Мне было 12 лет, я села на велосипед и поехала в школу - Сабина Дарденн

Снаружи можно было схватиться, чтобы манипулировать дверью, он брался за железный стеллаж, но изнутри был только бетон. Я не могла поставить дверь на место, а значит, не могла сказать, что я ее не трогала! Поэтому я затаилась в своем пенале, среди желтых стен, на своем матрасе, и пыталась читать, опять взялась за свои учебники, чтобы выглядеть «маленькой послушной девочкой, которая не сделала ничего плохого». Я не могла найти аргументов, оправдывающих мою попытку. Но я старалась заранее настроить себя в ожидании наказания, жестокости которого я не представляла. Я думала: «Он убьет меня».

Вдруг я услышала шум на лестнице. Я подумала: «Ну все, сейчас оторвет мне голову». Я спряталась под одеяло, как я всегда должна была делать в подобных случаях, ожидая, пока он не скажет «это я». Обычно ему полагалось открыть дверь, и только тогда я могла вылезти из-под одеяла, ободренная присутствием моего сторожа-спасителя. Как он орал! Он обзывал меня всеми словами!

«Ты в самом деле ничего не соображаешь! А если бы шеф пришел и увидел, что тут открыто! Ты знаешь, что бы он с тобой сделал! А если бы ты вышла из дома, он бы убил тебя! Ему ничего не стоит убить человека! Но прежде он бы с тобой такое вытворял, что ты и представить не можешь!»

Я ожидала, что он задаст мне трепку, что применит какое-то наказание. Но он только засыпал меня угрозами смерти и разных садомазохистских пыток, о которых я, в силу своего возраста, не имела ни малейшего представления. Все равно это было ужасно.

Он не бил меня, он этого никогда не делал. Он только замахивался, словно собирался меня ударить: я видела жестокость в его глазах и все его лицо пылало гневом. Но мне и этого было достаточно, и я умолкала или смирялась. У него была более сильная власть, чем побои, он вбил мне в голову страх смерти.

Он починил механизм потайной двери, и я больше никогда к ней не прикасалась. Этот тип умел властвовать над рассудком ребенка моего возраста. Я чувствовала себя еще более покинутой и более отчаявшейся. Я вполне понимала все безумие моей попытки. Если бы мне удалось, предположим, что я также смогла бы открыть дверь наверху лестницы, что смогла бы открыть входную дверь, я попала бы в самое логово штаб-квартиры, в руки садиста, сгорающего от нетерпения попользоваться мною, перед тем как убить меня, например выстрелив мне в голову… Я все могла представить, он посеял в моей голове достаточно ужасных подробностей, чтобы я была уверена в определенном конце. Не считая всяких репрессий, которые бы я вызвала на свою семью.

Ощущение вины — это оружие такое же эффективное, как и нацеленный револьвер.

Я думаю, что этот монстр в конце концов хотел лишь одного: утолять свои гнусные желания с детьми, которые были живы то время, пока ему нравились и полностью от него зависели, что он насиловал женщин многие годы, был за это осужден и что он теперь отыгрывался на девочках, полагая, что никогда не будет за это пойман! Я прошла совсем рядом со смертью. И это чувство въелось в меня навсегда.

У меня никогда не появлялось желания убить себя. Прежде всего, у меня не было этой возможности, а главное, я думаю, это не соответствует моему темпераменту! К счастью для меня, я была, даже не сознавая этого, «живой». Надежда всегда теплилась во мне, она не имела имени, не имела никаких ощутимых или логических признаков. Она была очень хрупкой, но она существовала в этой кошмарной повседневности. В моих бесчисленных требованиях, чтобы улучшить «удобства» в моей клетке. Однажды я заметила ему, что дома я всегда спала с плюшевым медведем. Он дал мне старую игрушку, с вытертым мехом, похожую то ли на мишку, то ли на собачку. И эта игрушка была копией хозяина этого дома: такой же жалкой.

Однажды я выберусь из этого ада. Я цеплялась за эту мысль днем после ночи, потому что слишком часто мне случалось сдавать из-за чрезмерного напряжения, по мере того как время шло.

4. ВОСКРЕСЕНЬЕ, 14 ИЮЛЯ 1996 ГОДА

Дорогие мама, папа, бабуля, Нанни, Софи, Себастьен, Сэм, Тифи и вся моя семья!

