В сердце России - Михаил Ростовцев

Когда начинается лето? «С первого июня», — не задумываясь ответит первый встречный. «Извините, — возразят синоптики, — лето начинается, когда среднесуточная температура перевалит за 15 градусов». «Какие еще 15 градусов? — возразят астрономы. — Лето начинается после дня солнцестояния, с двадцать второго июня». «Все это так, — скажут фенологи, — но по-нашему перволетье начинается, когда полетят с вязов семена-крылатки. В средней полосе России они созревают в середине июня».

Июнь, первый летний месяц, — по-древнеславянски «червень», т. е. красный (красивый) месяц. Славянские дружины часто красили свои знамена в красный любимый в Древней Руси праздничный цвет. Это месяц самых длинных дней и коротких ночей. Продолжительность дня превышает 17 часов. И наработаться можно вдоволь, и отдохнуть успеть.

Наступают те самые дни, когда солнце словно обрушивается на голову, поднимаясь высоко на небосводе. Оно как бы останавливается, и полуденная высота его в течение нескольких дней почти не меняется. Потом солнце будет выбирать дорогу менее крутую, но жарким и сильным останется по-прежнему. Это солнцестояние — та удивительная пора, когда природа хочет показать все свое великолепие и пышность. Зацветают все новые и новые виды растений. Полным листом шелестят, говорят своим веселым языком деревья и кустарники. Листва на них светло-зеленая, нежная. Природа как будто спешит высыпать изобилие Цветов всех оттенков и запахов, приготовленных для роскошного праздника лета. Все растет, рвется ввысь, отвоевывает себе место попросторнее, повольготнее, — зелень пробивается всюду, где находит хотя бы кусочек почвы, и каждая былинка жадно тянется к солнцу.

Ясным днем поля переливаются пестрыми цветами трав, сизо-синими волнами ржи, которая отколосилась и вот-вот зацветет, голубовато-зелеными оттенками льна и ячменя и будто нежатся в сладкой дреме; душистый пар поднимается над ними, наполняя все вокруг ароматом зелени, легкой дымкой колышется, дрожит над зеленым морем. В яровом поле румянят землю красные всходы гречихи. Пестреют цветами луга. Наступает сенокосная пора с ее чудесным и неповторимым ароматом сена. Крупные чаши распустил шиповник. На огородах появляются первые овощи. В тихой речной заводи зацветают ослепительно белые кувшинки и желтые кубышки. По выражению М. М. Пришвина, «начинается бал на реке». В лесу теперь даже утром как в парной. Все пропитано настоем цветущих трав. Появляются первые грибы, крепкие и свежие, придающие особую прелесть лесным запахам. Кругом настоящее пиршество красок — нежных, сочных, ярких. Сколько красоты в каждом цветке! Сколько оттенков в одном лишь зеленом цвете! Недаром за буйство цветов июнь называют «разноцвет».

Какое удовольствие июньской ночью наблюдать у костра, как алым пламенем на западе уходит день, а на востоке уже занимается заря. Природа замирает до рассвета. Только в лугах выкрикивает беспокойный перепел: «Спать пора, спать пора». Едва ли кого он сумеет убаюкать своей монотонной песней. А в лесу в ночной тьме тут и там вспыхивают зеленоватые огоньки жучков-светляков, создавая неповторимую естественную иллюминацию. Июньский лес притягивает не только красотой, но и кладовыми своих даров. Зацветают можжевельник, калина, малина. В лесной шкатулке ароматов ландыш обладает самым изысканным, нежным запахом. Красуется он недолго и, поблекнув, зарумянится горошинками семян. К концу месяца поспевает земляника.

В июне наступает веселая птичья пора. Птицы все уже дома, в родных краях. В числе последних прилетела жар-птица наших лесов — иволга. Лес звенит от птичьих голосов и непрерывного щебетания. Вдруг раскатится по всему лесу звонкая трель соловья. После прилета он поет немного неуверенно, как бы пробует голос. А когда прилетит подруга и потеплеет в приречных зарослях, раздастся торжествующий гимн любви. Июнь — месяц гнездовий. Птицы заботливо выращивают своих питомцев. Лесные звери сбросили теплую зимнюю шубу и надели легкий летний наряд, маскирующий их на фоне пестрых красок лесной палитры.

НА БЕРЕГУ ОКИ

Приходилось ли вам провожать заход солнца за городом — на речном берегу, на влажной вечерней росе? Если нет, вы многое потеряли в жизни, вам не знакомо одно из волшебных явлений природы — угасание дня. Я знаю, как уходит вечер в горах, на море, в поле, в лесу. Мне не раз посчастливилось провожать вечерние зори — каждый раз по-новому необыкновенные на реках, озерах Финляндии. Любовался я тихими и ясными закатами в Крыму, Прибалтике, то радужными, сверкающими, то туманными и мглистыми. Был и на таких закатах, что не мог понять, погасло ли солнце и где опустилось. Каждый заход солнца по-своему хорош, неповторим. Но один закат на Оке запомнился мне на всю жизнь.

