Клубничное убийство - Галина Куликова

Однако охранники оказались заняты. Прямо у нее перед носом к ним подскочил нервный тип в ярком пиджаке. У него был большой рот, высоко задранные брови и глумливые глаза школьника с вечным «неудом» за поведение. Тем не менее отнеслись к нему почтительно.

– Послушайте, мэ‑э‑э… – протянул тип, которого Клара слышала отлично, потому что стояла прямо у него за спиной. – Вы помните о нашей договоренности? Сейчас должны прийти каскадеры. Их услуги оплачены, поэтому вы им препятствовать не должны. Они будут исполнять роль массовиков‑затейников.

– А мы что? – спросил один из охранников, морща лоб.

– Не забудьте, вы не должны им мешать. Еще раз о сценарии. Они устраивают драку. Образцово‑показательную. Это сейчас модно, если вы не в курсе. Нужно же как‑то встряхнуть народ. А то скучно.

– Чего же мы, должны стоять и смотреть? – поинтересовался другой. – Нас ведь на помощь звать будут.

– Не будут, – обнадежил тип. – Не успеют. У нас договоренность. Я подойду, скажу: «Эй, вы! А ну‑ка, выметайтесь с нашего праздника!» Возьму одного хулигана за шкирку и выброшу вон. Вы можете мне дверь открыть. А остальных – раз, раз, и раскидаю в разные стороны. Я тут человек новый… Мне нужно себя как‑то зарекомендовать. Никто же не будет знать, что это каскадеры. Кроме вас. Но вы молчите. Понятно?

– Понятно, – нестройно ответили ему.

Тип полез в карман, и Клара услышала характерное похрустывание новеньких денежных купюр. Как только он отошел, самый молодой охранник спросил:

– Кто это хоть такой‑то?

– Новый зам самого, – ответили ему. – Олег Валентинович Пеструхин. Говорят, с большими связями мужик. И жена у него какая‑то… особенная. Из верхов. Везет же некоторым.

– Везет тому, кто не сел в тюрьму, – сообщила Клара, которая до сих пор стояла поблизости и все слышала. – Где у вас тут туалет?

– Женский?

– А что, есть варианты? – удивилась та.

Именно в этот момент у нее за спиной взвизгнули, потом как будто что‑то упало, и раздались отчетливые хлопки, которые не смогла перекрыть даже буйная музыка.

– Вот они, – врастяжку сказал один охранник своим напарникам и мотнул головой. – Каскадеры!

– Отлично начали, – похвалил второй. – Дерутся как взаправду. Даже не поверишь, что все подстроено.

Клара величественно обернулась и увидела драку. Драка была красивая, сочная. Дрались трое. Один из дерущихся был без пиджака, второй с галстуком, перевернутым на спину, третий с расквашенным носом. Разумеется, сражались никакие не каскадеры, а пьяные гости, которые обсуждали какой‑то важный политический вопрос и не достигли консенсуса.

Клара поискала глазами Пеструхина, который должен был всех раскидать, и увидела, что тот с грозным лицом уже выдвигается на нужную позицию. Еще секунда, и новоявленный герой протянул руку, чтобы схватить первого «каскадера» за шиворот. Он даже успел сказать:

– Эй, вы…

Однако его реплика так и осталась незаконченной, потому что в следующую секунду он уже летел вверх тормашками. Пролетев половину зала, новый заместитель скользнул по полу, словно приземлившийся бумажный самолетик, врезался головой в колонну и затих, дрыгнув ногой.

– Супер, – прокомментировал его полет один из охранников. – Мне нравится. Ты платишь за драку, а потом тебя же и бьют.

Клара Шурьянова тоже пришла к выводу, что это страшно несправедливо. И решила подхватить, так сказать, брошенное знамя. Стараясь держаться прямо, она подошла к дерущимся на опасно близкое расстояние и, широко махнув рукой, крикнула:

– Эй, вы! А ну‑ка, выметайтесь с нашего праздника!

Мужики на секунду перестали мутузить друг друга и мельком посмотрели на нее. Решили, вероятно, что она не заслуживает внимания, и продолжили свое занятие, самозабвенно выбрасывая кулаки и крякая. Клару это ужасно рассердило. Если ты выросла среди драчливых братьев, то у тебя на вооружении есть только один способ заставить уважать себя. Клара немедленно им воспользовалась.

– Открывай! – приказала она главному охраннику, подтаскивая к двери первого дебошира, которого она коварно дернула за галстук, повалила на пол и стукнула лбом о мраморную плитку. Теперь она держала его одной рукой за шиворот, другой – за ремень штанов. Лицо ее покраснело от натуги, и под платьем прорисовались рельефные мускулы.

