Закат и падение Римской Империи. Том 1 - Эдвард Гиббон

ПРЕДИСЛОВИЕ ГИББОНА к первой части издания In 4°

Я вовсе не намерен утомлять читателя пространным объяс­нением разнообразия и важности предмета, за который я взялся, так как достоинства моего выбора только обнаружи­ли бы с большей очевидностью недостатки моего труда и сде­лали бы их менее извинительными. Но так как я осмелива­юсь предложить публике лишь только первую часть "Исто­рии упадка и разрушения Римской империи", то, может быть, найдут уместным, чтобы я вкратце объяснил, в чем заключа­ется общий план моего сочинения и каковы его рамки.

Достопамятный ряд переворотов, который в течение почти тринадцати столетий мало-помалу расшатывал и наконец разрушил громадное здание человеческого величия, может быть довольно удобно разделен на следующие три периода:

I. Начало первого из этих периодов может быть отнесено к веку Траяна и Антонинов - к тому времени, когда Римская империя, достигшая своего полного развития и высшего мо­гущества, начала клониться к упадку, а простирается он до разрушения Западной империи пришедшими из Германии и Скифии варварами - этими невежественными предками са­мых цивилизованных народов современной нам Европы. Этот громадный переворот, отдавший Рим в руки готского завоевателя, завершился около начала шестого столетия.

II. Начало второго периода упадка и разрушения Рима можно отнести к царствованию Юстиниана, который своими законами, столько же сколько и своими победами, временно восстановил блеск Восточной империи. Этот период обнима­ет собою вторжение лангобардов в Италию, завоевание ази­атских и африканских провинций арабами, принявшими ве­ру Мухаммеда, восстание римлян против слабых константи­нопольских императоров и возвышение Карла Великого, со­здавшего в 800 году вторую Западную, или Германскую, им­перию.

III. Последний и самый длинный из этих периодов вмещает в себя около шести с половиной столетий, начиная с восста­новления Западной империи вплоть до взятия турками Кон­стантинополя и до пресечения выродившегося поколения монархов не перестававших носить титулы Цезарей и Авгу­стов после того, как их владения сузились до размеров одно­го города, в котором уже давно были позабыты и язык, и нра­вы древних римлян. Писатель, взявшийся за изложение со­бытий этого периода, будет вынужден коснуться общей исто­рии крестовых походов в той мере, в какой они содействова­ли падению Византийской империи, и едва ли будет в состо­янии настолько сдержать свое любопытство, чтобы не загля­нуть в положение города Рима во время средневекового мра­ка и неурядиц.

Так как я, быть может, с излишней поспешностью решился издать сочинение, заслуживающее эпитет несовершенного во всех значениях этого слова, то я считаю, что я принял на себя обязательство закончить, по всему вероятию, во второй части первый из этих достопамятных периодов и представить читающей публике полную историю упадка и разрушения Рима, начиная с века Антонинов и кончая падением Запад­ной империи. Относительно следующих периодов хотя я и питаю некоторые надежды, но не беру на себя смелости да­вать какие-либо положительные обещания. Исполнение изложенного выше обширного плана должно связать древнюю историю мира с новой, но оно потребует многолетнего здо­ровья, свободного времени и терпения.

Бентинк-стрит, 1 февр. 1776.

P.S. Так как я только что издал полную "Историю упадка и разрушения Западной Римской империи", то я считаю вполне исполненными мои обязательства перед публикой. Может быть, ее одобрение поощрит меня на продолжение ра­боты, которая, при всей кажущейся ее трудности, составляет самое приятное для меня занятие в часы досуга.

Бентинк-стрит, 1 марта 1781.

Всякий автор без труда приходит к убеждению, что обще­ственное мнение не перестает благосклонно относиться к его работе; вот почему я твердо решился продолжать мой труд до последнего периода моего первоначального плана и до последнего периода существования Римской империи, то есть до взятия турками Константинополя в 1453 г. Если самый тер­пеливый читатель сообразит, что в трех объемистых томах изложены события только четырех столетий, он, вероятно, будет испуган длинной перспективой еще девятисот лет. Но я не имею намерения излагать историю Византии в ее мель­чайших подробностях. При вступлении в этот период нам придется остановить наше внимание на царствовании Юсти­ниана и на арабских завоеваниях; а последний век Констан­тинополя (крестовые походы и турки) находится в связи с переворотами, пережитыми новейшей Европой. Темный промежуток времени между седьмым и одиннадцатым столетиями будет восполнен кратким наложением таких фактов, которые имеют или особый интерес, или особую важность.

Бентинк-стрит, 1 марта 1782.