Долгий знойный июньский день клонился к вечеру. Я сидел на высоком берегу. Внизу — Ока. Величавая, вся в солнечных бликах. Видны проплывающие сухогрузы, заречный лес с чуть приметной кружевной зеленью. Ока словно оборвала течение, стояла, чуть прислушиваясь к тишине угасающего дня. Багряные блики расплылись, и река выглядела красной, накаленной изнутри. От нее вместе с сумерками медленно поднималась прохлада.

С завистью слежу за быстрокрылыми щебетуньями-ласточками. Тут, в песчаном обрыве берега, они гнездились. Крутой высокий берег весь в дырках, словно в него стреляли из пушек крупной картечью. Из дырок вылетали птицы. Они кружились в каком-то неудержимом хороводе: то низко скользили над самой водой, то круто взмывали вверх, расправляя свои вильчатые хвостики, то вдруг присаживались на воду, и не складывая узких длинных крыльев, а все время трепеща ими. Затем снова взлетали, кружились, вспархивали и исчезали в норах. В низких лучах солнца то и дело поблескивали их вороненые крылья и розовели белые грудки. Им, птицам, доступны и головокружительные высоты, и неизведанные дали, так властно манящие человека с детства. Жизнь этих черно-синеватых стремительных звонкоголосых птичек тесно связана с рекой: гнезда свои они устраивают в крутых обрывах. Селятся колониями. Крепким клювом и лапками роют норки, выбирая для устройства гнезда мягкие рыхлые породы. Норы оканчиваются камерой с гнездом. Любимая пища этих птиц — насекомые, выводящиеся из водных личинок.

Береговая ласточка — очень интересная птица. Никогда не смотрит искоса, прищуренно, она всегда смотрит прямо своими маленькими черными глазами. Почти всю свою жизнь проводит в небе, в полете. С розовой зари взлетает ввысь и мелькает, как черная стрела, в воздухе до заката, ни на минуту не давая себе отдыха. Ловкость, с какой ласточка ловит летящих насекомых, сочетается с быстротой полета. Истребляет много мух, комаров, слепней, мошек. Ловит их всюду. В жаркую сухую погоду насекомые поднимаются вверх, и крылатый ловец устремляется за ними. Перед дождем повышенная влажность отяжеляет крылья насекомых, и они летают над самой землей, над поверхностью реки. И тут их ловит ласточка. Своей грудкой она касается воды, оставляя на ней расплывающиеся кружки. Этим объясняется народная примета: летают ласточки над землей — жди дождя, парят высоко — будет хорошая погода. А когда дождь пойдет, ласточки опять носятся в блестящих струях. Они на лету пьют капли дождя. Только этим птицам да стрижам суждено такое.

Я смотрел на закат солнца. Весь небосклон в западной стороне горел удивительным ярким пламенем. Три облака, попавшие в это пламя, были похожи на подожженные в небе соборы. Багряное, с каким-то синим ободком колесо солнца опускалось за темную кромку муромских лесов, все сильнее раскаляя их. Леса поначалу только окутало нежно-прозрачным пламенем. Нет, даже не пламенем, а… как бы точнее сказать? А, вот! Они словно загорелись с земли. Затлелись жаром, задышали теплом, будто готовые тут же выбросить огромные языки пламени. Леса разгорались все ярче и ярче. И вот вспыхнули, как угли необозримого костра от порыва ветра. Впечатление, будто леса горели, было так сильно, что мне показалось: оттуда вот-вот повеет на меня жаром. Вот солнце коснулось горизонта, погрузилось за темную черту небосвода, еще через мгновение зашло за край земли наполовину, а потом красный луч в последний раз блеснул над горизонтом и скрылся на западе. В багряных отблесках солнца купались рожь и пшеница, молодые, еще не налившиеся колосья отсвечивали красной медью.

Все ласкало взор: и голубоватая лента Оки, плавным поворотом огибающая пространные травянистые луга с лазоревыми чашами озерков; и село на пригорке с видами на реку; и малахитовые поля, начинающиеся за селом и уходящие к горизонту; и разбегающиеся широкими волнами пологие холмы, распаханные и засеянные доверху; и вьющиеся между ними овраги, заросшие кустами; и продолговатыми островками разбросанные березовые рощи; и от деревни до деревни бегущие узкие проселки; и тонущие в мягкой синеватой дымке гряды лесов. Но самое привлекательное, пожалуй, поемные заливные луга. Они всюду, куда ни глянешь. Ближние — ярко-зеленые, дальние — сиреневые, и самые отдаленные синеют, сливаясь с небом…