Четыре сезона - Василий Романович Копытцев

— Ах вот ты где, говна кусок!

Женщина злобно рванула раскрытую дверь, выдернув из неё облезлую ручку. В следующее мгновение она запустила ею в жилистого блондина в гавайской рубашке.

Тамура всегда представлял его себе всего в чёрном. Загадочного, как пустота. Но вот он. Весь цветной, пёстрый, как попугай и такой…

Снаудер еле уклонился от летящей дверной ручки и кинулся нарезать круги вокруг дома, жалко хлюпая шлёпанцами. Секунд тридцать они бегали друг за другом по всему участку. Женщина сняла одну туфлю, затем другую и по очереди запустила ими в павшего героя. Сделав крюк по участку, они вернулись ко входу. Дав крюк, они сцепились у входа, навешивая друг другу оплеухи. Щедро обмениваясь ругательствами и тычками. Один из них даже прилетел Тамуре, когда Снаудер попытался спрятаться за ним.

В конце концов попугай в гавайской майке в гавайской майке и шлёпках попытался спрятаться в доме, но поскользнулся и упал на ступеньках. Подруга ухватила его за волосы и принялась пинать босыми грязными ногами.

— Урод! Импотент! Червь гальюнный!

Она щедро крестила его самыми последними именами. Награждала пинками и оплеухами, брызжа слюной прямо ему в лицо.

Плевки оседали большими белыми пузырями на круглых чёрных очках. Но всё, что великий литератор мог ей противопоставить, это жалкое бормотание и протянутые вверх в тщетной попытке защититься дряблые руки. Вся поза его с затравленно подогнутыми под себя ногами выражала полную беспомощность перед этой растрёпанной фурией. На короткий миг Тамура впервые увидел его глаз. Не прикрытый очками. Зрачок его сузился, ещё чуть-чуть и мог бы засосать в себя всю вселенную. И вдруг… нет, может быть это только показалось. Потрясённый Тамура уловил едва заметное движение. Снаудер посмотрел на него, будто бы моля о спасении. Всего один короткий молящий взгляд. И Тамура выпрямился, натянулся, как лук. Стал твёрдой огненной стрелой. Острым, точно меч, прокаленный в адском пламени.

Он со звоно вскрыл всю свою ржавчину. Йори стянул с себя пиджак и в два коротких прыжка добрался до скулящего, барахтающегося клубка дерущихся, словно две дворовые шавки, обезьян и одним уверенным движением накрыл женщину пиджаком. Быстро завязав вокруг узлом рукава, он оттащил женщину и вытолкал её прочь за ворота.

Снаудер быстро поднялся и с лязгом их запер.

В позе его появилась какая-никакая уверенность. Он явно почувствовал себя в безопасности. Женщина сняла с себя импровизированную смирительную рубашку и продолжила поносить уже их обоих. Она попыталась достать Ганса через прутья ограды, но тот предусмотрительно отошёл на почтительное расстояние. И прежде, чем та ушла, послал ей легким броском обе её туфли одним лёгким броском. Пара обуви стукнулась о фонарный столб и разлетелась в разные стороны. Тамура подумал, что, должно быть, именно в таких любовных ссорах и появляются висящие на проводах кроссовки. Женщина обулась, ещё раз хорошенько плеснула словесной желчью и удалилась. Снаудер послал ей воздушный поцелуй, показав средний палец. Ещё некоторое время он смотрел ей вслед, пока та не скрылась из виду. Только теперь он обратил свое внимание на гостя. Ганс ненадолго отвернулся, пожевал губами и расправил плечи, как будто обдумывая дальнейшие действия.

Тамура не знал, как начать разговор. Он поднял отломанную ручку от двери. Тихо кашлянул. Они обменялись взглядами. И наконец Тамура поздоровался.

— Добрый день, Снаудер-сан.

— Наверное… откуда вы меня знаете? И кто дал вам адрес.

— Никто. Я сам вас нашёл.

— Удивительно.

— Ну то есть… один ваш друг, он из Бангора, рассказал мне, что вы живёте на Челтнем-бич. Номер дома я не знал. У меня в голове есть одна горящая стрела, она указала мне ваш дом, Снаудер-сан.

— Твоя помощь пришлась как нельзя вовремя. Кстати, как тебя?

— О, прошу прощения!

Тамура бросился Гансу в ноги. Тот опешил.

— Меня зовут Йори Тамура. До недавнего времени я жил в Осаке.

— Прекрати валяться у меня в ногах — Снаудер жестом приказал Тамуре подняться, он повиновался — Надо же. По твоему голосу так и не скажешь. То есть, мне тут подумалось, что если бы я не видел, что ты японец, я бы ни за что не подумал… ну, знаешь, ваша братия любит коверкать мой язык. Особенные проблемы у них вызывает звук «Эл». Liberty, Love, Lemon — ахаха — Снаудер расплылся в улыбке — должно быть ничего из этого у вас попросту нет.

— Отчего же. Любви у нас хватает!

— Да? И много женщин ты в этом году уложил на лопатки?

Тамура нахмурился.

Ловко он тебя.

— Ни одной.

— А в прошлом?

— И в прошлом ни одной.

— Странно. Парень ты… — Снаудер окинул его оценивающим взглядом — симпатичный.

Солевые пятна на майке. Белые от соли штаны.

— А это что, сперма у тебя на штанах?

— Прошу меня простить — Тамура по-солдатски прижал руки вдоль бёдер и смущённо поклонился — Я три дня жил на побережье, не имея крова и попросту не успел сменить одежду. Если пожелаете, я могу сходить переодеться.

— Не стоит. Всё это уже достаточно… странно. Если вы понимаете, о чём я.

Снаудер поднялся по ступенькам ко входу в дом и, нервно улыбаясь, протянул руку к поломанной ручке, неосознанно пытаясь её закрыть. Он промахнулся и вдруг потерял равновесие. Тамура было ринулся вперёд, чтобы поймать падающего мужчину, но тот нашёл ногами опору и смог удержать себя от очередного падения (да, просто «удержался наногах» — не усложняй).

— Не пойми меня неправильно, но… твоё поведение, оно… я очень признателен тебе за помощь с этой старой гаргульей, видит чёрт, один я не справлялся, но… ты говоришь довольно странные вещи. Какая-то стрела, Осака, три дня на пляже, друг из Бангора…

— Прошу простить меня за непрошеное вторжение и сумбурный рассказ. Думаю, мне стоит начать с начала.

— Предположим — с сомнением, но не без интереса сказал Снаудер, всё ещё стоя в дверях.

— Вот уже больше двадцати лет как я каждый читаю и перечитываю все ваши работы…

Мужчина несколько напрягся.

— И в Осаке у меня была огромная коллекция всех ваших книг. Она до сих пор там. Понимаете, в Японии так мало людей разделяют мой интерес к вашим, вне сомнения, шедеврам. Однажды… и мне стыдно это признать… — Тамура вспомнил про ручку от двери и подал её Снаудеру, тот, не отрывая от него взгляда, взял предложенный предмет — Однажды я имел непростительную глупость заказать перевод вашей ещё не вышедшей на японском книги. Английский тогда ещё давался мне с огромным трудом. Вернее даже