Измена. Вторая семья моего мужа - Каролина Шевцова

меня напрячься. Я сглатываю тяжелую, вязкую слюну и едва узнаю собственный голос:

— Он знал о беременности?

— Что? — Она удивленно крутит головой, а потом кивает: — Да, конечно.

— И как отреагировал?

— Филипп Львович был… в смятении.

Хм. Какое хорошее, а главное, подходящее слово. Смятение. Быть в смятении почти также удобно, как и быть в коме, когда натворил дел и ждешь, чтобы все как-то само развязалось. Очень надеюсь, что Белый как можно быстрее придет в себя.

Продавец, наконец, приносит несколько пар кроссовок и Нюра выбирает одни, на мой взгляд, самые безвкусные. Она примеряет их, перекатывается с пятки на носок, подпрыгивает. На бледном лице наконец появляется улыбка.

— Чуть-чуть большие, но если вы говорите, что так надо, то возьмем их. Спасибо большое, Римма Григорьевна, мне никто не делал таких дорогих подарков.

— Это не подарок, за них тоже заплатит Белый в счет твоей зарплаты.

— Разумеется. — Быстро соглашается Аня. — И все же, спасибо. Я не знаю, чем я заслужила такую доброту к себе.

Я сознательно пропускаю это мимо ушей. К чему мне лесть и пустые комплименты? Зачем они мне?

— Переобувайся, я на кассу.

Я уже развернулась, как вдруг Нюра хватает меня за руку. В ее взгляде горит уже привычный огонек безумия.

— Я правда не хотела! Я ведь думала, вы уже давно не живете вместе. Ну, в смысле не как муж и жена. Филипп Львович сказал, что не может развестись, потому что его мама очень больна, и не переживет такой новости, но он уже давно вас не любит! Я была уверена в этом, понимаете? Я не знала…

— Оставь.

Я скидываю с себя ее руку и потом вытираю ладонь о брюки, будто испачкалась в чем-то мерзком. Конечно, он сказал, что мы не живем вместе. Они все так говорят. И давят на жалость, и устраивают эмоциональные качели, и даже шантажируют. Молодая студентка и профессор уровня «Бог». У Нюры не было шанса устоять, но я не хочу оправдывать девчонку.

Пострадавшая сторона здесь Я!

Я, которая потеряла все, а не молодая беременная любовница и доморощенный гений, которому может так сильно повезти, что он еще и умрет героем. Прямо так, не выходя из комы.

Все это проносится у меня в голове, пока я слушаю кассира. Та что-то щебечет, не закрывая рта. Нет, дополнительные шнурки не нужны. И средства за уходом тоже. И коробку себе оставьте, мы уйдем так. А вот за последнюю фразу мозг цепляется и не отпускает:

— Простите, пишут, что недостаточно средств. У вас есть наличные?

Девушка протягивает мне карту Белого. Пустую, с ее слов. Вот только я точно знаю, что еще недавно там были деньги…

Глава 9

— Я могу еще чем-то помочь?

Вежливая улыбка сотрудника банка не может меня обмануть. Он устал от этой бесполезной беседы. Что ж. Я тоже устала.

— Очевидно, не можете.

— Спасибо, что обратились в наше отделение…

Да-да, дальше пара вежливых фраз и прощание, которое я решаю пропустить.

То, что сказал мне этот очаровательный юноша, было понятно и так, однако хотелось услышать все лично. Несколько недель назад муж снял наши накопления со сберегательного счета. Так же он поступил и со своей картой. И пока я не предоставила бумаги об опекунстве над Филиппом, мне не могут сообщить, где находятся его деньги. Его. Его, мать вашу! Возможно, он вшил эти пару миллионов в матрац. Возможно, открыл счет в другом банке. Или же накрутил из пятитысячных купюр самолетики и пустил их с крыши вон того небоскреба.

Скажи мне об этом неделю назад — не поверила. А сейчас легко допускаю самые бредовые варианты.

Пока еду в издательство, в голове крутится слишком много мыслей. По привычке, оставшейся после работы, когда приходится собирать воедино несколько сюжетных веток, каждая из которых имеет смысл, я рисую сценарий собственной жизни.

Итого. Муж в коме. Его беременная любовница вернулась к родителям, но я не могу гарантировать, что это надолго. Нюра как бомба с отложенным действием и не понятно, когда она рванет. Так же не ясно, что с работой, так как редактировать мне приходилось только книги Белого. И из-за специфики наших взаимодействий, мы решили нигде не афишировать мое имя. То есть, я классный специалист с огромным опытом и нулем рекомендаций. До кучи выяснилось, что деньги, которые мы откладывали вместе, чудесным образом исчезли. Не хватает кометы, которая сейчас влетит в кузов моей машины и разорвет меня на куски. Или это недостаточно эпично?

В который раз напоминаю себе, что здесь не российский сериал, где на скромную и положительную клушу сыплятся все беды и напасти мира. Ну, чтоб домохозяйки, которые смотрят этот ужас, растрогались посильнее.

Нет. Я не героиня мыльной оперы и буду бороться за себя и свое благополучие.

Помимо общего счета у меня есть личная карта, с моими личными деньгами. Сумма не Бог весть какая, но на пару месяцев депрессии, если вдруг та случится, хватит.

Еще у меня есть квартира. Моя собственная. Да, на окраине Москвы. Помню, как Белый кривил свой аристократический нос, когда я оформляла сделку.

«Милая, ну зачем тебе этот мещанский уголок? Давай лучше слетаем в Мексику, как ты и хотела?»

Я человек старой закалки и не смогла потратить наследство родителей на отпуск. Пусть даже такой, о котором всегда мечтала. Вместо этого оформила в ипотеку небольшую однокомнатную квартиру в очередном разросшемся ЖК. Минусов у недвижимости было куча, плюс всего один — она полностью моя.

Сделав там скромный ремонт, я сдала квартиру молодой женщине с ребенком. Цену не задирала, с проверками не беспокоила, да и жильцы мне попались чудесные. За пару лет я смогла закрыть ипотеку досрочно. Так что помимо машины, коллекции нишевого парфюма и красного диплома, у меня имелась недвижимость.

Продавать ее я не хочу. Тем более не хочу выгонять своих арендаторов на улицу, чтобы самой переехать туда. Но знать, что мне в принципе есть куда ехать, и есть что продать — очень приятно.

Поэтому я даже улыбаюсь, когда захожу в здание издательского дома «Лестницы и Змеи», в котором печатался мой муж. Чтобы уже через четверть часа Фомичев Антон стер с лица мою первую за этот день улыбку.

Разумеется, Антон занял кабинет со стеклянными стенами, чтобы наблюдать за каждой подопытной крыской этой лаборатории. Все они трудятся, шуршат страницами, не отрывают глаз от мониторов. Я прохожу через весь офис, но никто не обращают