Японский городовой - Артем Мандров

- Ваше Высочество, они могли выйти в море до того, как Вы встретились с микадо… или вовсе ему не подчиняются.

- Судя по сигналам, они радеют как раз за его честь, - Георг закончил разглядывать флаги между мачт японских кораблей. Второй раз выстрелили 17-сантиметровки, заработал средний калибр корветов, борт «Чиоды» замигал бесконечной чередой вспышек, оглашая море сухим треском выстрелов. Ударил всем бортом «Мономах», заслонив головного японца чередой столбов воды, и Энквист со вздохом отдал приказ артиллерийскому офицеру:

- Откроем и мы огонь, пожалуй…

- По «Чиоде»?

- Да пожалуй что и по нему…

Артиллеристы «Чиоды» тем временем развили бешеный темп стрельбы, вплотную приблизившись к паспортной скорострельности орудий. Каждая из шести наведённых на «Память Азова» пушек выпускала в минуту до шести снарядов, правда, попаданий пока достичь не удавалось. Внезапно один из снарядов, шедших перелётом, врезался в рей. Веер осколков снаряда и обломков, выбитых из здоровенного, больше телеграфного столба, бревна, ударил поперёк мостика.

Николай пришёл в себя, с трудом разлепив веки. Перед глазами всё плыло, голова кружилась, тошнило. Лежать было жёстко и неудобно, знакомые голоса что-то резко говорили неподалёку. Напрягшись, Николай приподнял голову и попытался осмотреться. Он лежал на койке в корабельном лазарете, в углу, а в ногах койки примостился князь Барятинский. Голос Рамбаха зло сказал: «Да держите же его крепче!», прибавив следом грязное ругательство на немецком. Николай оттолкнулся руками и сел. Всегда любезный и предупредительный доктор, в залитой кровью накидке, ловко орудовал короткой пилой, отрезая распластанному на столе, рвущемуся из рук санитаров матросу ногу выше колена. Все койки были заняты, на соседней лежал с закрытыми глазами мертвецки, иззелена бледный капитан Ломен, укрытый подоткнутой под матрас простынёй, и Николай вдруг вспомнил, что не навестил его ни разу с момента злосчастного попадания в гавани. Корабельный врач торопливо перевязывал ещё одного раненого, стоящего прямо в проходе, а двое санитаров выносили прочь обмякшее, залитое кровью тело с болтающейся из стороны в сторону головой. Николай поднялся, пошатнувшись, и спросил у вскочившего поддержать его Барятинского:

- Что со мной?

- Вас контузило обломком рея, Ваше Высочество, случайное попадание в мачту…

- Да что же это за чёрт знает что такое!.. - внезапно накатившая, неведомой ему доселе силы ненависть накрыла цесаревича с головой. Какие-то мерзкие ничтожества смели уже в который раз нападать на Него, покушаться на Его жизнь, причинять смерть, боль и страдания защищающим Его подданным. Ничего, им недолго осталось…

Волна ненависти схлынула, унося с собой боль и слабость, оставляя холодную, расчётливую злость и покалывающую кончики пальцев энергию. Стремительным шагом Николай двинулся прочь из лазарета, не замечая шарахнувшихся с прохода санитаров. Князь Барятинский с трудом поспевал за ним.

Безошибочно найдя путь из укрытого броневой палубой лазарета наверх, Николай тут же поднялся на кормовой мостик и осмотрелся. Боевые линии сошлись до пяти-шести кабельтов, попадания перестали быть случайными, и бой принял решительный характер. «Мономах» как раз с грохотом окутался дымом очередного залпа, вколотив три шестидюймовых снаряда в головного японца. Артиллерия того молчала, в нескольких местах виднелся дым или языки пламени, лишь с кормы зло и часто тявкала какая-то малокалиберная пушка. Второй японский корабль казался почти невредимым, его орудия стреляли редко и, похоже, мазали. С третьего продолжали засыпать «Азов» снарядами, темп его стрельбы если и снизился, то ненамного. Примерно каждый десятый снаряд теперь попадал в цель, раздавался грохот взрыва или металлический «Бамс!», где-то вспыхивало пламя, где-то раздавались крики. Корма «Азова» густо дымила, орудия отвечали вразнобой, гораздо реже, и без видимого эффекта. На борту японского крейсера виднелись следы лишь двух или трёх попаданий. Дали залп восьмидюймовки «Мономаха», и на японском флагмане с жутким треском и скрежетом рухнула за борт грот-мачта. Тут же снова грохнул залп шестидюймовок, с кормы противника полетели в стороны металлические клочья, а настырная пушка наконец заткнулась. Было видно, что дольше ещё четырёх-пяти залпов японский флагман не продержится, однако и ждать, пока Дубасов прикончит его, а за ним второго и третьего противника, тоже было нельзя. Николай принял решение и решительно двинулся с мостика вниз.

В батарейной палубе «Памяти Азова» царил хаос. Командовавшего стрельбой офицера ранило ещё в самом начале боя, предоставленные сами себе комендоры палили каждый на свой лад, и толку от их стараний было немного. Оглядевшись, Николай подошёл к среднему орудию и со словами «Позволь-ка, братец» попытался отстранить наводчика от прицела. Матрос начал было, не отрываясь от пушки, посылать его малым петровским загибом47, но был прерван начальственным рыком князя Барятинского, не успев разогнаться. Совершенно не смутившись, комендор отступил в сторону, объяснившись:

- Простите, Вашвысоч, не признал в горячке!

Николай любил побаловаться в свободное время стрельбой, неплохо, как ему самому казалось, владел винтовкой, и мушка и целик, через которые наводилось орудие, были ему прекрасно знакомы. Корабль довольно плавно колыхался на пологой волне, замирая ненадолго в крайних положениях. Поняв, что в этот момент и необходимо производить выстрел, цесаревич покрутил штурвал вертикальной наводки и сообразил, что на такой дистанции в ней, пожалуй, вовсе нет нужды. Расстояние было уже меньше версты, цель — длиной в сто шагов и высотой с двух- или трёхэтажный дом, и попасть в неё представлялось делом вовсе не невозможным. Выгадав подходящий по его мнению момент, Николай скомандовал:

- Пали!

- Извольте отступить в сторону, Вашвысоч, пушке для отката место нужно! - браво гаркнул наводчик, перекрикивая только что выстрелившее другое орудие. Николай сделал шаг влево, какой-то там номер, стоявший со шнуром в руке, дёрнул его, пушка оглушительно выстрелила и покатилась назад и вверх по массивным наклонным салазкам, а затем, достигнув верхней точки — снова вперёд, на исходную позицию. Николай внимательно смотрел в орудийный порт, и вроде бы увидел столб воды, поднятый его снарядом… но примерно в это же время выстрелило другое орудие, и второй столб стоял ближе к цели и дальше вперёд, медленно опадая, и понять где чей, было невозможно. Ладно же…

Обслуга орудия уже деятельно суетилась, заряжая его, также откуда-то появился князь Кочубей, вставший рядом с Барятинским. Пожилой генерал внимательно наблюдал за Николаем, но ничего не говорил, ну да и слава Богу. Николаю было интересно самому со всем разобраться,