Ксерокопия Вселенной. Космическое фэнтези - Василий Карасев

Чей-то взгляд, рожденный в пустоте черной дыры, скользнул по спящим лицам пиратов, пробежал, не задержавшись, по стройной фигуре Сары и застывшему в нелепой позе Гатсону, устремился к маленькому кораблику и, заглянув внутрь, внезапно остановился. В темноте несуществующего пространства вдруг родился маленький живой комочек мысли и закричал:

– Я помню его! Я помню!

А затем крик поглотила тьма, и живого комочка не стало. А вслед за ним исчез и взгляд.

Клементина

– Деньги? – медленно обходя трон, на котором сидел пленник, поинтересовалась Клементина.

Пленник кивнул головой и добавил:

– Большие деньги! Я знаю, что эта сволочь богата и хорошо платит, но я дам больше. В десять раз.

Клементина завершила круг и остановилась прямо перед Пленником. Она с интересом смотрела на него – впервые она видела того, за кем охотился Борвиш, так близко. И совсем не страшный, подумала женщина. Деньги вон предлагает, как обычный бандит. Скучно….

– Ну, так как?

– Хм… Скажите, а зачем вы так нужны нашему другу? – неожиданно поинтересовалась Клемма, – да, вы сильный гипнотезер. Но никакой мастер гипноза не стоит таких денег.

– Он работорговец.

Заявление пленника было настолько неожиданным, что Клемма расхохоталась

– Продажа в рабство? – переспросила она. – Никогда о таком не слышала. Ну ладно, может где-то на задворках Вселенной и существует рабовладение… Да нет – чушь! Чушь и еще раз чушь, как говорит один мой знакомый. На вашу поимку потрачена чертова уйма денег. Ни один раб не может стоить столько!

– Тем не менее это так, – спокойно ответил пленник, – кому он продает свою добычу, мне неизвестно. Собственно расследованием этого, я сейчас и занимаюсь. Занимался… Пока не попал в эту ловушку. Когда-то мы все равно докопаемся до истины. И лучше вам быть по эту сторону баррикад.

– Я сама решаю, где мне быть, – резко отрезала Клементина, – и сторона Борвиша мне кажется более уютной.

– Понятно, – вздохнул пленник, – тогда ничего не остается как… – взгляд его стал тяжелым и неприятным, он не отрываясь смотрел на Клементину и беззвучно шептал какие-то слова.

Но Клементина только улыбнулась в ответ. Ни к кому конкретно не обращаясь, она произнесла всего лишь одно слово:

– Начали.

Двери в зал распахнулись и двое молчаливых громил Борвиша втолкнули кар с большим пластиковым ящиком.

– Вас мы поместим туда прямо с вашим… троном, – с губ женщины по—прежнему не сходила улыбка, – это для таможни. Будете проходить по документам как йончо: свирепый такой хищник. Как раз на этой планете обитает. Вообще-то его вывоз запрещен, но для зоопарка Борвиша сделали исключение. Да хватит вам смотреть такой букой, расслабьтесь! Вы отличный гипнотизер. Возможно, даже лучший. Но и я хорошо подготовилась.

Пленник с удивлением и отчасти даже с интересом посмотрел на нее и переспросил:

– Подготовились?

– Конечно, – кивнула в ответ Клементина, – защитные линзы на глазах. Мешают, конечно, оценить ваше обаяние, так как видим мы вас в инфракрасном излучении. Да и разговариваем не напрямую: через электронный лингвопереводчик. В конце концов, мы же профессионалы, – она лукаво посмотрела на обескураженного пленника, – а наш милый толстячок—гипнотезер был проверкой. И вы ее прошли на отлично! И даже превзошли все мои опасения. Не думала, что вы способны управлять пьютерами да еще так ловко, чтобы в несколько мгновений отключить лучшего хакера столицы. Не нужно этих движений, – заметив, как пленник чуть шевелит пальцами, пытаясь через свои браслеты добраться до пьютера, произнесла Клемма, – это тоже предусмотрено. Мы даже перестраховались: сделали специальные затычки для ушей из воска. Прямо по старинной легенде о сладкоголосых сиренах. Слышали такую? Когда я училась в школе, мне она очень нравилась. Только мне всегда казалось, что сиренами были все—таки мужчины: очень уж похоже на них. Завлекать сладкими речами невинных девушек.

– Вы зря не согласились на мое предложение, – пленник выглядел абсолютно спокойным и уверенным в себе, – я вас, конечно, недооценил. Но меня вы все равно не довезете.

– Довезем! – уверенно ответила Клементина, глядя ему прямо в глаза, а затем махнула рукой громилам. – Загружайте!

