Не взывая к закону - Леонид Юрьевич Шувалов

как у него, на всем базаре не найти. Старик с глазами и бородой мудреца молча продемонстрировал самое сочное яблоко, предварительно придав ему особый блеск засаленной полой пиджака. Веселый, как сотня массовиков-затейников, торговец арбузами принялся убеждать в очевидной истине – самые сахарные арбузы – семипалатинские.

Землянский не клюнул ни на семипалатинские арбузы, ни на сочные яблоки, ни на сладостный, как выразился горбоносый, виноград.

Он пришел не покупать, а сбывать.

И его интересовал лук. Горький и едучий лук.

Наконец он обнаружил прилавок, на котором горами и горками, шелушась под легким ветерком, лежали крутобокие среднеазиатские луковицы. Внимательно приглядываясь к ценникам, начертанным не очень умелой, но зато не страдающей от недостатка уверенности рукой, Борис Игоревич прошелся вдоль рядов, и его глаза сытно и удовлетворенно заблестели.

Он вторично двинулся вдоль прилавка. Теперь уже он изучал не цены, а лица продавцов. Зрелище это его откровенно разочаровало…

– Колхозники, – досадливо процедил он, дойдя до конца прилавка.

Однако, действуя по принципу «за спрос денег не берут», подошел к нескольким торговцам и с самой конфиденциальной физиономией полюбопытствовал, нет ли у них желания приобрести по сходной цене энное количество лука. Как Землянский и предполагал, такого стремления они не выказали. Торговцы лишь разводили руками, вздыхали и сетовали на то, что им давно пора возвращаться домой к родным и близким, а они все никак не могут распродать свой товар.

– Стоять некогда, так в коопторг или в «Бюро добрых услуг» сдали бы? – уже раздражаясь, бросил Землянский круглолицему, с ленивым прищуром продавцу.

Тот взглянул не очень дружелюбно, и хотя Борис Игоревич догадывался, что сдать товар в бюро не так-то просто, все же продолжил:

– Быстро, выгодно, удобно!

Прищур продавца стал еще более злым, он вырвал из рук Землянского буро-сиреневую луковицу и сердито воскликнул:

– Что пристал?! Что нада?! Иди давай! Тебе нада, ты и сдавай! Что меня просишь?! Тебе нада…

Понимая, что переборщил, Землянский миролюбиво улыбнулся:

– Я побыстрее хотел, вот и обратился к вам…

– Побыстрее… – успокаиваясь, проворчал круглолицей. – Мне тоже нада… Торчу здесь, торчу… Домой нада…

– А в бюро пробовали?

– Пробовали… Элен на тебя смотрит… смо-отрит… смотрит! И чего смотрит? Не нада лук, скажи: «Не нада». А она смо-о-трит…

– Не принимает, значит, – с деланным сочувствием проговорил Землянский.

Подозрительно прищурившись, продавец не заметил подвоха, с горечью сказал:

– Не принимает. Посмотрит, посмотрит, потом повернется своей задницей… Не нада ей лук… Склад, говорит, не резиновый…

– Может, ее заточить? – вопросительно пошуршал пальцами Землянский.

– Если нада, скажи сколько… А она смо-отрит!.. Думает, из Средней Азии, так у нас рубли длиннее, чем у нее… Пробовал я предложить… Не нада, говорит, чего с бумажками лезешь… И так смотрит, будто сейчас бэхээс вызовет…

– Честная, – язвительно скривился Землянский, надеясь, что разговорившийся собеседник обронит какие-нибудь отнюдь не бесполезные сведения о таинственной Элен.

– Нашел честную! – буркнул тот и, всем своим видом давая понять, что продолжать разговор не намерен, стал перекладывать луковицы.

Однако беседа с ним укрепила уверенность Землянского в правильности выбранного пути. Спустя несколько минут он входил под своды рыночного павильона.

