В ожидании счастья - Терри Макмиллан

Сквозь окно в потолке лился солнечный свет. Тяжело опираясь о край умывальника, Бернадин тупо уставилась в зеркало. Глаза припухли, губы потрескались, красные пятна на одной щеке. Хороша, нечего сказать. Она повернулась, посмотрела в большое зеркало бельевого шкафа и, сама не зная зачем, задрала сорочку. Боже, что стало с ее грудью! Не то что до рождения детей. Тощая, почти плоская, соски чуть не в пол смотрят. Тело рыхлое, кожа тускло-коричневая со светлыми растяжками на животе и бедрах. Старуха, да и только. Она чувствовала себя старой и выглядела гораздо старше своих тридцати шести. Бернадин подошла к зеркалу так близко, что от ее дыхания оно запотело. Принялась придирчиво изучать свое лицо. Бернадин и раньше-то не была красавицей и теперь лишний раз в этом убедилась. Она отступила на шаг, снова осмотрела себя с ног до головы, пытаясь представить, сможет ли кто-нибудь когда-нибудь назвать такое страшилище привлекательной женщиной. Потом опустила рубашку. Придирчиво осмотрела зубы: все еще желтые, хотя уже больше трех месяцев не курит. А, вот чего не хватает! Сигарету бы сейчас. С сигаретой легче поверить в случившееся. С сигаретой легче будет понять, что жизнь перевернулась. С сигаретой легче будет решить, что делать дальше. Как жить. То, что без мужа, это она уже осознала. Стоп. Без мужа? Она опустилась на край ванны и уткнулась лицом в колени. Казалось, муж у нее был всегда. А сейчас получается, что после развода она останется в тридцать шесть лет с двумя детьми и без мужа. То есть одна. Одна?! Она так и взвилась, вспомнив то, что упустила из виду.

— Сволочь! Сукин сын! — Она подскочила к зеркалу. Кому она такая нужна? Начать сначала! С какого, подонок, начала? Жизнь-то уже не в начале, а очень даже в середине. Да еще с двумя детьми. Бернадин бросилась к аптечке, нашла флакон с нужной этикеткой. Сунула в рот сразу две таблетки успокоительного, хотя раньше принимала по одной. Почувствовав горечь на языке, сообразила, что надо бы водой запить, и открыла кран. Оперлась ладонями на туалетный столик, словно разглядывая черно-золотые крапинки облицовки. Плечи тяжело опустились. Она об этом никогда не думала. Не приходило в голову подумать, как жить, если их брак развалится. Он не должен был развалиться. Она подставила под струю пластиковый стаканчик, залпом выпила и швырнула смятый стакан в мусорную корзину. Бернадин задыхалась от ярости, от злости за свою былую самоуверенность, за непростительную наивность. Ей хотелось избить себя, наказать за это, и она со всей силы пнула большое зеркало на двери. Серебристую поверхность тут же затянула паутина трещин, и ее отражение словно раскололось на сотни мелких кусочков.

— Пачку сигарет, пожалуйста.

— А помельче нет? — Парень за прилавком в супермаркете неохотно взял у нее стодолларовую купюру.

— Не знаю, — ответила Бернадин, даже не подумав поискать нужную банкноту.

Парень посмотрел на нее с подозрением. Чокнутых он здесь и раньше видел, но эта-то вроде бы нормальная. Только волосы как у комиков: накрутила, да так и не расчесала. И потом, в халате, в домашних туфлях на босу ногу, а бриллиант на пальце не хуже, чем у Лиз Тейлор. И глаза красные, как у кролика. Может, от слез, а может, и от наркоты. Точно. Не проспалась еще. Белые дуры, у которых пропасть денег, только и делают, что таблетки глотают да пьют целыми днями. Они сюда часто приходят, за вином и все такое, и в сумочках у них всегда полно беленьких пакетиков, ну, аптечных, они, когда расплачиваются, то видно. Парень смотрел, как Бернадин с трудом запихивает сдачу в кошелек. Обидно. Эта все-таки черная.