Тот послушно открыл дверь, и Клара выбросила свою жертву в предбанник. Двое оставшихся продолжали бороться. Откуда им было знать, что она отлично боксирует и знает несколько приемов, позволяющих вывести мужчину из строя в считаные секунды?

– Я сказала! – снова крикнула Клара, возвращаясь. – Убирайтесь с нашего праздника! – Подумала и добавила: – Эй, вы.

После этих слов она очень быстро разметала «каскадеров» и тоже выбросила их из холла. Зрелище вышло безумно впечатляющим. Публика бурно аплодировала. Клара отряхнула руки и махнула еще один коктейль с водкой, ловко схватив его с подноса проносившегося мимо официанта. Потом подошла к поверженному Пеструхину, которого все обходили стороной, присела на корточки и похлопала его по щекам. Он неохотно ожил и посмотрел на нее глазами разбуженного младенца – ясными и счастливыми.

– Вставайте, граф, – сказала Клара. – Рассвет уже полощется.

– Кто полощется? – не понял Пеструхин, садясь и прислоняясь к колонне спиной. – А вы кто?

– Я ваша добрая фея. Поднимайтесь с пола, там сквозняки. А то отморозите себе что‑нибудь, что еще может кого‑то порадовать.

– У меня ничего такого нет, – слабым голосом ответил Пеструхин, становясь на четвереньки, а потом поднимаясь в полный рост.

– Ну да? – не поверила Клара. – Первый раз встречаю эдакого скромника.

– Мне бы… На диване полежать.

– Где же я вам диван возьму? – удивилась она и обескураженно огляделась по сторонам. – Здесь даже стульев раз, два – и обчелся. И все они заняты какими‑то гнусными типами.

– Наверху, – сообразил Пеструхин. – На втором этаже. Отведите меня туда.

Клара молча обняла его за талию, дав почувствовать, какие у нее сильные руки, и потащила к лестнице. «Пациент» всю дорогу молчал, пытаясь привести в порядок мысли. Он, безусловно, здесь работает. Он помнит, что наверху есть множество уютных кабинетов и какой‑то из них принадлежит ему. Но какой? И как его, собственно, зовут?

Пеструхину было странно, что он не помнит своего имени. Однако признаваться в том, что допился до беспамятства, было стыдно. Удар в живот был столь стремителен, что выпал из его сознания, и потому он его в I расчет не принимал. Каскадеры тоже вылетели у него из головы, оттого‑то бедолага все списывал на «кровавую мэри», перемешанную с вермутом.

Клара честно дотащила пострадавшего до второго этажа. По дороге она насвистывала бодрый мотив и делала шумные выдохи.

– Ну вас к черту, – наконец сказала она, свалив его на первый же диван, встреченный ею в коридоре второго этажа. – Дальше сами решайте, что делать.

Коридор был длинный, хорошо освещенный, с реалистичными пейзажами и натюрмортами на стенах – вазы, розы, стога, деревья, яблоки и дохлые утки. Еще здесь стояли банкетки, фикусы в горшках и этажерки с журналами. Пеструхин со стоном припал к подголовнику, радуясь тому, что его разгоряченная щека касается холодной кожаной обивки.

– Хочу в свой кабинет, – плачущим тоном пробормотал он и протянул ключ на кольце, к которому не было приделано никакой опознавательной бирки.

– Где он? Где кабинет? – спрашивала Клара, тормоша Пеструхина изо всех сил. Тот попискивал и отбивался.

Тогда Клара попробовала воткнуть ключ в замок ближайшей к ней двери. Ничего не вышло – замок чудесным образом перемещался, оказываясь все время в разных местах. Когда Клара наклонялась, она видела два одинаковых отверстия – слева и справа. Тогда она прицелилась и воткнула ключ ровно между ними. Ключ не подошел. Она переместилась к следующему кабинету, затем к следующему. Таким манером она ушла довольно далеко от своего подопечного, и вдруг за одной из дверей услышала горький женский плач.

Клара считала себя сильной. Если кто‑то обижал женщин, она приходила в совершеннейшее неистовство, зная, что не каждая способна защищаться. Однако будучи пьяной, она была готова постоять не только за себя, но и за других.

Находилась она, разумеется, перед кабинетом Зимина, который как раз сделал Анжелине прощальный подарок и жестоко рвал с ней отношения. Однако Анжелину отношения устраивали, и она пыталась сохранить статус‑кво. Сначала она язвила и наскакивала, потом начала рыдать. Зимину это надоело, и, чтобы прекратить концерт, он высказался очень‑очень резко. Знай Евгений Иванович, КТО его подслушивает, возможно, он и воздержался бы от обидных слов. Но он не знал и говорил то, что считал нужным.