ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ. - П. Лотинкин

— Вы тоже считаете, что воруют все? — спро­сил он даже не улыбнувшуюся ему, но волнующе-обильную женщину.

Нина пожала полными загорелыми плечами с трогательной тонкой белой плоской:

— Смотря что — считать воровством. Если мой сосед со счетчиком химичит, чтобы меньше платить, это еще не значит, что он ворует. Цены на электричество и горячую воду такие, что все равно, как бы ни химичил, он же и останется обворован­ным.

— Резонно.

— А почему налоги — на 57-м месте?

— Что? — Быков сделал вид, что не расслышал за шумом шатающегося железа, и придвинулся поближе.

— Почему вы сказали, что налоги на 57-м мес­те? Почему не на 50-м или на 60-м?

— Потому что, у статьи Конституции про на­логи номер 57, — блеснул Василий Денисович эру­дицией, процитировав без ссылки свою шефиню.

— Значит, пусть нам начальство вначале докажет, что оно наши деньги правильно использует, а уж потом чего-то требует от нас.

— А-а, — теряя интерес, протянула Нина.

— Не согласны?

— Да нет, почему же... — вяло ответила она.

— Но в этом был бы практический смысл, если бы мы платили именно налоги. А ведь мы-то платим дань. Чиновники наш город оккупировали и грабят в свое удовольствие. Сколько хотят, столь­ко и заберут. На что хотят, на то и потратят.

«А она еще и не дурочка!» — обрадовался Быков.

На следующий день, когда тихая, вежливая и умело-незаметная проводница принесла им горя­чий обед, входивший в стоимость билета, Василий Денисович поделился радостью:

— Все ж таки сервис ощутимо лучшает. Кста­ти, вы не знаете, — он смотрел на обеих попутчиц разом, — кого-то, у кого можно снять квартиру или комнату? С пансионом? Я жилец тихий, большую часть дня — на работе. Только вот курю.

— А чего ж не в гостиницу? — насторожилась Галина Николаевна. — Сейчас с местами никаких проблем. Хоть люкс, хоть что.

— Ну, во-первых, дорого, — признался он, с радостью заметив интерес, мелькнувший во взгляде Нины. — По ресторанам питаться — денег не напа­сешься, да и чем накормят еще неизвестно. У меня уже были проблемы из-за общепита. А во вторых, у меня с собой ноутбук... Это компьютер такой. Он дорогой, тяжелый, все время с собой носить — за­мучаешься, а в гостиницах часто подворовывают. Вначале-то меня устроят. А вот через пару дней я бы хотел что-то снять.

— Ну не знаю... — повспоминала Галина Ни­колаевна. — У меня темно: мы с внуком, дочка, ее хахаль теперешний... У соседей разве поспрошать? Вы запишите мой телефон. Может, чего и найдется. А ты как, Ниночка? У тебя сколько комнат?

— Две.

— Ну, так что ж ты! Возьми квартиранта! Вы с сыном в одной, он — в другой. А он мужчина солидный, сразу видно. Что тебе, лишняя копейка помешает?

У меня горячей воды нет. Так ее нигде почти что нету. И лифт у нас в доме то и дело не работает, А этаж — шестой. Ну, это ничего, — осторожно вклинился в их разговор Быков, тщательно дозируя во взгляде и голосе деловой подход, мужской интерес и природ­ную скромность. — Шестой — не десятый.

— Ну, не знаю...

— «Не знаю, милая Не знаю, краса пленитель­на твоя. Незнаю я предпочитаю из всех, которых знаю я!», — на всякий случай смущенно улыбаясь, продекламировал Василий Денисович. — Со школы из Лермонтова запомнилось.

— Вот видишь, — поддержала его растрогав­шаяся Галина Николаевна, — какой положитель­ный: даже Лермонтова помнит.

— «Из тех», — впервые за всю дорогу подал голос болезненный Паша, которому на самом деле было уже почти одиннадцать.

— Что? — удивленно повернулся к нему Бы­ков.

— Не «из всех», — доверчиво сказал ему маль­чик, — а «из тех, которых знаю я».

