Суд присяжных во Франции - Петр Михайлов

Учитывая вышеизложенное, мы не можем согласиться с утверждением Э. Лабулэ[96] о том, что труд Ж. П. Марата под названием «План уголовного законодательства, составленный Маратом, автором “Друга народа, французского Юниса” и т. д.» явился трудом редкой посредственности, в отличие от прекрасного труда Ж. П. Бриссо. В важном вопросе о суде присяжных Ж. П. Марат был более прогрессивным, чем Ж. П. Бриссо. В главе «Об уголовном суде» Ж. П. Марат указывает на необходимость избрания судей для отдельного дела, так как, по его мнению, постоянно действующий суд в силу сословных или политических мотивов может допускать произвол, нарушать законы. Важным и надежным средством против злоупотреблений постоянного суда Ж. П. Марат считает суд присяжных: «Таким образом, приговоры пожизненных судей могут подсказываться предрассудком, очерствением, презрением к правам человечества, гордостью, интригой, коварством, продажностью и множеством других гнусных мотивов; этого нечего опасаться со стороны судей, избираемых лишь для рассмотрения конкретного уголовного дела.

Итак… нужно, чтобы суд был временным.

Для того, чтобы избежать всякого опасения пристрастности и внушить доверие к справедливости суда, важно, чтобы каждый был судим себе равным…

И так как они (люди, выполняющие обязанности судьи) ограничиваются суждением о том, был ли данный факт, доказан ли он, то каждый человек, обладающий здравым смыслом, может заседать в уголовном суде.

…Если говорить об обыкновенных людях, то несколько людей видят лучше, чем один человек.

…Следует остановиться на определенном числе судей: число двенадцать кажется достаточным. Эти двенадцать судей будут возглавляться пожизненным судьей, назначенным для того, чтобы быть орудием закона»[97].

Как мы видим, Ж. П. Марат выступал за создание суда присяжных, составил в основных чертах план, сформулировал принципы деятельности данного суда, хотя не детализировал полномочия и механизм взаимодействия коллегии присяжных и профессиональных судей. Но Ж. П. Марат был против единодушного решения присяжных, утверждая, что для решения присяжных о виновности достаточно большинства в три четверти.

Еще одну премию академии Шалона-на-Марне Ж. Бернарди[98] получил за труд «Средства для смягчения уголовных законов во Франции, без того, чтобы повредить общественной безопасности»[99]. Останавливаясь на суде присяжных, в этом произведении Ж. Бернарди пишет: «Заметим, что этот обычай, чтобы каждый был судим своими пэрами, был когда-то соблюдаем во Франции; именно введение дипломированных судей и римского права отменило его, но если он существует еще в Англии и в некоторых странах Севера, то тем лучше было бы сохранить здесь мудрые и справедливые принципы наших предков»[100].

Влияние трудов просветителей на правосознание во Франции отражают также наказы депутатам Генеральных штатов. Значительная часть наказов посвящена правосудию. Судопроизводство Франции к 1788 году охватывает общий кризис. Король Франции в 1788 году провозглашает полный пересмотр уголовных законов.[101] 24 августа 1780 года Людовик XVI своей декларацией отменяет пытку, применяемую в ходе допроса в процессе судебного следствия (question preparatoire). 1 мая 1788 года издается декларация Людовика XVI, относящаяся к Уголовному ордонансу 1670 года. В этой декларации дается нелестная оценка пытке, как способу доказывания, однако заостряется внимание на пытке перед казнью с целью установления сообщников (question prealable): «Мы думали, что пытка, всегда несправедливая, для того, чтобы дополнить доказательство деликта, может быть необходимой, чтобы выявить связи с сообщниками и, вследствие этого, нашей декларацией от 24 августа 1780 года, мы запретили question preparatoire, без отмены question prealable. Новые размышления убедили нас в иллюзии и неудобстве такого рода доказательств, которые никогда не ведут к открытию правды, продолжают бесплодные мучения осужденных и могут более часто ввести в заблуждение наших судей, чем их просветить. Это доказательство делается почти всегда сомнительным абсурдными признаниями, противоречиями и отказами от преступлений. Оно затруднительно для судей, которые не могут более различать правду среди криков боли. Наконец, оно является опасным для невиновных в том, что пытки толкают жертвы к ложным заявлениям, которые они не осмеливаются более отрицать из страха возобновления их страданий.

