Из глубины - Игнатий Александрович Белозерцев

class="p1">И вижу – звезда семафорит на рейде

(Давно рассекречен наркомовский код):

«Дошлите патроны, ракеты проверьте.

Сегодня секунды решают исход».

Как Оля Диме

За эту грань живым дороги нет,

Песком и илом там забиты глотки.

За комингсом у гибнущей подлодки

Кончаются и тот, и этот свет.

Когда вода корёжила металл

И ужас заполнял людские души,

Он не дрожал – боролся, верил, слушал,

А под конец любимой написал:

«Родная, здесь беда, но я борюсь.

Отсек оглох от жуткой канонады.

Прошу тебя, не унывай, не надо,

На случай если все же не вернусь».

Он победил и мрак, и боль, и страх,

Он бездне и не думал покоряться.

Таких вот силы темные боятся.

Вот так за веру гибнут на кострах.

И мне для счастья нужно лишь одно,

Но это уж, как вдох, необходимо:

Шепни, любовь, шепни, как Оля Диме,

Что будешь ждать – и не удержит дно!

Прощайте, Западная Лица!

Прощайте, Западная Лица!

Пусть над котельной вьётся дым.

А мне позвольте удалиться,

Всё завещаю молодым:

Подлодки, базу, море, скалы,

Квартиру, школу, ДОФ, бассейн,

Походы, бури, ветры, шквалы,

Штыки на Печенгском шоссе.

Ещё газету, где впервые

Мои печатали стихи.

Они свидетели живые

Серьёзных дел и чепухи.

Со мной уедет только память

Тревожных, славных, смутных лет

Да серый плоский кольский камень —

Капусте гнёта лучше нет.

Мои тревоги отзвенели.

Вам флаг Андреевский нести.

Как говорится, честь имеем!

За сим расстанемся, прости!

Подводники – народ особый

Подводники – народ особый.

Я убедился в том вполне.

Нужны стальные нервы, чтобы

Нам уцелеть на глубине.

Чтоб от звонков не просыпаться,

От ревунов не умереть,

Обеда с воблою дождаться

И от вина не осоветь.

Чтоб не набить о люки шишку,

Чтобы на вахте не уснуть,

Чтоб под рукой была мартышка,[15]

Когда рукою не свернуть…

Чтоб с ПДУ не расставаться,[16]

Дозиметр свой не потерять.

Старпома чтобы не пугаться,

Когда он вспомнит чью-то мать…

Чтоб в возвращенья час заветный

Не сбила с ног тебя молва,

Когда колышутся под ветром

У пирса юбки и трава.

По Кольскому краю

Дорогой по Кольскому краю,

По самому краю земли

Я в добрую осень въезжаю,

Тревоги оставив вдали.

От храма Бориса и Глеба

У Никеля путь на восток.

Просторно осеннее небо,

Прозрачен и шумен поток.

В Титовке и в Западной Лице

Вода на порогах бурлит,

В долинах нектаром струится,

Целуя утесов гранит.

В заливах российского Норда

Качается Северный флот.

Дорога к подлодкам и фортам

От Печенгской трассы идет.

Там Нерпичья, Ура и Пала,

Кувшинка и Сайда-губа…

Немало меня потрепала

По этим фиордам судьба.

На этих развилках в метели

Я мерз, добираясь домой.

Достоинства черной шинели

Своей проверяя спиной.

И все же горжусь, что подводник,

Что юность прошла моя тут.

Храни их, Никола-угодник,

Всех тех, что под воду идут.

Рыбачий, в туманы и в бури

Их добрым лучом помани.

И в сопках на Муста Тунтури,

Военное эхо, усни!

Свои забываешь невзгоды,

Как только подумаешь вдруг

О тех, кто в военные годы

Страдал от морозов и вьюг.

Стоят вдоль шоссе обелиски.

Штыки из былого торчат.

Знамена склоняются низко.

Угрюмые скалы молчат.

Безлюдное мчится пространство,

Бездонные чаши озер,

Лесов золотое убранство

На склонах причудливых гор.

Открылась огней панорама.

Как Мурманск вечерний красив!

Сияют проспекты, реклама,

Горит разноцветьем залив.

Жемчужина Кольского края

Прекрасна при свете огней.

Как будто бы манит, сверкая,

Гора драгоценных камней.

Въезжаю я в древнюю Колу.

И город, и Кола-река —

Поморы крутого посола.

И церковь здесь помнит века.

Вот только Тулома пошире,

Но что уж поделаешь тут?

Как предки в веках порешили,

Так Кольским наш край и зовут.

Еще одно милое слово —

Воздушный вокзал Мурмаши.

И вот уже рифма готова —

Разбег для крылатых машин.

Напрасно цветет стюардесса,

Меня не заманишь в полет.

Милее дорога у леса

Среди заполярных красот.

Немало чудес пролетело

Под тем торопливым крылом.

Куда я спешил ошалело?

Гораздо милей за рулем.

Устал, отдохните, колеса.

Где хочешь, с дороги сверну.

Рыбалка, палатка у плеса…

Вот так бы объехать страну.

Лопарская, Тайбола, Кица,

Пул-озеро, Монче-гора…

К земной красоте причаститься,

На Землю спуститься пора.

От тесных отсеков, приборов,

От смрада плохих новостей,

От длинных пустых разговоров,

Придуманных драм и страстей.

Лавозеро, Ревда, Высокий,

И вас в своем сердце храню.

И «Чум» – ресторан одинокий,

Где славят саамов меню.

В Оленьей сестра моя Злата

У озера Пермус живет,

Грибами, брусникой богата

И в гости давно меня ждет.

Мне любы седые Хибины,

И Имандры светлая даль,

И ягодной тундры трясины,

И серого неба печаль.

Я древнюю книгу листаю

Под тихую музыку шин,

В дороге по Кольскому краю

С простором один на один.

Вот и прошла, отшумела штормами моя одиссея

Вот и прошла, отшумела штормами моя одиссея.

В древней столице России я бросил свои якоря,

В доме высотном живу на углу шумных улиц московских,

Мир озираю, как птица в гнезде, с высоты десяти этажей.

Мчатся машины внизу, словно в горном ущелье река,

И облака проплывают над крышами джунглей бетонных.

Вечно гудящий, чадящий, огромный и суетный город,

Ветром каким здесь наполнишь усталой души паруса?!

Только поэзия светом волшебным разбудит мне память,

Словно солёные брызги морей оросят вдруг лицо,

Или в далёкой избушке лесной запоют за окошком

Светлой печалью о детстве моем проливные дожди…

Могильщик

Заступник флота – адмирал —

Стоял в высоком кабинете,

Он за морскую мощь в ответе,

Не страшен с ним девятый вал.

В окне – привычные картины,

Его судьба – подводный флот,

У субмарин лоснятся спины,

Через залив буксир идет.

Он выступал за сокращенье,

Он добивался перемен,

Подводной службы улучшенья…

Душа не выдала измен.

Флот, погибая, не сдавался.

На дно под флагом гордым шли.

Матрос слезами обливался,

Свои взрывая корабли.

Но, как ненужную скотину,

Сегодня губим крейсера.

За ноздри и – под гильотину,

Как будто войн прошла пора…

В который раз в двадцатом веке!

Опять все снова начинать?!

И вот сломалось в человеке —

Теперь его не удержать…

Цусима! Флота больше нет!

И, все предвидя в полной мере,

Он вынимает пистолет

И ставит точку на карьере.

Могильщик