Девушка на скале - Джеймс Кервуд

В невеселом настроении направился Дэвид по новой дороге к хижине. Он чувствовал все возраставшую жгучую злость на самого себя. С того дня или, вернее, ночи, когда судьба набросила черную завесу на его жизнь, когда его солнце перестало светить ему, Дэвид потерял всякий интерес к окружающему. Его уносило течением, а он не пытался бороться, и беспредельное горе и отчаяние довели до полного истощения его умственные и физические силы. Иногда Дэвида охватывало чувство жалости к самому себе. Но сейчас, в первый раз за все время, он проклинал себя. Сегодня эти несколько сот шагов по снегу были для него пробным камнем. Они показали, как он слаб. Он перестал быть человеком! Он был…

Дэвид сжал руки. В нем вспыхнул гнев. Отправиться с отцом Роланом? Вступить в этот мир, где, как он знал, царил великий закон жизни — закон выживания наиболее приспособленных? Да, он отправится! Его тело и мозг заслужили наказание, и они его получат! Он отправится и будет бороться — или умрет. Эта мысль наполнила сердце Дэвида непреклонной решимостью.

Внезапно глухое, свирепое рычание нарушило мрачные размышления Дэвида. Обогнув стоявшее на его дороге дерево, он очутился лицом к лицу с каким-то животным, распростершимся под толстой сосной. Это была привязанная к дереву собака. Дэвид смотрел на нее с любопытством, не понимая, зачем ее посадили на цепь в таком укромном месте, вдали от хижины. Огромная, походившая на волка собака после первого предупреждающего рычания не издавала ни звука и не шевелилась. Но каждый мускул ее тела, казалось, напрягся, а клыки угрожающе блестели. И в то же время, несмотря на свою свирепую внешность, зверь боялся — производил впечатление загнанного существа, пленника. Дэвид заметил, что у собаки только один здоровый, налившийся кровью и злобно насторожившийся глаз. Второй глаз закрывала опухоль. Кровь текла из губ животного и капала на снег около его передних лап, одна из этих лап была сломана.

— Ах ты, бедняга! — проговорил вслух Дэвид.

Он уселся на ствол упавшего дерева, находившийся на расстоянии нескольких футов от конца удерживавшей собаку цепи и смотря прямо в налитый кровью глаз, еще раз повторил:

— Ах ты, бедняга!

Бэри, пес, не понял его. Он был удивлен тем, что появившийся откуда-то человек не имел при себе дубины. Бэри привык к дубине. С тех пор как он себя помнил, дубина играла главную роль в его жизни. Удар дубины был причиной опухоли на его глазу; удар дубины выбил один из его зубов и разбил губы. Но сидевший перед ним человек не имел дубины и смотрел приветливо.

— Ах ты, бедняга! — повторил Дэвид в третий раз, а затем с возмущением прибавил: — Черт его возьми, этого Торо, что он с тобой сделал!

Дэвид любил собак и не боялся их. Он встал с бревна и подошел ближе. Теперь Бэри мог бы достать его горло, но он не шевелился, только его покрытое густой шерстью тело слегка дрожало. Его единственный красный глаз был устремлен прямо на Дэвида.

Дэвид произнес еще раз:

— Эх ты, бедный, несчастный дикарь!

В его голосе звучали участие и ласка; вытащив свою руку из толстой рукавицы, он собирался было наклониться над Бэри, как вдруг резкий крик остановил его и заставил отскочить назад. В двухстах футах от него стоял Торо вне себя от ужаса. В руке он сжимал винтовку.

— Назад! Назад! — резко прокричал он. — Ради Бога, назад!

Дэвид не двинулся с места и спокойно перевел взгляд с Торо на собаку. Бэри совершенно изменился: ощетинясь, угрожающе рыча, он смотрел своим единственным глазом на Торо.

Увидев, что Дэвид все еще стоит на месте, француз от ужаса не мог произнести ни слова и взял винтовку на прицел. Дэвид услышал щелканье поднимаемого курка. И Бэри тоже услышал его. Инстинктивно он понял значение этого резкого металлического звука и, тихо взвизгнув, медленно пополз на брюхе к Дэвиду.

Торо опустил винтовку и, не веря своим глазам, наблюдал за происходящей сценой. Дэвид, улыбаясь, смотрел на приближавшегося к нему Бэри. Дюйм за дюймом Бэри подползал к нему на брюхе; добравшись наконец, до Дэвида, он снова обернулся к Торо и угрожающе зарычал. Дэвид нагнулся и погладил собаку. Под его ласковой рукой Бэри вздрогнул всем телом, точно его что-то УКОЛОЛО.

Так Бэри встретился с человеком-другом!

Когда Дэвид снова взглянул на Торо, лицо француза было мертвенно-бледно. С большим трудом тот заговорил:

— Это невероятно. Я до сих пор не могу поверить.

Он вздрогнул. Дэвид с удивлением посмотрел на него, не понимая причины его страха. Торо заметил это и, указав на Бэри сказал:

— Это плохой пес, сударь, плохой! Хуже его нет в здешней стране. Он родился среди волков, и сердце его полно жаждой убийства. В нем четверть волчьей крови. Его волчьей натуры нельзя сломить даже дубиной. Он побывал у шести хозяев, и ни один из них не мог с ним справиться. Я сам бил его до полусмерти, но это не принесло никакой пользы. Он растерзал двух моих собак. Однажды он едва не вцепился мне в горло. Я боюсь его. Месяц тому назад я посадил его здесь на цепь и с тех пор не в состоянии отвязать его: он растерзал бы меня на клочки. Вчера я бил его, едва не убил, и все же он готов был вцепиться мне в горло. Поэтому я решил покончить с ним. Отойдите в сторону, сударь, я сейчас всажу ему пулю в голову!

Торо снова поднял свою винтовку. Дэвид отстранил ее рукой.

— Я могу отвязать его? — спросил он.

Прежде чем француз ответил, он смело подошел к дереву. Бэри не повернул головы, продолжая смотреть на Торо. Через минуту Дэвид держал в своей руке отвязанный от дерева конец цепи.

— Готово! — сказал он с легкой гордостью с голосе. — А я не пользовался дубиной, — прибавил он.

Торо ахнул от изумления. Дэвид снова прикрепил цепь к дереву. Он чувствовал восторг в своем сердце от одержанной победы. Он совершил то, чего Торо не решался сделать. Эти несколько минут воскресили в нем частицу прежнего человека. Бэри пробудил в нем что-то. Бэри и дубина. Дэвид подошел к Торо.

— Я отправлюсь на Север с отцом Роланом, — сказал он. — Может быть, вы отдадите мне эту собаку, Торо? Это избавило бы вас от труда убить ее.

Прежде чем ответить, Торо несколько секунд смотрел на него в недоумении.

— Эту собаку? Вам? На Север? — он с ненавистью и презрением взглянул на Бэри. — Неужели вы этого хотите?

— Да. Вам это, может быть, покажется странным, Торо, но эта безобразная, свирепая собака мне нравится. И мне думается, что и я ей нравлюсь.

— Но взгляните на ее глаз…

— На какой глаз? — спросил Дэвид. — На тот, который закрылся из-за вашей дубины?

— Он этого заслужил, — проворчал Торо. — Он хватил мою руку. Я говорю о другом глазе, о том, который сверкает дьявольским огнем! Я уж вам сказал, что в нем четверть волчьей крови…