Я попросила господина, который стережет меня, позволить написать вам, потому что совсем скоро ваши дни рождения, твой, мамочка, твой, Софи, и твой тоже, Сэм. Я очень-очень грущу, что не могу поздравить вас с днем рождения, не могу вас крепко расцеловать и подарить подарки! Тебе, мамочка, я хотела бы подарить большущий букет фрезий и роз или цветов из сада. Для тебя, Софи, я бы хотела купить ручку, паркер, а если бы мне хватило денег, то и маме тоже, потому что она их тоже очень любит. Для тебя, Сэм, маленькую игрушку или коробку печенья, собачьего, разумеется! Но для этого мне нужны денежки, а самое главное…

ЧТОБЫ Я БЫЛА С ВАМИ СО ВСЕМИ — вот мое самое дорогое желание…

Но к сожалению, это невозможно. Во всяком случае, если я вернусь домой, но из-за этого нас ВСЕХ убьют, я этого не хочу!! Я предпочитаю оставаться здесь и писать вам, чем быть дома, но умереть. Я надеюсь, что вы уже прочитали мое письмо и оно вам понравилось, потому что все, о чем я писала, это чистая правда. Я вас обожаю и очень часто думаю о вас и очень часто плачу из-за вас, но, УВЫ, я думаю, что вы больше никогда меня не увидите. Я надеюсь, что вы тоже еще часто думаете обо мне.

Я спрашиваю себя, когда вы едите что-то, что я любила, или когда вы слышите песню, от которой я тащилась или под которую танцевала, — я спрашиваю себя, приходит ли к вам мысль обо мне. Еще я спрашиваю себя, когда вы включаете музыку, танцуете ли вы, поете или покачиваетесь в ритме, как раньше? Все, на что я надеюсь, это что вы веселитесь, вкусно едите (во всяком случае лучше, чем я здесь!). И что вы думаете обо мне, и это не делает вас больными!! Здесь еда иногда бывает вкусной, но чаще очень противная. Совсем не бывает соуса, а иногда, и даже часто, она вообще ничем не приправлена. Очень-очень редко у меня бывает соус. А когда я ем провернутое мясо с томатным соусом, от него у меня болит живот. Я посылала вам письмо через знакомого того господина, который меня стережет, но я получила от вас новости: он сказал мне, мама и остальные, что знакомый нашел тебя в клинике, чтобы остаться с тобой наедине и отдать тебе письмо, что ты его сразу прочитала и сказала не сходить с ума, глядя все время на будильник и на часы, «хорошо есть», хорошо мыться и что ты еще сказала знакомому того, который меня стережет, чтобы я не очень хорошо мылась и еще что у вас все в порядке и что вы смирились с тем, что больше не увидите меня, и что я должна также «полюбить секс», то есть те вещи, о которых я писала вам в письме. И что я должна быть любезной с господином, который стережет меня, потому что вы знаете, что, если я буду нервировать его, он может «отдать» меня кому-нибудь из банды или кому-то другому, кого он знает, и что человек, которому он меня отдаст, будет меня пытать и точно убьет меня после того, как сначала замучает. Он еще сказал мне, что Сэм тоже чувствует себя хорошо, что вы хорошо ухаживаете за моим садиком и за Тифи!

Съели ли вы уже всю редиску? Если вы хотите еще посадить красной и белой, то семена остались в пакетике, который лежит в моей коробке из-под обуви «Dockers» на серой этажерке, и там же осталось несколько семян цветочной смеси. Если вы не найдете ту коробку, то внизу под этажеркой в подвале коробка от конфет с ромом. Это ты, мама, сказала мне их спрятать там. Я сказала тебе, куда я их положила, но не знаю, помнишь ли ты об этом. Когда вы ужинаете или едите десерт, или бисквиты, или конфеты, или что-то вкусное, что я любила, то ешьте это и думайте обо мне, потому что я получаю лакомства только тогда, когда делаю то, что он хочет, если вы понимаете, что я хочу сказать. Когда мы моемся и выходим из ванной, вода грязная, если бы вы видели его черные, как уголь, руки; хорошо, возможно, он работает, но все же. К тому же это я должна мыть ванну! Но если бы видели, когда мы кончаем мыться, он оставляет воду в ванной, чтобы выливать ее в туалет, он говорит, это для экономии воды в бачке! Я должна мыть грязный туалет (потому что внизу у меня ведро, в которое я хожу, и когда я поднимаюсь, я его выливаю в туалет и, конечно, хорошенько мою), раковину, пол и все остальное. Я могу узнать, какая погода, потому что я могу посмотреть лишь в одно окно, и еще когда я с ним, да к тому же это окно на потолке, а все другие окна закрыты ставнями или плотными занавесками. К сожалению, я не могу выйти на улицу, чтобы побегать, поиграть, порезвиться…

Поставите ли вы бассейн, когда будет хорошая погода? Мне так бы хотелось поплавать в нем вместе с вами со всеми и с моими подругами. Также есть небольшая проблема — это то, что приятель того человека, который стережет меня, больше не хочет передавать мои письма маме в руки. Он говорит, что это очень рискованно. Тогда вместо этого вы будете получать мои письма по почте, а тот, кто меня стережет, позвонит вам по телефону, но не знаю, когда и где, может быть, он попросит номер телефона бабушки или кого-то еще, пока я ничего не знаю. Но есть еще одна очень большая проблема…