Баламут (СИ) - Alexander Blinddog

Конь фыркнул.

— Согласен, — сказал Баламут. — Он нам зла не делал. Не спорю. Но и мы ему почти ничего не сделали, не так ли? Ладно, не смотри на меня так. Не «мы», а только «я». Ты тут вообще ни при чём, не дуйся на меня. Подумаешь, привязал его к берёзе. Отвяжется — так ещё лучше станет, чем раньше был. Умнее уж точно. Это ещё не самое плохое, что могло случиться с этим румяным мальчишкой, который решил пойти с незнакомым дяденькой в тёмный лес. Будет ему наука. Вот, да, за этот урок он и заплатил. И цена была вовсе невысока. В самый раз по нему. В конце-концов, виверну я убил?

Цезарь опять фыркнул.

— Ладно, не убивал. — согласился Баламут. — Но стрыгу-то я убил? Тут спорить не будешь? Что ещё ему надо? Утрудился я так, что мозоли с рук до конца жизни не слезут. А он мне что? Ничего! Ни монетки! Знай себе только талдычит про свои подвиги небывалые, да про княжну и Горыныча. Обманщик, чистой воды. Это не я мошенник, а он. Пусть сидит теперь и стыдится.

Конь мотнул головой, отгоняя назойливого комара.

— Не я такой, жизнь такая, — сказал Баламут. — Это всё ради тебя, Цезарь, чтобы ты мог кушать вкусное овсяное печенье, а грызть жухлую траву. Хочешь печеньку?

При этом слове конь повернул голову на всадника. Баламут усмехнулся, достал из кармана раскрошившееся печенье и скормил его коню. Тот с благодарностью захрустел угощением.

Закатное солнце напоследок выпрыгнуло из-за низких облаков и пригревало по-весеннему тепло. Баламут замурлыкал себе под нос песню, будто мартовский нос. Ничто не могло испортить ему настроение. Впереди послышался какой-то шум. Баламут остановил коня и приложил руку к уху. Ему на встречу ехал всадник. Наёмник выругался.

— Не знаю как ты, Цезарь, но лично я не думаю, что в этом проклятом лесу можно завести новые приятные знакомства. Куда как скорее это будет какой-то негодяй. Возможно, он даже привяжет меня к дереву, от местных обитателей любой гадости можно ожидать.

Некоторое время он раздумывал, не лучше ли будет сойти с тропы и спрятаться в чаще, но стук копыт был уже слишком близко.

— Не стоит вызывать ненужных подозрений у нашего будущего знакомца, — сказал Баламут, проверяя легко ли выходит меч из ножен.

Наконец по узенький тропинке ему на встречу выехал другой всадником. Баламут вежливо приподнял шапку с фазаньим пером.

— Бог в помощь, — окликнул он незнакомца.

Тот молчал. Всадник, невысокий и кряжистый, как лесной пень, так густо зарос чёрной спутанной бородой до самых глаз, что казался слегка очеловеченным медведем. Он не произнёс ни слова, только прожигал Баламута ненавидящим взглядом и сопел сердито.

Баламут цокнул языком. Медленно обшарил всадника взглядом. Приметил и могучие пудовые кулаки, и длинное копьё, и притороченные к седельным сумкам ножны с рукоятью меча.

— М-да, бывают же невежливые люди, — сказал Баламут. — Но кто я такой, чтобы судить? Господь бог? Отнюдь. И даже не Перун, если вам, приятный незнакомец, старые боги куда больше по душе. Дело ваше, выбор ваш. Я никого не сужу, как уже сказал. Рад был познакомиться, спасибо за приятную беседу. Приятно оставаться, как говорится. Здоровья вам, вашим близким, родным, всем, кого любите. Возлюбленной вашей или возлюбленному, я не осуждаю, я не такой. Пойду, короче, по своим срочным и очень важным делам. Меня ждут в стольном граде весьма уважаемые люди. Которые, кстати, на всякий случай хочу добавить, очень сильно опечалятся, если меня убьют.

Взгляд незнакомца, горячий как металл в кузнечном горниле, прошёлся по грязной одежде Баламута.

— Ну, до свидания? Приятной вам прогулки? — спросил наёмник.

— Где княжич? — рыкнул всадник.

Голос у него был такой, словно бочка с камнями катилась по склону горы.

