Ключи от Москвы. Как чай помог получить дворянство, из-за чего поссорились Капулетти и Монтекки старой Москвы, где искать особняк, скрывающий подводное царство - Яна Сорока

крыльями. Красавицы-музы в античных хитонах играют на музыкальных инструментах. Напротив окна распахивается дверь – там находился камин, исчезнувший в советские годы. Воссозданный штоф цвета охры обтягивает стены, украшенные позолоченными вентиляционными решетками с цаплями. Проходим в бывший дамский кабинет: по потолку летают голубки и ползут листья, цветы и ягоды, между двух окон прижимается к стене уцелевший камин из итальянского мрамора с зеркалом. Анфиладу завершает комната, где стены оттеняет голубоватый штоф, а потолок выделяет лепной фриз – декоративная полоса.

Напротив гостиных располагалась парадная столовая с зимним садом, куда привезли скульптуры из Парижа. В золотой клетке щебетали редкие птицы, мраморный пол заслоняли кадки с пальмами – сейчас вместо них тянутся столы, покрытые скатертями, с перечницами и солонками. По будням здесь можно пообедать – в Доме ученых работает столовая. Над залом возвышается световой фонарь, его поддерживают мраморные колонны. Их сопровождают похожие пилястры на стенах и будто охраняют золотистые грифоны. Ступеньки ведут в эркер с окнами во двор.

Бывший зимний сад отделяет громадная стеклянная чудо-стена. Владимир Енишерлов рассказывал, что в детстве не понимал, как стекло оказалось внутри – огромное, оно не прошло бы ни в окна, ни в двери. Позже он узнал разгадку. Архитектор Анатолий Гунст заказал такую перегородку в Италии во время строительства особняка и стены возводил уже вокруг нее. В 1908 году мастера пригласила вдова Александра Коншина. Ее мужу, серпуховскому промышленнику Ивану Коншину, досталась семейная бумагопрядильная фабрика. Благодаря удачным сделкам с американским хлопком он сколотил крупный капитал и в 1865 году купил у князей Трубецких усадьбу на Пречистенке.

Она сменила немало владельцев. В конце XVIII века на этом участке поселился с семьей Иван Архаров, московский военный губернатор. По словам его внука, литератора Владимира Соллогуба, Архаров вел радушную жизнь, полную неугомонного хлебосольства. Она не ослепляла блеском и не давила роскошью, как у первых вельмож, наоборот, напоминала допетровские времена своим простором и барски-помещичьим укладом. «Стол, всем знакомым открытый без зова, милости просим, чем бог послал», – писал Соллогуб о порядках в доме дедушки. Как говорил историк Сергей Шубинский, каждый день у Архаровых обедало не менее сорока человек, а по воскресеньям собиралось на балах лучшее московское общество – обширный двор не вмещал всех экипажей.

«Чем угостить мне дорогого гостя? Прикажи только, и я зажарю для тебя любую дочь мою!» – шутил Иван Архаров. Степан Жихарев, автор «Записок современника», рассказывал, как студентом посещал усадьбу на Пречистенке. Архаров обнимал Степана, называл милым и родным умницей, заставлял завтракать, хотел пить шампанское за его здоровье и приглашал все семейство посмотреть на студенческий мундир. Тетка юноши называла эту приветливость кувырканием и объясняла очарованному племяннику, что Иван Архаров хлопотал перед всеми гостями: чем меньше человек значил, тем больше он старался. Однако Степан считал, что проявлять такое дружелюбие невозможно без сердечной доброты.

Степан Жихарев делился анекдотичной историей, как Архаров подготовил рекомендательное письмо для соседского сына. Он просил петербургского знакомого устроить юношу на службу, отзываясь о молодом человеке как о большом простофиле, который худо учился и нуждался в покровительстве. «Удиви милость свою, любезный друг, на моем дураке, запиши его в свою канцелярию и, при случае, не оставь наградить чинком или двумя, если захочешь, – мы за это не рассердимся», – обращался к знакомому Иван Архаров. Он уточнял, что юноша обойдется без жалования, ведь его недостоин, да и отец богат, а будет еще богаче, потому что «живет свиньей». После такой рекомендации соседского сына взяли на работу, в течение трех лет он получил три чина.

Самого Архарова назначили московским военным губернатором благодаря старшему брату Николаю. Тот стал вторым петербургским генерал-губернатором при императоре Павле Первом. Правда, вскоре попал в немилость, лишился должности, а вместе с ним поплатился брат – обоих сослали в их тамбовские деревни. На Пречистенке толпились москвичи, которые приехали проститься с Иваном Архаровым. Николай Карамзин привез мешок книг, чтобы братья не скучали в глуши. Опала продлилась недолго – на престол вступил Александр Первый и разрешил Архаровым находиться там, где те пожелают. Иван вернулся в усадьбу и снова открыл ее двери для всех знакомых, пока не покинул Москву накануне Отечественной войны 1812 года. Пречистенка сильно пострадала от пожара, дом сгорел.

Иван Архаров перебрался в Петербург и умер в 1815 году. Московский чиновник Александр Булгаков передавал брату, что ходили слухи, будто бывшего военного губернатора погубил панический страх – якобы он увидел приведение, и то объявило, что ему осталось жить три дня. Так и случилось. Пречистенскую усадьбу продали Ивану Нарышкину, обер-камергеру и обер-церемониймейстеру, который оставил службу при дворе и заново отстроил дом. Соседка Елизавета Янькова называла Ивана Нарышкина худеньким и миловидным человечком, учтивым в обращении, большим охотником до перстней. По ее словам, он носил прекрупные бриллианты и коротко стриг редкие волосы, что ему очень шло. Его жена, баронесса Екатерина Строганова, приходилась двоюродной тетей Наталье Гончаровой. Нарышкин был посаженым отцом Натальи на свадьбе с Александром Пушкиным.

От семьи Нарышкиных дом перешел к их дальним родственникам Мусиным-Пушкиным, затем к княгине Екатерине Гагариной, а потом к упомянутым Трубецким. Новый хозяин Иван Коншин последовал купеческой традиции и записал особняк на имя жены, за два года его переделал, а в 1882 году, как и другие представители династии, получил потомственное дворянство. Он умер в семьдесят лет в 1898 году, оставив Александре около десяти миллионов рублей и серпуховскую фабрику. Не желая заниматься фамильным предприятием, вдова продала его братьям мужа и превратилась в одну из самых крупных меценаток своего времени. Через десять лет в ее доме на Пречистенке появилась трещина со стороны переулка. Тогда богатая наследница обратилась к соседу Анатолию Гунсту.

Архитектор за два года перестроил особняк: возвел новые стены, оформил интерьеры и оборудовал дом современными удобствами. Провели не только водопровод и канализацию, но и вентиляцию с системой вытяжных пылесосов, а в ванной комнате установили специальное устройство для подогрева простыней – настоящее чудо техники. Вдова не жалела денег на отделку, Гунст работал с широким размахом. Он использовал дорогие материалы – французскую бронзу и итальянский мрамор.

Александра прожила в новом доме всего четыре года. Как писали в некрологе в журнале «Искры» в 1914 году,