Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина

болячек, развесив рябиновые ягоды или лапшу на уши, не забыв про член и яйца, которые нужно было латексом предусмотрительно укрывать.

Я спал с женой и точка! Ей не изменял. В задаче спрашивается, какая нам была нужна защита, если уже умершая женщина в то время была моим единственным половым партнером и я, вероятно, делал ей ребенка? Как минимум, на подсознательном уровне с этой целью в нее каждый раз во время незащищенной близости кончал. У нас с Элей были разногласия и ссоры — мы не общались посредством секс-зарядки в течение шести месяцев перед ее болезнью и кончиной. Любимый статус «Все сложно» или «В активном поиске» полгода находился на личной страничке в социальном мессенджере «Пети Велихова», напыщенного засранца и надменного индюка. Кто же знал, что я уже был инфицирован и на воздержание вкупе с дорогостоящим и продолжительным лечением обречен?

Сказать отцу, что срамно заболел? Увольте! С матерью о таком я точно перешептываться не буду. Тут сразу смерть и под корень вырванный язык. И вообще, я лучше перетерплю и пройду лечение. Есть же средство, наконец, чтобы все это исправить, в порядок привести и стереть печать позора, проставленную на моем лице? Значит, вариант один. Егорыч четко обозначил, кажется, второй пункт своего дружеского предложения.

— Забьем, пожалуй! — быстро отрезаю.

— Без проблем. А что по сегодняшнему вечеру, старик? — он отстраняется и отходит от меня. — Ты свободен?

— Есть варианты. Все уже забито, — поднимаюсь со своего места, рассматриваю конверт-ответ и, растопырив пальцы, сгребаю вынесенный приговор со своего стола.

— Ты заболел? — спрашивает Егор.

Вздрагиваю и вскидываю подбородок:

— Нет!

С чего он взял? Дружочек решил провести собственное расследование, чтобы в неугодном обличить меня? Шишка с елки и привет!

— Идем, — разворачиваю дружбана и двумя руками толкаю в спину, затянутую черным пиджаком, направляя наш юридический дуэт на выход из моего кабинета…

Папочка вещает долго и весьма занудно. С возрастом у Велихова старшего надменность и открытая издевка читается и просматривается не только на лице, но звучит и произносится, открыто транслируется в каждой букве, слоге, слове или предложении, которое он выплевывает своим красивым ртом, старательно растягивая губы.

«Папа жжет» — строчу послание Егору.

«И не говори! Твоя вина, Петр Григорьевич, слащавый папенькин сынок» — отвечает Мантуров, вслепую набирая пальцем электронный ответ.

— На сегодня все, — батя заканчивает свою демагогию и поднимается с кресла в импровизированном центре круглого стола. — Велихов! — не повышая голоса, обращается ко мне.

— Да? — поднимаю на него глаза.

— Зайдите ко мне в кабинет.

Чертова субординация! Гриша строит босса? Зачем к себе позвал?

— Удачи, брат, — Егор похлопывает раскрытой ладонью по моей спине. Я кашляю и захлебываюсь слюной, которую продуцирую, как бешеная собака. Да что со мной?

— Пошел ты, — ему шиплю послание, но исподлобья рассматриваю удаляющуюся фигуру своего отца.

— На тренировку придешь? — спрашивает мой типа компаньон.

— Завтра — да.

— Заметано…

Выставив согнутые в локтях руки, подпирая подбородок, родственный начальник внимательно рассматривает зашедшего в его кабинет меня.

— Плохо выглядишь, сынок, — спокойно произносит и взглядом указывает на один из двух стульев, придвинутых к его столу. — Здоров?

— Вполне, — ухмыляюсь и занимаю предложенное место. — Что ты хотел?

— Торопишься? — удивленно выгибает бровь.

Откровенно говоря, да! Кондитерская работает не до последнего клиента. Есть два часа в наличии на то, чтобы перехватить Смирнову и пригласить ее поужинать со мной, дабы обсудить правила и выкатить условия. К тому же у меня припрятан козырь в рукаве, который Тузик, сама того не понимая, преподнесла мне в качестве затравочного звена — красивая картонка с чудаковатой надписью старинным шрифтом из фолиантов викторианской Англии:

«Требуется шоколатье. Обучим и пристроим — приходите к нам! Бесплатно!».

Я сладкое люблю, а тем более «такое». Она учить намерена? Бесплатно, значит, даром? М-м-м! Да я самый толковый и внимательный ученик в радиусе всего земного шара. Могу похвастать усидчивостью, въедливостью, терпением и огромным рвением, особенно когда дело касается:

«Достань ее!».

Сегодня я собираюсь обозначить себя и признаться в том, что допекал Антонию, пугал ее и тайно посещал магазин, но хотел бы получить работу в нем или подработку, например, на выходные дни, когда не занят в конторе своего отца добыванием улик и построением защит опростоволосившихся граждан нашего не слишком крупного промышленного городка.

Интересно посмотреть, как она на это все отреагирует: плюнет, рассмеется, колкость ввернет, игнором окатит или, припоминая юность, отомстит по строгости собственного закона? Ния — беспредельщица, ей на моральные, а значит, человеческие законы наплевать, а я, видимо, латентный мазохист, который хотел бы все, что шавочка предложит своей шкурой испытать, чтобы потом сочащуюся кровь из разрезов, оставленных когтями этой стервы, облизать. Смирнова злится, значит, жди беды и стихийного бедствия. У меня есть зонт и навороченная палатка, в которой я мог бы переждать бурю, которую Тузик необдуманно организует. А смог бы я, например, освоить шоколадные курсы, прикинувшись ягненком, детенышем овцы, брошенной бараном-производителем, сделавшим этой несчастной кучерявой хилого ребенка? Три дня, откровенно говоря, обдумывал ответ, хихикал и комбинации подбирал, пока не пришел к нужному мне выводу:

«А почему бы нет? Да и слабо, в конце концов, никто не отменял! Пари, и мы с ней типа компаньоны на весь срок обучения. Так маленькая курочка по зернышку клюет…».

— У меня встреча, па, — расстегиваю свой пиджак, удобнее устраиваюсь и поднимаю на него глаза.

— В гости к нам не собираешься? — он опускает руки и как-то очень странно протягивает их ко мне, словно демонстрирует желание прикоснуться к собственному сыну, погладить или даже приласкать неразумное дитя.

— Отец? — немного отстраняюсь и с изумлением пялюсь на только вот не прошло еще и пяти минут грозного босса, а сейчас как будто масляную размазню.

— Мама просит, Петя, — смеется. — Да и я хотел бы поговорить со старшим сыном в другой обстановке. Галстук и костюмы, деловой надменный тон… А мне хотелось бы узнать, чем мой ребенок живет, когда не ходит на работу, просиживая за экраном ультрабука, обживая свой рабочий кабинет.

Ах, мама? А я ребенок?