Шкатулка - Никита Андреевич Борисов

Сердце Брюса пропустило удар.

— Мама?

— Конечно, дорогой. Давай руку, уже темнеет.

Брюс почувствовал теплое прикосновение к своей руке. Маленькой руке. Он понял, что стал ребенком — тем самым мальчиком, который шел со своими родителями через Аллею Преступлений в роковой вечер.

— Нет, — прошептал он. — Пожалуйста, не надо. Я не хочу туда идти.

— Что такое, сынок? — это был голос отца, Томаса Уэйна. — Мы просто срежем путь. Мама устала после спектакля.

— Нет! — Брюс попытался вырваться. — Там опасно! Там... мы не должны туда идти!

— Брюс, что на тебя нашло? — голос матери звучал обеспокоенно. — Ты никогда так себя не вел.

— Пожалуйста! — Брюс чувствовал, как по его детским щекам текут слезы. — Давайте обойдем! Давайте возьмем такси! Пожалуйста!

Он капризничал, тянул родителей в противоположную сторону, заставляя их останавливаться.

— Томас, может быть, с ним что-то не так? — спросила Марта Уэйн. — Он весь дрожит.

Томас Уэйн наклонился к сыну, отвлекаясь от дороги впереди. И в этот момент Брюс увидел его — не Джо Чилла с пистолетом, а огромную фигуру Бэйна, приближающуюся из темноты, с секирой наперевес.

— Папа! — закричал Брюс. — Сзади! Бэйн!

Но было поздно. Секира поднялась и опустилась, раз, другой. Крики. Кровь. Брюс, упавший на колени рядом с изломанными телами родителей, рыдающий, кричащий.

— Это моя вина, — шептал он, захлебываясь слезами. — Я отвлек их. Я виноват. Я виноват...

— Ты правда так думаешь?

Брюс поднял голову. Перед ним стояла маленькая девочка в простом темном платье. Ее бледное лицо обрамляли темные волосы.

— Кто... кто ты? — прошептал он.

— Алесса, — просто ответила девочка. — Я живу здесь. Ты действительно думаешь, что виноват в их смерти?

Брюс молча кивнул, не в силах говорить.

— Как глупо, — сказала Алесса, наклонив голову. — Ты был ребенком. Ты ничего не мог сделать.

— Если бы я не настаивал на этом фильме... если бы я не отвлекал их...

— Если бы, если бы, — перебила его девочка. — Я не могу понять твою боль. Меня родители никогда не любили. — Ее голос стал тише. — Моя мать считала меня демоном. Мучила меня. А ты... у тебя были любящие родители. Они заботились о тебе.

Она присела рядом с ним на корточки.

— Радуйся тому, что у тебя есть такие воспоминания. Вместо того, чтобы зацикливаться на их смерти, вспоминай их жизнь. Вспоминай любовь.

Брюс смотрел на нее через пелену слез. Воспоминания нахлынули на него — не тот роковой вечер, а все, что было до него. Отец, учащий его ездить на велосипеде. Мать, читающая ему книги перед сном. Их смех, их объятия, их безусловная любовь.

— Я был слеп, — прошептал он. — Все эти годы я смотрел только на их смерть, а не на их жизнь.

Алесса протянула ему свою маленькую руку.

— А теперь, Демон, надо спасти этот город. Твой друг ждет тебя.

Брюс взялся за ее руку, и мир вокруг снова изменился. Аллея Преступлений исчезла. Он снова стоял на улицах Сайлент Хилла, в костюме Бэтмена, но без маски. И он все еще не видел — но теперь это не вызывало такого страха.

Он щелкнул языком, и окружающий мир проявился в виде звуковой карты. Яснее, четче, чем раньше. Словно его новое восприятие усилилось после пережитого.

— Смотровая площадка Рэйвен, — произнес он вслух. — Мэтт ждет меня там.

Что-то внутри него, какое-то новое чувство, подсказывало направление. Брюс двинулся вперед, уже увереннее. Каждый шаг давался легче предыдущего. Словно тяжесть, которую он носил всю жизнь, стала немного меньше.

«Я был слеп, фокусируясь на их смерти и своей вине», — думал он, продвигаясь сквозь туман. — «Когда мог смотреть в другом направлении».

Мир Сайлент Хилла все еще окружал его — жуткий, опасный, наполненный кошмарами. Но теперь у Брюса появилась новая цель, новая ясность. Он найдет Мэтта. Они выберутся отсюда. Вместе.

И впервые за долгое время Брюс Уэйн чувствовал не только решимость, но и надежду.

Глава 8. Пелена спадает.

Солнечный свет, проникающий сквозь туман, казался Мэтту Мердоку невыносимо ярким. Он щурился и то и дело прикрывал глаза рукой, пытаясь защититься от непривычных световых волн. Образы вокруг размывались, превращаясь в калейдоскоп форм и красок — слишком много информации для человека, прожившего большую часть жизни во тьме.

Он шел по улицам Сайлент Хилла, стараясь держаться ближе к стенам зданий. Иногда он по привычке закрывал глаза и полагался на свой слух и обоняние, но тут же себя одергивал. Его новый дар — или проклятие — требовал привыкания. Без своих обостренных чувств он чувствовал себя беззащитным, уязвимым.

Туман сгущался и редел, словно дышал. В один из моментов, когда белесая пелена слегка рассеялась, Мэтт увидел силуэт. Женский, стройный, в чем-то красном. Сердце его пропустило удар.

— Электра? — прошептал он, сделав несколько шагов вперед.

Фигура обернулась, и Мэтт замер. Это была не Электра. Вернее, она была поразительно на нее похожа — те же черты лица, та же грация движений, но... словно другая версия. Волосы собраны в строгий пучок, очки в тонкой оправе, скромное красное платье вместо привычного боевого костюма. Черты лица мягче, взгляд неуверенный, почти застенчивый.

Представить Электру Начиос в подобном образе было невозможно. Она заметила его и слегка вздрогнула.

— Боже мой, — произнесла она голосом, так похожим на голос Электры, но без привычной стальной нотки. — Вы меня напугали. Что вы делаете на улице?

Мэтт нахмурился.

— А что я, по-вашему, должен делать?

Девушка оглянулась, словно опасаясь, что их могут услышать.

— Это странное место, — тихо сказала она. — Здесь... не безопасно находиться снаружи. Особенно когда туман сгущается.

Мэтт внимательно смотрел на нее, пытаясь найти объяснение ее присутствию здесь. Сайлент Хилл играл с ним? Или это реальный человек?

— Я Мэтт, — представился он, решив быть осторожным.

— Элла, — ответила девушка с легкой улыбкой. — Вы выглядите замерзшим. Мы как раз недалеко от чайной. Можем зайти, если хотите.

Мэтт действительно ощущал пронизывающий холод. Да и передышка не помешала бы — глаза болели от напряжения.

— Хорошо, — согласился он. — Ненадолго.

Они прошли несколько кварталов в тишине. Мэтт