В сердце России - Михаил Ростовцев

Самое интересное в осени — листья. Все лето красовались они, играли в солнечные пятнашки, с перес-мешьем шептались друг с другом, кормились соком деревьев. А сейчас корни деревьев не пьют воду почвы, листьям нечего испарять, они не нужны деревьям, сохнут и ложатся толстым слоем, чтобы отдать бескорыстно долг, вернуть труженице-земле тот азот, фосфор и калий, что истратили они на свою короткую жизнь. Укроют корни породивших их деревьев, обогатят почву удобрениями, предохранят от промерзания. Вот он лист, смотрю на него: пожелтел, засох, сморщился, черешок его утончился. Он еще висит на дереве, едва держась за него кончиком черешка, но уже мертв и чужд живому дереву, и чуть тронет его ветер, как лист без звука, без боли отваливается от ветки, порхая в воздухе бабочкой, неслышно опускается. Из глубины памяти всплывают пушкинские строки:

Октябрь уж наступил — уж роща отряхает Последние листы с нагих своих ветвей…

Вот осторожно отделился от ветки лист с красноватым оттенком, вздрогнул, на одно мгновение остановился в воздухе и косо начал падать к моим ногам, чуть-чуть покачиваясь. Кружил, кружил, прежде чем приземлиться. Не долетел до земли, упал на ладони. Держу в руке кленовый лист. Разлапистый, с пятью радиальными лучами, он своим очертанием напоминает сердце. Изящный обрез краев, оранжевые елочки прожилок, бордовые, фиолетовые, красно-коричневые тона на зеленом поле. Лист пламенно зардел от какого-то внутреннего накала, словно впитал летний зной солнца, и вот теперь накал выступает радугой на листе. Не найти двух похожих листьев. Вроде и одинаково раскрашены, но у одного чуть больше желтизны, У другого — багрянца. По праву кленовые листья из осенних считаются самыми красивыми. Нет такого экзотического цветка, который восхищал бы меня сильнее, чем осенний кленовый лист — кровь с золотом!..

Капризна погода в октябре. То холодно и дождь идет. То теплом повеет, в воздухе начнет кружиться паутина, и кажется, снова вернулось «бабье лето». Такой день был, когда мы уезжали из Болдина. Солнце растворило тучку на востоке и поднялось над землей яркое и веселое.

Расставание с любимыми местами печалит душу. Знакомое всем состояние! Почему полюбившиеся места, когда их надо оставлять, бывают особенно привлекательны? Почему они сияют прощальной красотой? Вот и теперь в Болдине все было необыкновенным. И солнце, похожее на огромный круг из золотой фольги, и небо с редкими облачками, напоминающими гребешки пены на волнах, и воздух прозрачный и звонкий, и летящие, словно перламутр, паутинки.

Самолет АН-2, совершающий рейсы на линии Болдино — Горький, вместил двенадцать пассажиров и взял курс к берегам Волги. Поднимаемся все выше и выше. Эта так хорошо! Чем выше, тем лучше настроение, потому что горизонт становится шире, светлее, красивее.

Смотрю в иллюминатор. Скромность болдинского пейзажа, лишенного романтических контрастов, живописных эффектов, смены разнообразных картин, предстала перед взором в облике голубеющих далей, широкой, просторной равнины с малахитовым ворсом озими и массивами черной зяби, плавных возвышенностей с пологими склонами, тихих перелесков, затерявшихся в лугах речушек и прудов. Цвет полей оттенял контуры селений и рощ. Сколько здесь светлых просторов! Хотелось низко поклониться полям, холмам, лесам, которые вдохновляли Пушкина, которые помнят его, хранят высокий дух его поэзии.

Если бы меня спросили, в чем сильнее всего запечатлен здесь великий поэт, то я назвал бы не село, где он жил, и не памятники, поставленные здесь, а раздолье под высоким небом, рощи березовые в осеннем уборе. Лучший памятник Пушкину в Болдине называется одним словом — природа.

Вот и закончилось, читатель, наше путешествие по приокскому краю. Мы совершили путь от истока Оки до ее устья, до пушкинского Болдино. Когда кончаешь путешествие, тянет к раздумью, хочется оценить пройденный путь, поразмыслить о том, что видел. Как понял увиденное, чему научили люди, с которыми встречался?

Я видел не один край. Лучшие дни своей жизни провел в близких и дальних дорогах, открывая для себя Кавказ и Крым, Эстонию и Латвию, Литву и Белоруссию, Карпаты и Дунай, Даугаву и Волгу, Днепр и Неман. Видел примечательности альпийской Австрии, горного Ирана, озерной Финляндии, придунайской Румынии, всхолмленной Швеции… Самые интересные мои воспоминания — путешествия.

Но ничто не заменит мне приокского пейзажа с его березовыми рощами на берегах Оки, с сосновыми борами Мещеры, дубравами тульских засек. Здесь, в родном краю, все так мило, так дорого.

Есть в облике приокского края что-то непреходящее, нестареющее, что влечет не раз уже виденное увидеть еще и еще раз.

Прощаясь с приокским краем, мне хотелось сказать: «Спасибо тебе, край родной, за то, что твои луга, поля, леса, города и заповедные места научили меня лучше понимать и ценить прекрасное, еще больше любить Родину. Когда время позволит побыть наедине с природой, когда мне захочется приподняться над самим ' собой, над своим возрастом, я снова поеду по Оке, побываю на родине Тургенева, Толстого, Есенина, побываю в местах, где жили Чехов, Поленов, где родился и жил Горький».

Многое я увидел на окской земле, о чем-то рассказал в своих книгах. И все-таки — это только небольшая часть того, что можно увидеть, о чем можно рассказать. Но если автор смог пробудить интерес читателя к приокскому краю, то он будет считать свою задачу выполненной.