ПРЕДИСЛОВИЕ к первому изданию in 8°

"История упадка и разрушения Римской империи" издает­ся на этот раз в более приличной форме. Мне казались необ­ходимыми некоторые исправления и улучшения, но я не хо­тел причинять ни неприятностей, ни ущерба тем, кто уже приобрел прежние издания. Аккуратность корректора уже была проверена и одобрена, и меня, надеюсь, извинят в том, что среди многочисленных зимних развлечений я предпочитал удовольствия авторской деятельности и серьезных заня­тий тщательному пересмотру прежнего издания.

Бентинк-стрит, 20 апреля 1783. 

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Усидчивость и аккуратность - единственные достоинства, которые может приписывать себе историк, если действитель­но можно ставить себе в заслугу исполнение необходимой обязанности. Поэтому я позволю себе сказать, что я тщательно просмотрел все оригинальные материалы, которые могли бы осветить предмет моего исследования. Если мне когда-нибудь удастся завершить исполнение обширного пла­на, намеченного в моем предисловии, я, может быть, закон­чу мою работу критическим разбором тех авторов, к помощи которых я обращался с начала и до конца моих занятий; та­кое предприятие, может быть, навлечет на меня обвинения в тщеславии, но я убежден, что оно может доставить и удо­вольствие и пользу.

В настоящую минуту я ограничусь только одним замеча­нием. Биографы, которые в царствование Диоклетиана и Константина сочиняли или, скорее, компилировали жизне­описания императоров, начиная с Адриана и кончая сыновь­ями Кара, обыкновенно обозначаются именами Элия Спартиана, Юлия Капитолина, Элия Лампридия, Вулькация Галликана, Требеллия Поллиона и Флавия Вописка. Но так много было недоразумений касательно их титулов и так мно­го споров возникало между критиками (см. Фабриций. Biblioth. Latin. Кн. III Гл. 6) касательно их числа, их имен и степени их достоинства, что я цитировал их большею частью под общим названием "История эпохи Цезарей" (Augustan History)*).

ГЛАВА I.

Объем и военные силы империи в век Антонинов.

Во втором столетии христианской эры владычество Рима обнимало лучшую часть земного шара и самую цивилизо­ванную часть человеческого рода. Границы этой обширной монархии охранялись старинною славой и дисциплиниро­ванной храбростью. Мягкое, но вместе с тем могущественное влияние законов и обычаев мало-помалу скрепило связь между провинциями. Их миролюбивое население наслажда­лось и злоупотребляло удобствами богатства и роскоши. Внешние формы свободных учреждений охранялись с при­личной почтительностью: римский сенат, по-видимому, сос­редоточивал в своих руках верховную власть, а на императо­ров возлагал всю исполнительную часть управления. В тече­ние счастливого периода, продолжавшегося более восьмиде­сяти лет, делами государственного управления руководили добродетели и дарования Нервы, Траяна, Адриана и двух Антонинов. Настоящая глава и следующие за ней две другие главы имеют целью описать цветущее состояние их империи и затем, со времени смерти Марка Антонина, указать глав­ные причины ее упадка и разрушении, то есть главные при­чины такого переворота, который останется памятным нав­сегда и который до сих пор отзывается на всех народах зем­ного шара.

Главные завоевания римлян совершились при республике, а императоры большею частью довольствовались тем, что охраняли владения, приобретенные политикой сената, дея­тельным соревнованием консулов и воинственным энтузиаз­мом народа. В первые семь столетий триумфы быстро следо­вали одни за другими, но Августу впервые пришлось отка­заться от честолюбивых замыслов на всемирное владычество и внести дух воздержанности в дела государственного управ­ления. Так как он и по своему характеру, и по своему поло­жению был склонен к миролюбию, то ему не трудно было сообразить, что Рим при своем тогдашнем чрезмерном величии мог более потерять, нежели выиграть, от случайностей вой­ны и что при ведении войн на большом отдалении от центра завоевания становились все более и более трудными, успех становился все более и более сомнительным, а обладание за­воеванными странами становилось менее прочным и выгод­ным. Личный опыт Августа придал еще более веса этим здра­вым соображениям, доказав ему, что путем благоразумной и энергичной политики ему не трудно будет добиться от самых грозных варварских народов всех тех уступок, какие могут оказаться необходимыми для безопасности и достоинства Ри­ма. Вместо того чтобы подвергать себя и свои легионы опас­ности погибнуть от стрел парфян, он добился путем почетно­го мирного договора, чтобы ему были возвращены знамена и пленники, захваченные парфянами при поражении Красса.