Мысль

Маленький розовый комочек мысли, родившейся во Тьме черной дыры, не умер, он лишь затаился, спрятался среди ее многочисленных складок, затих, боясь потерять сам себя. Но внутри него по—прежнему бился отчаянный крик:

– Я помню его! Я помню!

О том, что было…

Это было там. И тогда. В иной Вселенной, чья история похожа….

Представьте себе художника—импрессиониста, который взялся творить историю целого мира. Его странная фантазия перемешала на историческом холсте краски дат и событий, причин и следствий, богов и героев. Похоже, что мир, в котором я родился, был нарисован именно таким художником. Вот только зрители по привычке пытались втиснуть его в узкие рамки «научного классицизма». Беда науки в том, что она напрочь лишена воображения и упрямо отвергает все, что не поддается доказательству. А в мире, созданном талантливым импрессионистом, не очень уж много вещей, которые можно доказать.

Когда-то эта Вселенная была почти пуста. Прошли миллиарды лет, прежде чем спасаясь от неведомого врага, в нее прорвалась могущественная раса, накрепко захлопнув за собой все двери. Пришельцы стали Хозяевами целого мира.

Впрочем, щели все равно остались: даже дом нелегко сделать неприступным, что тут говорить о Вселенной! И через эти щели в новый мир проникло еще несколько маленьких рас—беглецов. Среди них были и эльки. Тем временем Хозяева, обладавшие поистине чудесными технологиями, вывели для охраны своего дома новую разумную расу, лишенную обычных «человеческих» эмоций. Для управления этими созданиями существовал некий Центр, о котором не сохранилось почти никаких сведений. Долгое время все шло хорошо, пока… Что там случилось нам уже не узнать. Но итог для Хозяев оказался печальным: их создания взбунтовались и уничтожили своих творцов. Центр управления стал Столицей Чистой Империи, как назвали ее победители.

Импрессионист израсходовал светлые краски, и последующие тысячелетия превратились в темные уродливые пятна на масштабном полотне Истории Вселенной. Тень Чистой Империи росла, и одна за другой к ней присоединялись все новые и новые галактики. И все—таки историю невозможно нарисовать одним черным цветом. Одному из потомков Хозяев удалось проникнуть в сердце Империи и уничтожить Центр. Чистая Империя распалась, погрузившись в хаос междуусобных войн. Но постепенно среди Чистых – противники называли их Мертвыми из—за отсутствия чувств —выделились три группы: традиционалисты—военные, желавшие восстановления Империи и две группы ученых. Одна из них сумела найти генетический код, восстанавливающий «эмоциональность» расы, чем вызвала жесткую реакцию военных и была вынуждена бежать на окраину Вселенной. Они назвали себя Странниками. Используя старые технологии Хозяев, Странники создали мир, в котором родился я. Солнечную систему. Планету Земля.

В то же время другая группа ученых – Дарители – сумела частично воссоздать Центр Управления и стать Независимой Силой, дарующей власть над Чистыми. Военные собрали из осколков Новую Империю и вернулись к завоеваниям. Когда они добрались до Земли, волею судеб и я был вовлечен в этот странный круговорот событий. Художник взмахнул кистью, и маленькая капелька краски случайно сорвалась на холст и определила мою судьбу. Я оказался во главе отряда, который смог добраться до Центра – мы называли его Лабиринтом – и вновь уничтожить его. А я вернулся на Землю. Простым безработным без роду и племени. Но самым счастливым человеком во всей Вселенной: ведь вернулся я не один. Со мной была Ночь. Одна из Странниц, женщина с темными и желтыми волосами. Не темно—желтыми, а именно и темными, и желтыми, через раз… Мы прожили чудесный год, наполненный теплом и любовью. А потом Ночь неожиданно исчезла…. Вышла из нашего дома, обернулась, чтобы послать мне воздушный поцелуй, зашла за угол и… пропала. Также, как и все остальные, с кем я совершил поход в Лабиринт. Осталась только Марфа, бывшая Правительница Дарителей, потерявшая память и считавшая себя обыкновенной земной женщиной.

Да, вот еще….После 10 лет чужой жизни, прожитой в насквозь материальном мире, трудно сразу поверить в такое, но… Это была моя память, и у меня нет причин ей не доверять. В том, моем мире существовала магия. Или искусство. Или наука, до которой нам еще расти и расти. Можете называть это по—разному, но то, что она была, факт. Я сам был неплохим эмпатом. А многие мои друзья умели творить настоящие чудеса. Но когда они исчезли, исчезла и магия. Почему так случилось, я не знаю.