Золотые субмарины Испанской республики - Владимир Виленович Шигин

сообщил об этом Сталину, тот приказал никаких упреждающих мер не принимать… На следующий день мы отправились в Москву, и я до сих пор не знаю, что за всем этим стоит. Адмирал Кузнецов о заходе на нашу базу немецкой подводной лодки в своих мемуарах не обмолвился ни словом. Ничего впоследствии не доводилось мне слышать и о судьбе командира корабля, его экипажа. Такая странная история».

История и в самом деле странная, если не знать того, что уже известно нам. То, что юноша Сергей Берия вполне мог перепутать форму испанского морского офицера с формой немецкого – это вполне допустимо, тем более что, судя по справочнику «Джейн» за 1936–1938 годы она была и в самом деле очень похожа.

Теперь представим, что в Кронштадт действительно заходила немецкая подводная лодка. Но зачем? Для того, что бы ее командир передал наркому НВКД какие-то бумаги? Но для этого вовсе не надо было заходить в советскую военно-морскую базу и рисковать секретностью. Достаточно было назначить точку встречи в море или в одной из многочисленных и абсолютно безлюдных финских шхер. Зачем было приглашать на эту встречу наркома ВМФ Кузнецова и адмирала Галлера? Если вопрос касался лишь передачи каких-то секретных бумаг по линии разведки, то они-то здесь причем? Для чего надо было оцеплять гавань солдатами НКВД, ведь это не только не способствовало сохранению секретности, но наоборот возбуждало любопытство у кронштадтцев: для чего же это закрывают от посторонних глаз целую гавань? Наконец, доподлинно известно, что Лаврентий Павлович Берия не владел немецким языком. Его же сын Сергей пишет о том, что его отец имел беседу с командиром неизвестной «немецкой» лодки «с глазу на глаз». Получается, что немецкий командир превосходно владел русским (или грузинским, что, впрочем, маловероятно) языками.

Любопытно, что, перечисляя должности адмирала Галлера, Серго Берия начинает это перечисление с должности командующего Балтийским флотом, которую Галлер занимал в середине 30-х годов. Последней должностью Галлера, которую указывает Серго Берия – это должность начальника Главного штаба ВМФ. Эту должность Галлер занимал с 1938 по 1940 год, а с 1940 года до конца войны он являлся заместителем наркома ВМФ по вооружению.

Таким образом, в воспоминаниях сына Берии имеется явное противоречие. Если верно то, что адмирал Галлер на момент прибытия неизвестной лодки являлся начальником Главного штаба ВМФ, как пишет Серго Бария, то это событие не могло произойти раньше 1938 года и позднее 1940 года. В данном случае присутствие Галлера на встрече подводной лодки не только объяснимо, но и вполне логично, так как являлся вторым человеком в наркомате ВМФ после наркома. Это и понятно, ведь уровень встречи командира подводной лодки был наркомовский! Не случайно наряду с наркомом НКВД там присутствовал нарком ВМФ (который, кстати, к беседе с командиром допущен не был!), и его первый заместитель-начальник Главного штаба ВМФ.

Лев Михайлович Галлер

Сын Берии пишет, что встреча состоялась «за месяц до начала боевых действий». Но каких именно боевых действий? Если имеется в виду Великая Отечественная война, то таинственная подводная лодка прибыла в Кронштадт в мае 1941 года, а если имеется в виду война с Финляндией, то осенью 1939 года. Второй вариант мне кажется, более соответствующим истине.

Историю о неком «секретном пакете», которую ему позднее рассказал отец, тоже легко можно объяснить. Думается, что, вряд ли Лаврентий Берия посвящал сына в самые большие секреты своих дел. Работа (тем более секретная!) – есть работа, а семья – есть семья. Кстати, присутствие сына наркома на встрече таинственной подводной лодки уже само по себе было серьезным нарушением режима секретности со стороны его отца.

Серго Берия пишет, что о «секретном пакете» он узнал значительно позднее. Судя по всему на вопросы сына о таинственной лодке, отец ответил уже после начала Великой Отечественной войны. Чтобы не рассказывать о том, что происходило в Кронштадте в действительности, отец и рассказал сыну «легенду» о неком «секретном пакете».

Однако если предположить, что сын Берии присутствовал на встрече в Кронштадте прорвавшейся из Испании С-6 (или С-2), то тогда все сразу же встает на свои места. Любой наисекретнейший пакет вполне можно передать и в открытом море, там же можно побеседовать «с глазу на глаз». Это намного больше будет способствовать сохранению тайны, чем оцеплять войсками целую гавань. Но в открытом море крайне затруднительно перегружать золотой запас целого государства. Для этого действительно надо заходить в военно-морскую базу, прикрывать груженную золотом субмарину со стороны моря и оцеплять гавань войсками НКВД, пока будет идти разгрузка золота. Понятно и то, почему командир испанской субмарины беседовал с наркомом НКВД «с глазу на глаз». И Египко, и Берия говорили между собой на русском языке и никакие переводчики им, разумеется, нужны не были.

Понятно и присутствие на встрече подводной лодки Кузнецова. Во-первых, он сам только что вернулся из Испании и был достаточно осведомлен о деятельности там Египко. Документально известно, что именно Кузнецов курировал в Испании вывоз в СССР республиканского золотого запаса. В пользу этого говорит и совершенно фантастический карьерный рост Кузнецова после Испании. Моряков в Испании было много, но наркомом в течение каких-то полутора лет стал именно он. Даже на фоне событий 3738 годов карьерный взлет Кузнецова весьма необычен. При этом, если внимательно почитать его воспоминания об Испании, то толком сразу и не поймешь, что он там делал. Кузнецов числился советником, но что он мог советовать испанским морякам, когда сам до приезда в Испанию ни дня не воевал на море! Совсем иное дело, если он занимался перевозкой золотого запаса Испании. Это вполне логично, ведь перевозки могли осуществляться только морским путем. Вывоз золота на самом деле было заданием особой государственной важности, с которым Кузнецов, судя по всему, блестяще и справился.

Вот как сам Н.Г. Кузнецов характеризует собственные задачи в Испании в своей книге «На далеком меридиане»: «В середине сентября я принял участие в походе флота на Север, что помогло мне войти в курс дела, а после возвращения я приступил к обязанностям главного морского советника. Я должен был, вместе с командованием республиканского флота, организовать операции по встрече транспортов и конвоированию их в Картахену. От успешной доставки и разгрузки прибывших самолетов, танков и пушек зависела боеспособность фронтов. Все действующие в это время на фронтах авиационные и танковые части получали вооружение через Картахену. Во время боевых операций я, с разрешения своего начальства, выходил в море как «волонтер», на крейсере «Либертад» или