Мы решили попробовать, по меньшей мере предварительно, это средство, оставляя, хотя бы и с сожалением, возможность восстановить вновь question prealable, если после нескольких лет опыта доклады наших судей дадут нам знать, что он был совершенно необходим»[102]. Отмена пытки в корне меняла всю систему доказательств[103] и остро ставила вопрос о необходимости установления иного способа оценки доказательств.

Настоятельные требования изменения судопроизводства звучат и в наказах Генеральным штатам. Это, в частности: отмена покупки судейских должностей, отмена сеньориальной юстиции, отмена летр де каше, отмена допроса с пыткой перед казнью[104], скорейший пересмотр гражданского и уголовного кодексов, удешевление судебных процессов, сокращение судебной процедуры, т. е. сроков между началом судебной процедуры и вынесением приговора, а также между вынесением приговора и разрешением дела в апелляции, предоставление обвиняемому советника, отыскание мер, служащих к защите обвиняемого, предоставление возможности обжалования смертного приговора и предоставление с этой целью разумной отсрочки после вынесения приговора. Кроме того, в ряде наказов звучали требования о равенстве перед законом и судом всех сословий. Большое внимание в наказах уделяется привнесению народного элемента в судопроизводство, при этом большинство таких наказов исходит от депутатов третьего сословия.

В отечественной литературе наказы Генеральным штатам и ранее рассматривались[105], однако никогда они не анализировались в связи с требованиями учреждения суда присяжных, это делается впервые.

Анализ наказов депутатам Генеральных штатов в контексте уголовного законодательства содержится в книге А. Десжардена[106], однако данное исследование является неполным, обращение к первоисточнику позволяет дополнить его[107]. Эти наказы хранятся в парламентских архивах. Следует признать, что единого взгляда на суд присяжных в то время во Франции не существовало. Желание привнести народный элемент в судопроизводство не всегда совпадало с желанием ввести суд присяжных. Например, дворянство сенешальства Аженуа заявило: «Наши депутаты потребуют в Генеральных штатах, чтобы процесс проходил только при участии трех судей, и в деревнях процесс велся судьей, ассистируемым двумя выбранными персонами»[108].

Третье сословие сенешальства Драгиньян требовало учреждения в высшем суде (парламенте) определенных палат, «чтобы в каждом верховном суде имелась палата третьего сословия, куда будут поступать все дела, которые интересуют это сословие и общины королевства, и чтобы для дел, возникающих между дворянством и духовенством, были также установлены в этих же судах палаты, составленные этими двумя первыми сословиями, в количестве, равном количеству третьего сословия.

Это установление придерживается того принципа, что всякий гражданин должен быть судим своими пэрами, и было бы мудро, если бы приговор, особенно в делах уголовных, выносился бы в присутствии присяжных того же состояния, что и обвиняемый»[109].

Духовенство бальяжа Амьен просило осуждения духовенства духовенством же: «Человеческая слабость вызывает раздор и рождает споры во всех делах, но если эти споры могли бы судиться пэрами, суды не наполнялись бы иногда бесчестьем духовенства»[110].

Дворянство бальяжа де Каен в параграфе «Инструкции, относящиеся к суду» в артикуле 3 указывало: «Особенно рекомендуется депутатам пользоваться важным временем общего собрания нации, чтобы потребовать полного исполнения Великой хартии, называемой Нормандской хартией, которая была редактирована при Людовике X в 1315 году и подтверждена Филиппом Валуа, Карлом VI, Карлом VII, Людовиком XI, Карлом VIII, Анри III»[111]. Известно, что в Нормандии был широко распространен обычай расследования при помощи жюри.[112]

Третье сословие сенешальства Гасконь, города Кондом и его окрестностей требовало, «чтобы были произведены в законах гражданских, уголовных и о полиции реформы, сообразные времени и относящиеся к лучшим формам управления.

Чтобы были приняты и опубликованы законы, которые приказывали бы не выслушивать никаких показаний как в гражданских, так и в уголовных делах, без того, чтобы не было двух судей в высших судах, и чтобы в ординарных судах судья был ассистирован гражданином, выбирающимся каждый год коммуной, чтобы выполнять эту важную миссию, без того, чтобы претендовать на какое либо возмещение, кроме чести»[113].