Бернадин не помнила, как ушла из дома, как и куда ехала, или то, что Джон ушел раньше нее. Не помнила, что упала на ступеньках спальни, когда искала сумочку. Не понимала, что вот сейчас, в эту минуту, дети спят дома одни или что сегодняшние плюс тридцать два градуса просто рекорд для февраля. Сев в машину и включив зажигание, она не услышала гула мотора. Руки не чувствовали руль, музыка звучала глухо и отдаленно, хотя радио она запустила на полную катушку. Бернадин старалась не закрывать глаза, но все кругом казалось серым. Жара, конечно, бывает серебряной, но даже поморгав, Бернадин не избавилась от этого серого цвета. Она сорвала обертку с сигарет, прикурила и глубоко затянулась прохладным дымом. Даже не кашлянула. Сев поглубже в кожаное кресло, она задним ходом, не глядя, выехала со стоянки и попыталась вспомнить, как ехать домой.

СЧИТАЙ, ЧТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО

Говорят, что любовь это улица с двусторонним движением. Что-то не верится, потому что улицу, на которой я болтаюсь вот уже два года, иначе как грязной мостовой не назовешь. В конце концов я поставила крест на Расселе — лживой, скользкой и непостоянной Рыбе, — когда поняла, что он никогда не женится на мне. Когда я в первый раз заговорила с ним об этом, ответ был таков: „Потерпи немного, детка". И я ждала. Так прошло полгода, а он так ни разу и не заикнулся об этом. Тогда я первый раз поймала себя на мысли, что так может продолжаться всю жизнь.

Как-то раз в январе мы сходили в кино и, вернувшись, как следует занялись любовью. Рассел был в хорошем настроении — самое подходящее время для серьезного разговора. И что же? Оказывается, женитьба его пугает, и он пока не готов „принять решение". Тут я спихнула его с себя и села.

— Что же тебя так пугает?

— Все, — ответил он, поглаживая мою грудь.

— Это не тюрьма. — Я отвела его руку. — Мы уже год вместе, что изменится?

— Многое.

— Рассел, ты на самом деле любишь меня?

— Конечно, я люблю тебя, — сказал он и поцеловал мне руку.

— Ты разве не счастлив со мной?

— Очень счастлив.

— Разве я не удовлетворяю тебя?

— Полностью.

— Тогда непонятно, в чем же дело. Тебе уже тридцать семь, Рассел.

— Я знаю.

— А мне через полгода будет тридцать пять.

— Знаю и это, — сказал он. Теперь его указательный палец рисовал круги на моем животе.

— Ну и когда ты созреешь для этого шага? — спросила я и хлопнула его по руке.

— Скоро. — Он перевернулся. — Я действительно хочу жениться на тебе, Робин. Но это большие обязательства, и сейчас я стараюсь привыкнуть к этой мысли. Как только я буду готов, поверь мне, детка, ты будешь первой, кто узнает об этом.

И как круглая дура, я набрала в рот воды и провела в этом состоянии еще полгода. Я не хотела терять Рассела. За последние семь лет у меня было пятеро мужчин, отношения с которыми можно было считать серьезными, и два раза из этих пяти я оставалась одна, потому что появлялась другая. Я твердо решила — такого со мной больше не повторится, и поэтому делала все, что в моих силах, чтобы удержать Рассела. Я держала себя в форме — четыре раза в неделю обязательно занималась аэробикой и ни разу не появилась перед ним без косметики. Я потратила целое состояние на свою внешность и выглядела не хуже — если даже не лучше — Джанет Джексон. До сих пор я сама делала себе накладные ногти, но теперь взяла у Глории акриловые — Бернадин сказала, что мои выглядели уж совсем дешево. Лак у меня всегда был ровным, я очень за этим следила, и пятки никогда не были шершавыми — раз в месяц, а то и два делала педикюр. В квартире не найти было и пятнышка, а о том, что не умею готовить, я предупредила сразу же. Правда, он сказал, что это ерунда. Еще надо сказать, что он любил бывать на природе, ему нравились кемпинг, походы и рыбалка. Сама-то я терпеть не могла спать под открытым небом, не имея возможности зайти перед сном в ванную, да и рыбалка наводила на меня тоску, но я не жаловалась и все равно ехала с ним. А главное — я никогда не отказывала ему, когда он хотел заняться со мной любовью, даже когда бывала смертельно уставшей. Чего еще может желать мужчина?