— А, ну извини, — Василий Денисович с тру­дом проглотил невесть откуда взявшийся в горле ком. Больной, да еще умненький ребенок вызвал в нем мгновенную вспышку слепой, неконтролируе­мой ярости: подвернись ему сейчас тот, кто вымо­гает с больных детей деньги, избил до кровавых соплей. И с наслаждением. Хотя вообще-то драть­ся не любил. — Я ж давно учил. Так как, Нина?.. Может, подумаете? Я — смирный и непьющий.

— Хорошо, — с грустной обреченностью пос­мотрела она на него. — Подумаю. Дайте мне ваш телефон.

Нелюбовь с первого взгляда

Галину Николаевну с Пашей встречали дочь и ее мужчина — на вид бандит бандитом, хотя вро­де бы работал преподавателем в универе. Но что поделаешь, если мода нынче на стриженые лица и тупые затылки.

А вот Нину не встречали, и Василий Денисо­вич помог ей донести вещи до автобусной останов­ки. Потом сказал, что коль его не встретили, при­дется позвонить, что он будет ждать от нее звонка насчет квартирантства, и скрылся в толпе. Роуминг у его мобильника был автоматический, и, отойдя в сторонку, за ларек, Быков вызвал заложенный в память номер еще неведомого ему заказчика.

— Да! — сходу прикрикнул низкий начальс­твенный голос. - Алло?

— Это Быков из Москвы.

— Кто?! А-аа! Так, так... — голос мгновенно стал дружелюбным. — Как устроились?

— Пока никак. Я с вокзала звоню.

— Ах да! Конечно, я ж... Короче! Ждите. Я сейчас перезвоню.

От нечего делать и чтобы прочувствовать го­род, Василий Денисович решил пройтись. Однако едва двинулся по корявому и грязному, как кожа прокаженного, асфальту, он ощутил огромное же­лание вернуться в чистую прохладу вокзала. И дело было не только в том, что, выйдя на площадь, будто пересек границу между владениями людей, уважающих свою работу, и царством, где, как в советском общепите: «Жри, что дают!» Контраст между уютом вокзала и неряшливостью привок­зальной площади был разительным, но он лишь усилил тревогу. Главная же причина была иной.

За годы работы сыщиком, Василий Денисо­вич обзавелся профессиональным чутьем, которое помогало и след отыскать, и опасное внимание к себе учуять. И вот сейчас он совершенно точно знал, что за ним следят. Делалось это вполне про­фессионально. Никто на него не пялился, никто не ходил следом, но чужой недобрый взгляд его не отпускал.

Делая вид, что прогуливается, Быков не спеша побрел вправо, к багажному отделению. Рядышком стояли не менее шести решетчатых стоек с солнце­защитными очками. Будто в этом городе очки были самым ходовым товаром.

Смешавшись с толпой идущих, видимо, с электрички, Василий Денисович добрался до авто­вокзала. Газон перед ним напоминал поле боя. На траве и на асфальте лежали бесчувственные тела. Быков насчитал семерых. Больше всего удивило, что двое лежали на асфальте — рядом с оградкой, за которой густела мягкая трава. Пахло сеном и мочой.

Прохожие игнорировали тела, словно давно привыкнув к подобному. С истинно московским гонором Василий Денисович мысленно хихикнул: «Вот вам и столица Урала. Мгм, впрочем: каждый имеет право загадить свою квартиру, начиная с прихожей...» Но слежка за ним велась очень акку­ратно. Прямо по столичному. Следившие проколо­лись только разок. Когда он нырнул в гущу пасса­жиров электрички, один из соглядатаев засуетился, привстав на цыпочки. Встретившись взглядом с Быковым, он смутился и пригнулся.

Обойдя всю площадь, только в самом дальнем киоске Василий Денисович обнаружил карту Катеринбурга. Но киоск работал до 21-00, А было уже 21-05. Но киоск ерша еще не ушла. Он попросил продать ему карту.

— Работа закончилась.

— Я приплачу.

— Мущ-щина! Я же сказала? Быков пожал плечами:

— Извините.

Он через подземный переход вернулся к вок­залу, и тут, в заваленной с верхом урне — обнару­жил искомое. Видать, отъезжающий выбросил. На­верное, не планировал сюда возвращаться, Быков мог его понять. Он воровато оглянулся и вытащил карту из урны. Она оказалась очень подробной и с указанием маршрутов общественного транспорта. Кто просит, тому будет дадено.