Самсон. О жизни, о себе, о воле. - Самсон

Два раза воры подкатывали к Мессингу, предлагая ему стать их союзником, и оба раза Мессинг отвечал отказом, потому что обладал даром внушения. Любую бузу он мог прекратить в один миг. Он не кипятился с пеной у рта, не махал руками, не рвал рубаху на груди. Он просто обводил всех взглядом, говорил, что хотел сказать, и все. Именно тогда я усвоил для себя одну из самых главных истин, а именно: что дар убеждения имеет огромную силу и что именно он, а не сила в руках или многочисленное войско «быков» за твоей спиной могут выиграть любой спор.

Однажды воры даже предложили короновать Месcинга в законники, но он категорично ответил:

– Нет. У нас разные дороги. Я мужик и таким хочу остаться. Воровское дело хлопотное, оно не по мне.

Воры все поняли и больше никогда не обращались к нему с подобными предложениями.

А глаза у Меcсинга, как и у того гипнотизера из детства, тоже были особенными – черные, как смоль, и бархатистые. Темными были даже белки, многократно усиливавшие магию взгляда…

Позже я узнал, что жизнь у Мессинга сложилась иначе, чем у меня. После своей отсидки он отошел от воровских дел и создал собственное дело, окружив себя колдунами, знахарями, кудесницами. Он стал называться экстрасенсом, что в то время привлекало к нему сотни богатых клиентов. Со временем Мессинг стал жить на широкую ногу. Отгрохал себе шикарный коттедж, купил «Мерседес», а в центре родного города заимел офис, который стоил весьма недешево. Оставалось только гадать, откуда в нем бралось столько энергии, позволившей ему осилить все это. Немного поразмыслив, я понял, что все закономерно. Мессинг всегда был крепким мужиком с хорошими организаторскими способностями, а если к этому добавить еще и феноменальный дар, то такого размаха от него следовало ожидать. Мы были с ним самыми что ни на есть настоящими земляками, так как родились и выросли в одном городе, и мне еще не раз приходилось встречаться с ним на свободе…

– Сейчас трудно принять какое-то однозначное решение. Вопрос слишком щекотливый, – начал я отвечать на вопросы Дикого после долгой паузы. – Я по своим каналам попробую пробить, откуда ветер дует, и потом решу, как поступить. А пока могу только дать вам совет раскидать общак по разным нычкам. Во-первых, это даст вам возможность сохранить какую-то часть, если вдруг снова нагрянет шмон. Во-вторых, сократите число посвященных до минимума; а еще лучше, чтобы каждый знал только за свою часть общака, которую сам же и спрячет.

Мое решение вызвало недоумение, которое отразилось на лицах братвы, но высказаться против никто не решился. В воровской иерархии не принято перечить вору, даже если ты считаешь, что в данный момент он поступает, на твой взгляд, неправильно. Находились, конечно же, смельчаки, которые пытались идти против того или иного решения вора, но только впоследствии оказывалось, что на то у него были свои причины поступить в тот момент именно так. Да и не обязан он был раскладывать все по полочкам, чтобы остальные понимали весь смысл сказанного.

Один из сидельцев встал и, подойдя к двери, условным стуком сообщил стоявшему на стреме, что сходка закончена. Через секунду раздался звук открываемого замка, а уже через минуту кабинет начальника отряда опустел. Я вернулся к себе в барак и, пользуясь минутным отдыхом, прилег на шконку. Положение вора в законе обязывало человека, носившего это высокое звание воровского мира, всегда быть готовым к любым неожиданностям: начиная с того, что к тебе среди ночи могут прийти арестанты с каким-нибудь вопросом, заканчивая тем, что в любой момент могут нагрянуть менты. Поэтому я не упускал те редкие минуты затишья, которые выпадали мне по воле случая. Но отдыха как такового не получилось. Прибежал шнырь из санчасти, который принес мне положенные таблетки. С того момента, как мне поставили смертельный диагноз и я отказался ехать на больничку, врач убедительно просил меня не отказываться хотя бы от таблеток. За определенную сумму он лично доставал нужные лекарства и передавал их мне через местного медбрата.

– Извини, Самсон, что побеспокоил, – тихим голосом сказал шнырь, остановившись возле моей шконки.

– Положи на тумбочку и свободен, – не открывая глаз, ответил я.

Последнее время мне все чаще не хотелось никого видеть, а тем более таких, как этот медбрат. Я прекрасно понимал, что, если отбросить в сторону все свои воровские регалии, я был обычным человеком преклонного возраста, который к тому же понимает, что его дни сочтены. И как любому человеку в таком возрасте, мне хотелось видеть возле себя своих родных и близких, а именно жену и сына. Но я не мог вот так в одночасье превратиться из уважаемого вора в законе в престарелого и больного старика, так как тогда стал бы считать, что вся моя жизнь прошла напрасно. А я знал, что это было не так. Все же не всякому человеку удается добиться в своей жизни подобного уважения и признания, какое было у меня. А это, я считал, многого стоит. Кроме того, в отличие от других воров, мне все же посчастливилось испытать настоящую любовь и стать отцом… А это тоже немаловажно для каждого человека, прожившего не один десяток лет на этой земле.

Поднявшись со шконки, я посмотрел на лежавшие на тумбочке разноцветные таблетки и позвал одного из своих приближенных:

– Шаман!

Через мгновение возле меня уже стоял высокий парень в новенькой черной робе.

– Организуй сладкого чаю, – попросил я. – Колеса надо запить, – кивнул на таблетки.

– Сейчас сделаем, Самсон, – пообещал Шаман и пропал так же неожиданно, как и появился.

Рядом с ворами во все времена находились приближенные, подобные Шаману. Это были те люди, которые стремились познать воровской мир изнутри, почерпнуть знания, так сказать, из истоков, из первых уст. Выполнение разных поручений не считалось чем-то зазорным. Многие из числа сидельцев хотели бы оказаться на их месте, но не каждому это позволялось. Вор всегда сам выбирал себе приближенных, подыскивая их из общей массы сидельцев. Со временем они, если не совершали никаких косяков, отправлялись в свободное плавание, становясь на ступень выше остальных, поскольку имели определенный опыт в воровских делах. Это было придумано еще задолго до того, как я сам стал вором. Негласное правило гласило, что каждый вор должен привлекать к воровской идеологии как можно больше молодежи, чтобы воровское дело было живо всегда. Вот и теперь, прибыв на зону, я сразу приметил этого парня по прозвищу Шаман, который на все имел свое мнение и мог его при случае отстоять. Кроме того, он был начитанным и эрудированным молодым человеком, что в принципе уже само собой являлось редкостью в нашей сфере.