Новый Мир ( № 6 2012) - Новый Мир Новый Мир

Ну и все в таком духе.

Предметы дворянского быта. Рисунок, изображающий карету, несколько ружей, портрет Государя Императора. Обстановка дворянской усадьбы — два стула, столик, на стене картина, изображающая какие-то голые фигуры.

Панорама старого завода.

Военный мундир образца 1812 года, карта боевых действий, пушка. Несессер офицера, 1-я половина XIX века — два дуэльных пистолета, вилка, нож, тарелка, два металлических стакана.

Одежда и предметы была крестьян. Рубахи, прялка, деревянные емкости, плуг.

Жилая комната рабочего. Стол, стул, два огромных сундука у стен, на вешалке висит предмет верхней одежды, на стенах — ходики с гирьками, какие-то картинки, чьи-то фотографии. На столе самовар, керосиновая лампа и пять бутылок — одна большая, литра на два, и четыре примерно по 0,5. Рабочий возвращался с производства в жилую комнату рабочего, вешал на вешалку предмет верхней одежды, садился за стол и пил алкоголь из бутылок — из большой водку, а из маленьких пиво, запивая первую вторым, пьяными глазами смотрел на картинки и фотографии, возможно, у него был какой-нибудь музыкальный инструмент, например гармонь или балалайка, и он, пьяный, издавал при помощи этих музыкальных инструментов немузыкальные звуки, а потом засыпал на одном из сундуков или на полу, а утром наливал себе некоторое количество водки из большой бутыли и/или выпивал одним глотком одну бутылку поменьше и уходил приободренный на свое производство, а потом возвращался с производства в свою эту жилую комнату рабочего, вешал на вешалку тужурку, убирал со стола предыдущие бутылки, ставил бутылки новые, такие же, садился за стол и пил алкоголь из бутылок, такой же, как и вчера, и пьяными глазами смотрел на ходики, не в силах определить время, а потом просто вырубался, засыпая тяжелым сном на полу или на одном из сундуков, утром похмелялся остатками вчерашнего алкоголя и топал на свое постылое производство, а вечером возвращался в жилую комнату рабочего с множественными бутылочками, вешал на вешалку свое пальтецо, и, в общем, наступила революция.

Картина, изображающая выступление местного деятеля большевизма, умершего впоследствии от тифа. На местном деятеле большевизма элегантная шляпа, белая рубашка, галстук, шарфик, в кармане пальто — какая-то, судя по всему, большевистская газетенка. Элегантный местный деятель большевизма стоит на трибуне и вешает на уши собравшихся граждан большевистскую лапшу.

Плакат “Долой кредитъ! Торговля в кредитъ — зло! Съ нимъ нужно бороться!”

Плакат-комикс “Советская репка”. Сцена первая. Из земли торчит небольшой красный конус, увенчанный зелеными листиками. Как бы похоже на воображаемую репку. К репке подходит толстая мордастая фигура во фраке и цилиндре. В правой части сцены изображены ворона и кролик, они расположены друг относительно друга таким образом, что кажется, будто находящийся позади вороны кролик пытается вступить с вороной в сексуальный контакт. Ворона и кролик помечены надписью “Обыватели”.

Смотрит на репку мусье Капитал

“Выдерну так, чтоб никто не видал”

С красною репкой прямо беда

Дергает он и туда и сюда

Тянет-потянет, вытянуть не может

Сцена вторая. Мордастая фигура тянет репку за зеленые листики, сзади к мордастой фигуре пристроилась уродливая толстая фигура в пестром красном платке и пестром зеленом платье, почему-то с усами.

Дед Капитал злобно мечет и рвет

Контр Революцию бабку зовет

Сцена третья. Позади бабки появляется третья фигура — тоже в платке, в круглых очочках, с болезненным румянцем на щеке. На черной юбке третьей фигуры надпись “Социал соглашатели”.

Репке дадим мы хорошую взбучку

Кликнула бабка помощницу-внучку

Сцена четвертая. В группе тащащих появляется четвертая фигура — существо с головой (условно) собаки и туловищем непонятно кого, одетым в красную кофту и зеленую юбку. На юбке написано “Саботажная Жучка”. Репка начинает вылезать из земли, оказываясь на поверку красным красноармейским шлемом с хитро выглядывающим из-под него красным красноармейцем.