Очереди у прилавка «Бюро добрых услуг» не было. Легкой, радостной походкой Землянский приблизился к прилавку. Таким же радостным было и выражение его лица, а глаза смотрели на Ситникову так, словно он встретил давно и прочно забытую первую любовь и вот-вот бросится в ее объятия. Все это показалось Елене Николаевне настолько забавным, что она даже слегка опешила и, удивленно изогнув брови, следила за приближением незнакомца.

– Добрый день! – элегантно изгибая спину, прокурлыкал Землянский, мысленно отмечая, что из-под белого халата Элен виднеется платье если и не от Диора, то, во всяком случае, от «Монтаны» и что внешность этой женщины располагает не только к деловому общению.

Карие, с поволокой глаза Елены Николаевны не без интереса разглядывали Землянского, но она молчала, ждала объяснений столь дружеского тона. Землянский проникновенно сказал:

– Элен, я хотел поговорить…

Подобное обращение позволило Ситниковой сделать безоговорочный вывод о том, что перед ней человек, знающий ее через какие-то рыночные связи. В общении со своими знакомыми она никогда не разрешала называть себя этим, хотя и экстравагантным, но, как ей казалось, довольно «моветонистым» именем. Имя это рождало невольные ассоциации с Элен из незабвенного романа Л. Толстого «Война и мир». Ситникова не очень хорошо помнила его содержание, так как это объемистое произведение в первый и последний раз читала то ли в восьмом, то ли в девятом классе, но зато ясно представляла сцену из кинофильма, где эта гордячка Элен издевалась над престарелым Пьером Безуховым (в исполнении Бондарчука)… Пьера Елене Николаевне было всегда жалко – весь он какой-то затюканный, а в целом-то, вполне порядочный мужик. Попадись ей такой, она бы его на руках носила. Ему бы даже работать не надо было. Но в наше время таких мужиков днем с огнем не сыщешь. Что-что, а это Ситникова знала наверняка. Поэтому она и продолжала изучать улыбающегося Землянского, расценивая его как недурной экземпляр нынешней породы мужиков, от которых ждать ничего особенного не приходится, но и бросаться которыми не самый лучший выход.

– Элен… – уже тише и вкрадчивее повторял Борис Игоревич. – Такая история приключилась… На вас вся надежда.

Ситникова молча ждала продолжения.

– Товарищ у меня, вторым пилотом летает. Был в Средней Азии, хлопкоробам помогал за урожай бороться, какую-то гадость разбрызгивал… Заодно и прихватил несколько мешочков луку… Стесняется сам-то торговать… Решили вот к вам обратиться, чтобы растолковали, каким макаром лук этот на комиссию сдать в ваше бюро…

Видя, что Ситникова продолжает молчать, Землянский покосился через плечо, многозначительно добавил:

– По роду своей деятельности я, так сказать, снабженец… Кафель с цветочками, обои финские, эмаль всевозможная… Если интересуетесь, организуем…

У Елены Николаевны все это было и без него, в том числе и возможность поиметь кое-что за услуги, связанные с реализацией лука, однако, верная своему принципу не проходить мимо валяющейся на полу копейки, она мягко спросила:

– Сколько вы хотите сдать лука?

Понимая, что в россказни о приятелях – вторых пилотах, женщина не поверила, Землянский не смутился, чтобы из ответа не было понятно, шутит он или говорит серьезно, сказал:

– Вагон.

Однако с предосторожностью он переиграл. Ситникову всегда раздражала излишняя скрытность в партнерах. Елена Николаевна устала от нее за время общения со старым конспиратором Ефимовым. Холодным тоном она произнесла:

– Вагонами не принимаем.

Сделав вид, будто не заметил этой холодности, Землянский задумчиво поглядел на высокую, чуть полноватую шею Ситниковой и проговорил лирическим баритоном:

– У меня сегодня юбилей… Пять лет, как я холост. Согласитесь,