— Княжич? — Баламут потёр шрам. — Княжич… Хм, дайте-ка подумать. Какой именно княжич вас интересует? Я, знаете ли, человек дорожный, много где был, много кого видал, много с кем знаком. Очень много, повторюсь с теми, кто очень сильно расстроится, если их старого друга Баламута убьют ни за что ни про что, в лесной глуши.

— Где княжич?! — лицо бородатого всадника побагровело.

— А-а-а, княжич? Княжича ищете? Ну так бы сразу и сказали, чего кричать-то? Княжич, это который? Молоденький такой, невысокий, румяный такой, как пирожочек прямиком из печки? Волосики светлые, глазки лазоревые, характер очень смелый, насколько глупый и наглый? Не, я с таким не знаком. Никогда его не видел.

Бородач сомкнул могучий кулак вокруг рукояти меча с такой силой, что его суставы хрустнули, будто ветки под железным сапогом. Баламут нервно сглотнул.

— Хотя, подождите, — сказал он. — Начинаю припоминать. Видел давеча тут одного похожего. Он тут, недалеко, буквально, за соседней берёзкой. Сидит себе, жив, цел, орёл, будто из баньки парной вышел. Радостный такой. Говорит мне ещё, иди, мол, друг мой Баламут, скорее по своим делам, не задерживайся, да пусть никто не вздумает тебя останавливать. Не то осерчаю, говорит. Так всё и было. Даю вам честное, благородное слово.

Всадник скрипнул зубами, словно двумя мельничными жерновами.

— Хм, — Баламут пригнулся, рассматривая лицо мужчины.

— Я тебя припоминаю, — сказал он. — Ты тот угрюмый мужик, что в кабаке сидел в углу, да меня разглядывал, как девку на выданье. Что, понравился я тебе? Соскучился и решил проведать, как у меня дела?

Быстрее, чем Баламут успел бы моргнуть, пудовый кулак бородача влетел ему в подбородок. Не ожидавший такой подлости наёмник вылетел из седла и грохнулся на землю.

Алексей сидел у костра, хмурый, будто грозовая туча и беспрестанно ломал в руках ветки, подбрасывая в огонь. Битый час он провозился с тем, чтобы дотянуться до кинжала, который постоянно предательски выскальзывал из-под ноги. Как следует наплакавшись, и напредставляв себе то, что развязаться он не сможет и здесь сожрут его местные болотные кикиморы, подгоняемый волчьим воем, он наконец справился с тем, чтобы подтянуть кинжал поближе. Присев, подхватил его кончиками пальцев, перехватил за рукоять. Долго и нудно, глотая злые слёзы обиды, пилил верёвки, пока не лопнули последние нити.

После освобождения первым его порывом было броситься в погоню за наёмником, но потом он почувствовал себя таким уставшим, будто маленький мальчик, заблудившийся в лесу. Немного оправдав себя тем, что его всё равно никто не видит, он снова расплакался. Рыдать в одиночестве быстро надоело, так что он позвал своего коня и поплакал ему в гриву. Затем развёл костёр и задумался, что ему делать дальше. Никаких планов касательно себя в голову не шло. Все мысли крутились только вокруг того, что Баламута найдут, привяжут в конскому хвосту и погонят в чистое поле. Остальные мысли были не менее полезны в текущей ситуации — дыба, повешение и четвертование. Если он сумеет вымолить прощение, то, в знак великой милости, ему сначала голову отрубят.

Согреваясь этими приятными фантазиям, княжич, поминутно шмыгая носом, продолжал бесцельно сидеть у костра и бросать в него всё новые ветки, представляя, что это Баламута кидают в огненный сруб.

Рядом послышался стук копыт. Алексей схватился за меч, поднялся на ноги и вгляделся. Между деревьями медленно ехал всадник. Второго коня он вёл под уздцы, а к седлу была привязана верёвка, конец которой заканчивался на связанных руках Баламута. Несмотря на неспешный ход коня, наёмник едва поспевал, и то и дело сбивался с ноги. Когда эта процессия подошла ближе, княжич рассмотрел, что во рту у Баламута торчит кляп.

Сердце княжича переполнилось сладким чувством предстоящей мести так сильно, что он даже не сразу разглядел всадника, который и тащил за собой наёмника.

— Княжич? Жив?

Бородач спрыгнул с коня, подскочил к княжичу и сердечно обнял.

— Дядька! Фёдор! Жив я, жив.

Алексей с трудом сдерживал неподобающие настоящему витязю слёзы.

Фёдор отстранился, осмотрел Алексея, проверяя, видимо, все ли конечности у того на месте. Ничего не сказав, только кивнул.