Из глубины - Игнатий Александрович Белозерцев

корова:

– Привет, деревня, мать России всей!

Спасибо за поэзию Рубцова!

4 августа 2007 г.

Ключ к поэзии

Ключ к поэзии Есенин

Отчеканил на века —

«Отелившееся небо

Лижет красного телка…»

У Рубцова – по-другому,

Но, поверьте, тот же смысл —

Нужно просто превратиться

В «дождевой веселый свист…»

Полюби до превращенья

Поле, лес…

До возвращенья

Сам к себе из суеты.

И тогда – художник ты.

И тогда увидишь свет,

Как философ и поэт.

Великий Устюг – наш Китеж-Град

Художнику В. Н. Латынцеву

И чудный город от глаз ордынцев

Ушёл под воду, гремя в набат…

Поведал правду о том Латынцев.

Великий Устюг – наш Китеж-Град.

Не в Светлояре закат откроет

На склоне дня купола, кресты —

На русском Севере над рекою

Соборы сказочной красоты

Стоят людьми и Богом хранимы

Единым строем, за храмом храм.

Как будто витязи перед боем

Пришли помочь ослабевшим нам.

Теснят нас снова, берут измором.

Ещё чуть-чуть, и очаг потух.

Но рано каркаешь, чёрный ворон, —

Живёт, не старится русский дух.

Из недр сознанья, сквозь тьмы ордынцев

Всплываем. Громче гуди, набат!

Святую Русь воскресил Латынцев:

Великий Устюг – наш Китеж-Град.

Северных увалов Эвересты

Северных увалов Эвересты

Стерли в пыль однажды ледники.

Никому сегодня не известны

Косогоры Кипшеньги-реки.

Дом стоит у речки на угоре,

Окна в даль лесную устремя.

Вот отсюда и земля, и море

И берут начало для меня.

Ничего придумывать не надо —

Родина там на закате дня

Матерью стоит у палисада

И глядит на взрослого меня.

Мама мне однажды так сказала

(Я на горы с завистью глядел):

– Слава не в алмазных перевалах.

Пусть растут на северных увалах

Эвересты ваших добрых дел.

Саров

Здесь средоточье двух начал:

Молитв и физики законов.

Здесь Бог победой увенчал

Расчёт отважный Харитона.

Куда наука стелет гать?!

И в ад, и в рай открыты двери.

Наш ум стремится точно знать.

Душа желает страстно – верить!

Учёные не ждут даров,

Но дух присутствует незримо.

И свято верует Саров

В простую правду Серафима.

Город первой любви

Опять в душе моей цветет

Сирень в весенний час,

И камни Золотых ворот

Соединяют нас.

Горят на солнце купола

Там золотом по сини.

Прекрасны дерзкие глаза,

Прекрасен храм Софии.

В убранстве бело-голубом

Андреевская церковь

Парит, как чайка, над Днепром,

Над жизнью и над смертью.

Каштаном буйно расцвела

Владимирская горка.

Под сенью первого креста

Не первая размолвка.

Но все печали вдалеке,

В левобережье синем.

Ее рука в моей руке,

И нет ее красивей.

Вот здесь восторг любви узнал,

Непониманья муки.

Души бесценный капитал:

Те встречи, ссоры, звуки,

Прикосновения, духи,

Пожарище заката,

И песни те, и те стихи,

Любимые когда-то.

Курсантский якорь золотой

Да гюйс матросский синий.

Мечта и молодость со мной,

И нет меня счастливей!

Москвичка

Москвичка – лучшее в столице:

Красивей женщин в мире нет!

Люблю и ножки я, и лица:

Ведь мне еще не двести лет.

Когда по солнечной аллее

Богиня юная идет,

Наш древний город молодеет,

Он сам себя осознает.

Как будто вдруг больной очнулся

От летаргического сна,

Так белый лебедь встрепенулся,

Так оглушает тишина.

Сквозь гул машин и будней рокот,

Нагромождения эпох

Вдруг слышен шепот, нежный шепот

Ее изящных каблучков.

И знаю я – века летели

И созидали для того,

Чтобы вот так вот по аллее

Прошло вот это божество.

Утоли моя печали

Белый город, золотые купола.

Милый ангел, моя Марья в нём жила.

Дивный город сохранил её черты.

Из мечты дворцы и башни, из мечты!

Но без Марьюшки и в тереме тоска.

Не коснётся до плеча её рука,

Не согреет душу нежный синий взгляд,

И реку судьбы не повернуть назад.

Унесли на крыльях лето журавли.

Матерь Божья, землю снегом застели!

Белым, белым покрывалом застели.

Утоли моя печали, утоли!

Жизнь без Мрьюшки – осенняя тоска.

Не махнёт мне из окна её рука,

Не согреет душу васильковый взгляд,

И весну любви не возвратить назад.

Унесли на крыльях счастье журавли.

Душу, душу чистым снегом застели!

Белым, белым покрывалом застели.

Утоли моя печали, утоли!

Перламутровые края

Ухом раковину целую

В перламутровые уста.

К морю раковину ревную.

Пусть очнется моя мечта.

Пусть июль в изумрудной неге

На горячий песок плеснет.

Пусть волна в неумолчном беге

Ножки милой моей лизнет.

Море в раковине воскресло.

Плачет чайкой душа моя.

Шорох, шепот, загадка, песня,

Перламутровые края…

Прилуки

Не помню ярче впечатлений —

Аэропорт, июль, жара,

Монастыря фасад, деревня,

Дурман цветов, любви пора.

Тропинка тихая лежала

Над сонной Вологдой-рекой.

И вологжанка провожала

И увлекала за собой.

Гудели рядом самолеты,

Над лугом бабочки вились,

И нам открылись счастья ноты,

Над нами радуги сплелись.

Две пятки розовых мелькали,

Волос дурманила копна,

Тела объятия искали.

И поцелуй, и тишина…

Глаза, и запахи, и звуки…

И через много-много лет

Все помню. Где ж мои Прилуки?!

Все тот же луг, да радуг нет…

Лечу мечтой к святыне древней,

Хоть все давно забыть пора.

Не помню ярче впечатлений —

Прилуки, молодость, жара.

Золотая ты моя

Золотая ты моя, золотая!

Ты – берёзка на юру, на краю.

Журавли позвали вдаль, улетая.

Дай с тобой ещё чуть-чуть постою.

Ничего мне больше в мире не надо,

Всё, что в жизни я любил, – это ты.

Бог придумал дорогую награду,

Но вручил лишь у последней черты.

За метания мои и сомненья,

За мечты, за то, что жёг корабли…

Разреши прижать к груди на мгновенье

Перед тем, как растворишься вдали.

Поэзии таинственная сила

Когда и Бога нет, и царь убит,

И тьма неверия окутала полмира,

Поэзии таинственная сила

Нам заменила благодать молитв.

Держали под запретом Книгу Книг,

Но святоcть мира бережно хранила

Поэзии таинственная сила.

Да не иссякнет слов живой родник!

Вхожу смиренно в храм на склоне лет.

Тщета земного мне давно известна.

И вот учусь креститься троеперстно,

Как завещали бабушка и дед.