Кровь Моего Монстра - Рина Кент

с тех пор мне пришлось жить как мужчина. С вымышленным именем и прошлым.

Через несколько месяцев после того инцидента я пошла в армию, чтобы выяснить, кто заказал убийство.

У дяди остались там контакты, и он тоже пытается восстановить нашу сеть, но это тяжело, когда наша фамилия в черном списке в России.

— Это правда про бабушку? — спрашиваю я дядю.

Он вскидывает пренебрежительно руку.

— Это сейчас не важно. Тот факт, что ты повысила уровень, имеет значение.

— Разве ты не говорил, что чем выше я поднимусь в звании, тем лучше?

Он торжественно кивает, с трудом отталкивается от стены и сжимает мое плечо, как мой отец сжимал моего старшего брата. От воспоминаний мой желудок скручивается, а дыхание становится глубже и тверже.

— Я горжусь тобой, Саша, — голос дяди Альберта звенит в пустоте моей грудной клетки. — Я знал, что у тебя есть дух воина.

— Я сделаю все для нашей семьи, — и я имею в виду каждое слово. Я была слишком молода и слаба, чтобы остановить предыдущую атаку, лишившую нас всего.

На этот раз все будет иначе.

На этот раз у меня есть шанс сделать что-то еще.

— Я знаю, — он еще раз хлопает меня по плечу, прежде чем отпустить. — Обещай мне, что будешь осторожна и не раскроешь свой пол или личность. Ты в безопасности только тогда, когда ты кто-то другой, Саша.

Я киваю.

— Не приближайся к тому, кто склонен раскрывать твой настоящий пол.

Еще один кивок.

— Я знаю, что ты должна чувствовать себя одинокой, но, если ты заведешь друзей и они узнают, кто ты на самом деле, никто из нас не будет в безопасности. Я могу легко исчезнуть, но не с твоей бабушкой и Майком. Они замедлят меня, и в конце концов мы окажемся в опасности.

— Этого не произойдет. Обещаю.

Стресс последних двух лет, с тех пор, как мы впали в немилость, отразился на его чертах. Я останавливаюсь, смотрю на морщинки в уголках его глаз и замечаю, что он, кажется, постарел лет на десять или больше с тех пор, как все пошло наперекосяк.

С тех пор, как я поступила на военную службу, я избегала посещения, чтобы за мной не следили. Дядя, однако, скован семейными делами — здоровьем и характером бабушки, потребностями и средствами к существованию Майка, а также всеми другими мерами, которые он должен предпринять, чтобы хорошо их скрывать и присматривать за ними.

Я понятия не имею, что бы я делала без него.

Позволив Майку поиграть с застежкой на моем пальто, я наклоняюсь дальше и шепчу.

— Ты узнал что-нибудь об Антоне?

Блеск печали покрывает его лицо, прежде чем он качает головой.

— Прости, Саша.

Мое сердце сжимается, но я выдавливаю улыбку.

— Я уверена, что мы найдем его. Может быть, он покинул страну или континент. Или, может быть, он затаился, зная, что нас ищут.

— Я предлагаю тебе принять во внимание и худшее.

Я яростно качаю головой.

— Нет. Мы не нашли его тело, значит, он жив. Я просто знаю это.

Мой брат не бросил бы меня. Если бы он был мертв, мы бы нашли его труп, но его не было. Я уверена, что он сбежал и ждет момента, чтобы отомстить, как дядя Альберт и я.

Возможно, он был тяжело ранен и нуждается в медицинской помощи. Какой бы ни была причина, я уверена, что Антон там. Где-то.

Он на пять лет старше меня, так что ему сейчас двадцать пять. Наверное, делает все, что в его силах, чтобы выжить, как и мы вчетвером.

Иногда мне было больно, я думала, как он мог нас бросить. Прошло почти четыре года, а первоклассные связи моего дяди так и не смогли найти его следа.

Даже если бы Антон был травмирован, ему не потребовались бы годы, чтобы поправиться, верно?

Если не считать праздной болтовни и веселых звуков Майка, еще одно облако мрачной тишины настигает склад.

Я глажу его волосы, жадно питаясь его яркой энергией. Трудно поверить, что когда-то я была такой, как он — беззаботной, веселой и совершенно не подозревавшей о назревавшей на заднем плане катастрофе. Те времена, кажется, были вечность назад.

— Теперь, когда ты в спецназе, нам придется ограничить эти встречи, — объявляет дядя Альберт.

Мои пальцы останавливаются в волосах Майка, и его отец должен уловить изменение в моем поведении, поскольку он уточняет.

— Это небезопасно.

— Но я могу, по крайней мере, время от времени видеть тебя и Майка, верно?

— Нет, Саша. Если ты покинешь базу, чтобы встретиться с твоими предположительно мертвыми членами семьи, это только потребует внимания. Это последнее, что нам нужно.

Мой подбородок дрожит, и я ненавижу внезапное желание плакать. Рана, которая пульсировала под моей плотью четыре года, грызет и рвет поверхность.

Как будто я снова посреди этой крови. Теряю остатки своей семьи, и ничего не могу с этим поделать.

— Может, раз в несколько месяцев? — я пытаюсь таким слабым голосом, что удивляюсь, как он это слышит.

Дядя снова качает головой.

— Нет, пока ты в спецназе. У них более строгие правила и более сильный интеллект. Я просто рад, что мы все еще можем подкупить судебно-медицинского эксперта и дать тебе некоторые привилегии, но все остальное — темные воды, к которым мы не должны приближаться.

— Тогда, когда я смогу вас увидеть?

— Год или несколько. Зависит от того, сможешь ли ты найти в армии того, кто заказал убийство.

Боль в груди растет и раздувается.

— Он был комендантом, да? Я не смогу подобраться к нему, если меня не повысят несколько раз. На это уйдут годы, если не десятилетия.

— Разве это время того не стоит?

— Дело не во времени, дело в том, чтобы больше тебя не видеть.

— Небольшая жертва.

— А… Бабушка знает о моем будущем отчуждении от семьи?

— Она предложила это.

— Ой, — мои ноги шатаются, и мне нужно все, чтобы устоять на ногах. Я никогда не была любимой внучкой моей бабушки, но она любит меня. В своей строгой, несколько патриархальной манере.

Не секрет, что она предпочитает мальчиков. Девочки — это обуза, средство, которое может принести несчастье и бесчестье их семье, как это сделала моя отчужденная тетка, когда сбежала.

Мне всегда казалось, что бабушка не любит