Роман. В письмах - Оксана Цыганкова

вдруг все стало складываться само и без усилий. Мне предложили писать в газету. Я забросила это дело в начале девяностых, хотя подавала тогда большие журналистские надежды. Меня публиковали много и охотно. Это были первые деньги за квалифицированный труд, которые я начала зарабатывать еще в школе.

Сначала я написала о том, как я съездила в горнолыжную школу на Урал. Опубликовали полностью и с фотографиями. Я неплохо заработала. Мне сразу же предложили вести колонку о концертах. Дополнительный заработок стал постоянным.

Позвонила однокурсница и предложила сдать на права.

Я мечтала водить машину так, как некоторые мечтают о небе. Но в моем случае было и не на что, и незачем. Найти денег на учебу было в тот момент нереально, а машину все-равно взять было неоткуда.

Но подруга работала на бирже и вписала меня в свою программу переквалификации. Я пыталась скрыть от родителей, но город маленький и им быстро донесли. Я много выслушала про бесполезные действия и про то, то мне с моим характером категорически машину водить нельзя. И продолжала ходить на курсы.

Мне предложили работу преподавателем теории, я очень просто переводила язык преподавателя на язык реальных пацанов, которые преподавателя не понимали. Я поняла, что я крутая. Я еще даже экзамены не сдавала, а во мне уже что-то увидели.

По итогам моей учебы я написала статью, ее опубликовали сразу же и меня опять позвали преподавателем теории вождения уже в незнакомую автошколу.

Я ездила в гости к известным музыкантам, причем не на концерты, а гулять по Москве или Питеру, попадала в студии и на закрытые тусовки.

Год промчался как мгновение. Было одно но. Я не хотела отношений. Никаких. В меня влюблялись очень интересные люди, благо я пересекалась с ними каждый день. Один раз мы так совпали с лидером одной известной питерской группы, что на послеконцертную пьянку ни его, ни меня так и не дождались. Мы сидели в гримерке напротив друг друга и разговаривали всю ночь. Я ни слова не помню из этого разговора, помню только эту картинку. В конце концов нас просто физически растащили – его на поезд, меня за руль. А нет это было уже позднее, тогда у меня еще не было машины… Но это ничего не меняет – людей было много, я была счастлива от общения, но я не хотела никаких отношений. Эту часть я отрезала вместе с тобой.

А летом я уехала к Бармалею в его мифическую местность. Это было сумасшедшее приключение. Бармалей – ровесник моего отца, а жена его – моя ровесница. Она была беременна, и ей уже было тяжело собирать травы, поэтому они с радостью меня приняли, а я с радостью окунулась в то, что меня давно влекло.

Меня очень интересовали все эти славянские штучки, а тут я была практически в первоисточнике.

В этих местах происходили настоящие чудеса. Группа геологов с компасами терялась в лесу, бабушка ведунья говорила, куда и когда выйти, и там и находили. Все живые.

Я сама на себе прочувствовала, как там легко заблудиться. Грибы водят. Ты видишь один, другой, а через три ты уже не знаешь, куда выходить. Машины не ездят, солнца не видно. Ориентиров никаких. Мы делали так – Маша оставалась на дороге, а я собирала грибы. Выходила на голос.

Там я полюбила морошку. Я ее попробовала первый раз, и это тоже стало моим наркотиком. Потом Сережа возил мне со своей исторической родины. Первый раз привез, когда все еще непонятно было, и не отдал, пока не убедился, что отношения продолжаются. Я, помню, сильно ржала тогда на эту черту характера.

Там я поняла, что все анекдоты про чукчу – это не анекдоты, а просто записанные истории. Я сталкивалась с этим каждый день. Я думаю, там я очень много сделала для моего видения. Умения видеть с разных сторон, в том числе с причинно-следственной с точки зрения мироздания. Без претензий на истинность. Просто свой взгляд. Не через мозг.

Именно там мой мегааналитичный мозг, умеющий просчитывать все в секунды и знать последствия любого действия, получил в помощь мощнейшую чуйку.

И чуйка стала определяющей в принятии любого решения. Логика и общественные нормы в моем случае больше не работали.

Письмо 12

Но вот уж что действительно стало поворотным, так это 2005. Я потом часто задумывалась о цикличности и да, раз в 12 лет со мной реально это происходит.

2005 стал годом великих потрясений и изменений. Годом, в который сбываться стало все не по мелочам, а по-взрослому.

Началось все, как водится со знаков. Точнее с этого «Дай мне знак». Логику я уже отключила.

Я в очередной раз поехала в горнолыжную школу. Наука эта мне тяжело давалась, не очень у меня с координацией. Я писала уже, что у меня особые отношения с пространством, так вот об этих отношениях.

Я пространство вообще не понимала. Ни вообще, ни положение тела. Могу предположить, что тот участок мозга, который за это отвечает, я отбила еще в детстве.

Но в этот раз все давалось мне несколько легче, чем в прошлый. И вечером со мной познакомился один инструктор по сноуборду. В очень интересном контексте. Он сказал, что помнит меня еще с прошлого раза, но думал, что я тетка сорокалетняя, скорее всего бухгалтер и что-то еще очень смешное сказал. И что сейчас увидел, что я молодая и очень веселая.

Я рассказала ему про то, что в прошлый раз приезжала после смерти дедушки и в голове гоняла, что он умер за меня. Это отдельная история, может когда-нибудь я ее и расскажу, но состояние это помню, когда я умирала в Рождественскую ночь, находилась почти все время без сознания, а родители не отвозили меня в больницу, потому что боялись, что персонал в Рождество пьяный. Потом меня вдруг отпустило, а утром выяснилось, что в это время умер дедушка.

А в этот раз я приехала в совершенно другом состоянии. Он стал моим друганом в этой поездке, и я попала в инструкторскую тусовку. Что-то он такое во мне видел, что отличало меня от всех его знакомых женщин, а ловелас он был тот еще.

В заключительный вечер в кафешке мы много болтали с разными инструкторами, преимущественно сноубордистами. С кем-то я только в этот вечер и познакомилась. Поездочка удалась. В поезде они постоянно меня делили – этот говорил, что я скрытый сноубордист, а