

Глава 4

«Пинейрос» – чистилище

Garoа

Нас привезли в другую тюрьму. Но это была не тюрьма «Итаи».

Ехали мы недолго: со всеми остановками,

я думаю, где-то час-полтора.

Процедура пересылки всегда очень не комфортная, так как сопровождается неоднократным раздеванием и обыском, долгим отсутствием еды, воды и возможности сходить в туалет.

По приезде нас опять раздели и досконально осмотрели.

Затем анкетировали, фотографировали в профиль и анфас, снимали отпечатки пальцев раз, наверное, пять. Зачем столько?

Все время, пока берут отпечатки у одного из заключенных, остальные стоят лицом к стене и на протяжении нескольких часов смотрят в нее.

Я пару раз обернулся, и тогда один из охранников подошел ко мне и что есть силы ударил прикладом автомата в железную стену рядом с моим ухом. Я был шокирован: шум от удара был колоссальный. Я сразу вперился в стену глазами так, что, казалось, мог бы просверлить ее взглядом.

Потом нас всех препроводили в одну большую камеру – метров восемьдесят. Она была прямо на улице. Как клетка в зоопарке.

В ней не было никаких предметов, кроме унитаза, одиноко стоявшего в одном из углов; еще был кран с водой.

В воздухе пахло канализацией.

Это была знаменитая бразильская тюрьма «Пинейрос». Аналог российской «Бутырки». Самая крупная тюрьма Сан-Паулу. Ее название происходит от имени маленькой речки-вонючки Пинейрос, протекающей рядом. В нее, по всей видимости, сливается городская канализация.

Часа через три нам раздали еду в пластиковой посуде – наподобие той, что дают в самолетах, только иного качества. Я не смог ее съесть: из-за стресса есть не хотелось. Да и запах канализации… Положил булку в карман, нашел себе место где-то в углу и сел на свои вьетнамки.

Через какое-то время стало темнеть.

Выпил воды из-под крана. По пути отдал первым попавшимся две свои булки хлеба (одна осталась у меня еще из «Парадането», не пригодилась). Настроения, как и аппетита, не было.

Наступил вечер.

Мы ждали, что нас отправят в «Итаи», но судьба распорядилась иначе.

Поздно вечером нас всех – и бразильцев, и иностранцев – подняли и стали группами направлять в разные блоки этой огромной тюрьмы.

Нашу группу привели вовнутрь тюрьмы. Перед нами предстало большое, размером с футбольное, бетонное поле, а по бокам – камеры, кишащие людьми.

Стемнело, электричества в камерах не было. Нас с Даниэлом провели через это поле, открыли одну из камер, под завязку набитую заключенными, и мы зашли туда.

Это был ад.

Если меня спросят, что такое ад, я, наверное, смогу ответить.

Во всяком случае, у меня сложилось полное ощущение ада. В первые мгновения было даже чувство легкого обморока.

Попробую описать.

Там было темно – я видел только белые белки глаз африканцев и повсюду красные точки тлеющих сигарет, которых было множество; стоял дым, было накурено, как в клубе после концерта,