Дед надрывается

Бабка и внучка

Сзади старается

Верная сучка

Сцена пятая, кульминация. Выдернутый из земли толстощекий красномордый красноармеец то ли дует, то ли плюет в сторону группы тащивших, отчего участники группы, кувыркаясь, улетают вдаль. Вместе с ними, судя по всему, улетают и “обыватели” — их на сцене не видно.

Все полетели,

Ударились крепко,

Всех наказала

Советская репка

Плакат “Антанта готовит новый поход. Смотри в оба”.

Газета первых послереволюционных лет. В подвале первой полосы — “Черный список предприятий, где часть рабочих праздновала Пасху”. Рядом заметка “Не поповский праздник, а трудовой субботник”.

И еще много всякой революционной и послереволюционной мерзости.

Дальше — война. Эта часть экспозиции — самая большая. Она вызывает содрогание.

И послевоенный отдел, вялый и скучный. Производство, наука, спорт. Развитой социализм. И еще немного постсоветского, еще более вялого и скучного. Например, побывавший в космосе флаг области, центром которой является описываемый город.

Приятный разговор с интеллигентной смотрительницей о местах описываемого города, связанных с выдающимся русским писателем, который жил в доме 47 по улице, названной в честь одного из месяцев. В частности, о том, где находилось первое место жительства выдающегося русского писателя в описываемом городе. Место, где стоял этот дом, точно не установлено, известно только, что это было совсем рядом с главным вокзалом описываемого города.

Уже вечер, но надо еще прогуляться к пустому месту, на котором раньше стоял дом 47 по улице, названной в честь одного из месяцев, как заведено. Там все без изменений.

С улицы, названной в честь одного из месяцев, на улицу, названую в честь выдающегося русского писателя (другого), потом в парк. Раньше здесь было кладбище, и стояли кресты и надгробные памятники, а потом кладбище уничтожили, сделали парк и поставили в нем так называемые деревянные скульптуры — подобия каких-то языческих идолов, нелепо-стилизованные изображения животных и вовсе неизвестных существ.

Желтая классицистская церковь начала XIX века. Раньше она была кладбищенской церковью, а теперь это просто церковь, а в промежутке между двумя этими состояниями она выполняла функцию спортивного зала. В одном из текстов выдающегося русского писателя, который жил в доме 47 по улице, названной в честь одного из месяцев, есть такие слова: “Пузатенькая церковь с выбитыми стеклами смотрела из-за кленов”. Это было, судя по всему, еще до превращения церкви в спортзал, потому что какой же это спортзал с выбитыми стеклами. Церковь трудно назвать пузатенькой, ничего особенно пузатенького в ней нет, разве что округлый купол, но вот так ее увидел выдающийся русский писатель, который жил в доме 47 по улице, названной в честь одного из месяцев.

Возвращение на улицу, названную в честь одного из месяцев, решение пойти по ней не в сторону центральной площади и гостиницы, а в другую сторону, к оврагу. Тихая улица по мере приближения к оврагу становится еще более тихой, нет ни людей, ни машин. В конце концов улица, названная в честь одного из месяцев, упирается в другую улицу, названную в честь непонятно кого или чего, которая петляет по краю огромного оврага. Это даже не улица, а почти тропинка, неасфальтированная, узкая и убогая. Улица негусто застроена маленькими старенькими домиками частного сектора, хотя совсем рядом проходит главная улица (проспект) описываемого города. Домики явно обитаемы.

Никого нет, тихо.

Где-то прямо здесь находился дом, где перед своей гибелью во время оккупации некоторое время жили мать и сестра выдающегося русского писателя, который жил в доме 47 по улице, названной в честь одного из месяцев.

Никого нет, тихо.

После войны на склоне этого оврага было обнаружено массовое захоронение расстрелянных жителей описываемого города.

Тихо, никого нет.

Ладно.

Теперь можно идти в гостиницу. Собирать вещи. Ехать на главный вокзал описываемого города. Садиться в поезд. И следовать к месту постоянной дислокации.

Так в итоге и получилось, и даже удалось не опоздать на поезд.

Пятый приезд. Май

К остановке подъехал автобус.