Ключи от Москвы. Как чай помог получить дворянство, из-за чего поссорились Капулетти и Монтекки старой Москвы, где искать особняк, скрывающий подводное царство - Яна Сорока
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По словам Александра Родина, перестройку дома затеял адвокат Александр Дерюжинский, который заведовал делами Коншиной. Видимо, он старался развлечь вдову и в день ее именин, в апреле 1910 года, когда уже отделали особняк, устроил праздничный концерт со знаменитыми музыкантами. Вдова осталась равнодушной – ее не радовали ни изысканные камины, ни нарядная лепнина, ни утонченные скульптуры. Зато они восхищают нас. Если бы Александра Коншина знала, что дом в XXI веке станет одним из самых гостеприимных в Москве, она бы, возможно, улыбнулась.
Особняк Александры Коншиной: ул. Пречистенка, д. 16/2
История третья. Дом Лопухиных
«…Все стены больших комнат оказались дочерна затертыми, исцарапанными и замазанными как раз до уровня человеческого роста», – вспоминал Валентин Булгаков, последний секретарь Льва Толстого. В начале 1920 года он осматривал особняк на Пречистенке, где собирались открыть музей писателя, и рассказывал, что весь дом разорили и страшно запустили. Мебель растащили, не осталось ни стула, паркет испортили и загрязнили, выключатели сорвали – зияли дыры и торчали обрывки проволоки. По словам Булгакова, будущего директора музея, уцелело только то, до чего не смогли достать, – старинные росписи на потолках и несколько люстр.
Парадные двери оставили раскрытыми настежь, замки вырезали и украли – войти мог кто угодно. Однажды Валентин Булгаков натолкнулся в большом зале на гроб с покойником. «Да и почему было, в самом деле, не воспользоваться ампирным особняком… и как мертвецкой?!» – возмущался он. Дом на Пречистенке подвернулся ему случайно. В отделе по делам музеев Наркомпроса – Народного комиссариата просвещения – раздумывали, где бы устроить литературную экспозицию о жизни и творчестве Толстого. Художник Николай Бартрам предложил один чудо-особнячок. Когда Булгаков впервые увидел дом, дыхание перехватило – он сразу почувствовал, что нашел место, достойное музея великого писателя.
Вдоль Пречистенки тянется типичный особняк в духе московского ампира – одноэтажный, с невысоким портиком и антресолями. Над окнами плывут характерные медальоны с венками и лентами, символами дружбы и славы, а вокруг маскаронов с гирляндами зажигаются факелы – символы знания. Под фронтоном, верхней частью фасада в форме треугольника, чередуются рога изобилия, лиры и гении – крылатые хранители. На цоколе, как на пьедестале, стоят шесть колонн. Они не имеют базы – основания – и благодаря этому архитектурному приему выглядят стройнее. За ними скрывается образцовый барельеф на античный сюжет «Поклонение Амуру» – похожие лепные фигуры в хитонах украшают дом Волковой в Леонтьевском переулке.
Когда Валентин Булгаков спустился в подвал чудо-особнячка, он испытал глубокое разочарование. Среди гор мусора, который сюда сваливали месяцами, торчали «ребра колоссальных бревен». Дом оказался деревянным, чего нельзя было предположить по внешнему виду! Особняк тщательно замаскировали под каменный: оштукатурили, сделали имитацию руста – рельефной кладки, окна оформили крупными замка́ми – блоками в форме веера.
Будущий директор музея переживал – как в деревянном здании хранить толстовские коллекции, пытаясь отыскать каменный дом, но не получилось. С этим ампирным особняком предстояло решить бюрократическую задачу: формально он принадлежал не Наркомпросу, а штабу Московского военного округа, там размещалось общежитие служащих.
Вопрос быстро уладили – отдел по делам музеев возглавляла Наталия Седова, жена народного комиссара по военным делам Льва Троцкого, поэтому штаб уступил дом на Пречистенке. Его обитателям предоставили другое общежитие, но они не спешили съезжать. Освободилась только одна комната из четырех занятых на антресолях, и Валентин Булгаков сразу там поселился. Вначале пришлось терпеть неудобства – канализация не работала, не хватало дров и мебели. Он повесил на парадную дверь замок, но жильцы его сорвали – они не хотели обходить особняк и пользоваться черным ходом. Тогда Булгаков купил новый замок, потяжелее, и дверь уже не смогли отпереть. Наконец служащие штаба были вынуждены собирать вещи.
В доме начался ремонт: монтеры исправляли проводку, слесари чинили двери, стекольщики приводили в порядок окна, печники проверяли дымоходы, маляры преображали комнаты, потом взялись за фасад. В то время особняк выглядел белым пятном, и лепнина сливалась со стенами. Кое-где краска слезла, проглядывали следы старых слоев. В отделе по делам музеев решили восстановить первоначальный цвет – искусствовед Игорь Грабарь и реставратор Григорий Чириков долго скребли фасад перочинными ножиками, определив, что следует брать зеленовато-оливковый оттенок, а колонны и декор выделять белым. Так и поступили. Правда, спустя восемь лет, когда обновляли фасад к юбилею со дня рождения Толстого, выяснили, что цвет подобран неправильно. Дом перекрасили в насыщенно-желтый – классический тон московского ампира.
Не прошло и двух недель, как особняк преобразился до неузнаваемости. По словам Валентина Булгакова, после ремонта он «стоял чистенький, как игрушечка» и бросался в глаза на фоне замызганных и обветшалых домов. Привезли музейные экспонаты, они лежали в большом зале, прикрытые холстами. Их не могли повесить – в те трудные годы было сложно разыскать гвозди. Только через полтора месяца их достал один работник, пользуясь неведанными таинственными связями. Он раздобыл длинные и толстые проволочные гвозди – те не подходили для маленьких рамок и портили стены, но на другие рассчитывать не приходилось. На десятую годовщину смерти Льва Толстого, 20 ноября 1920 года, музей торжественно открыли. Вот уже более ста лет он занимает особняк, сохранив его подлинный облик.
Дом построил в 1822 году архитектор Афанасий Григорьев. Он родился крепостным, но благодаря таланту получил вольную и превратился в одного из самых блестящих мастеров эпохи ампира. Творческая карьера Григорьева длилась около шестидесяти лет. В 1817 году к архитектору обратился поручик Василий Лопухин, представитель старинного дворянского рода. Он владел участком на углу Пречистенки и переулка, который в честь него назвали Лопухинским. Дом Лопухина сгорел в пожаре 1812 года, и он заказал Григорьеву возвести новый, но сам не дожил до конца строительства. Усадьба досталась старшему сыну Аврааму Лопухину, отставному капитану лейб-гвардии Преображенского полка, коллежскому советнику, поэту и переводчику. Он знал
