Закат и падение Римской Империи. Том 1 - Эдвард Гиббон

Кавалерия, без которой сила легиона была бы неполной, разделялась на десять отрядов, или эскадронов; в первом из них, как состоявшем при первой когорте, было сто тридцать два человека, а в каждом из остальных девяти только по ше­стидесяти шести; все эти отряды, вместе взятые, - если нам позволено будет употребить новейший термин - составляли полк из семисот двадцати шести всадников. Каждый полк, натурально, состоял при своем легионе, но в некоторых слу­чаях отделялся от него, чтоб выстроиться в линию и действо­вать на одном из флангов армии. При императорах кавале­рия уже не состояла, как во времена республики, из лучшей молодежи Рима и Италии, приготовлявшей себя кавалерий­скою службой к должностям сенаторским и консульским и старавшейся приобрести военными подвигами голоса своих соотечественников на будущих выборах. С тех пор как изменились и нравы, и форма правления, самые богатые люди из сословия всадников занимались отправлением правосудия или собиранием государственных доходов; если же они предпринимали военную карьеру, они тотчас получали ко­мандование кавалерийским отрядом или когортой. Траян и Адриан набирали людей для своей кавалерии из тех же про­винций и из тех же классов своих подданных, из которых набирались рекруты для легионов. Лошадей получали большей частью из Испании и Каппадокии. Римские кавалеристы от­носились с презрением к полному вооружению, которым об­ременяла себя кавалерия восточных народов. Самую необхо­димую часть их вооружения составляли: шлем, продолгова­тый щит, легкие сапоги и кольчуга. Их главным оружием для нападения был дротик и длинный широкий меч. Упот­ребление копья и железной палицы они, кажется, заимство­вали от варваров.

Охранение безопасности и чести империи возлагалось главным образом на легионы; но римская политика не пре­небрегала ничем, что могло быть ей полезно в случае войны. Наборы рекрутов производились в определенные сроки среди жителей провинций, еще не удостоившихся почетного зва­ния римских граждан. Некоторым подвластным Риму владе­тельным князьям и некоторым мелким государствам, разбросанным неподалеку от римских границ, дозволялось поль­зоваться свободой и безопасностью под условием, чтобы они несли военную службу. Даже нередко удавалось путем уг­роз или убеждений отправлять отряды враждебных варваров в страны для того, чтобы они тратили там свое опас­ное для Рима мужество на пользу римского государства. Все эти различные отряды носили общее название вспомогательных войск, и, хотя их число изменялось в различные времена и при различных обстоятельствах, оно редко бывало ниже числа самих легионов. Самые храбрые и самые пред­анные отряды этих вспомогательных войск отдавались под начальство префектов и центурионов и строго обучались римской дисциплине, но большая часть из них сохраняла то оружие, каким они всего лучше владели вследствие особого характера их родины или вследствие приобретенной с моло­дости привычки. Благодаря таким порядкам каждый легион, имевший при себе определенное количество вспомогатель­ных войск, мог располагать легкими войсками всякого рода и всякого рода метательными снарядами, а потому был в состо­янии противопоставить какому бы то ни было народу то ору­жие и ту дисциплину, которые составляли его силу. У ле­гиона не было недостатка и в том, что на новейшем языке называется артиллерийским обозом. Он состоял из десяти военных машин большого размера и пятидесяти пяти малого размера, и каждая из этих машин метала в наклонном или в горизонтальном направлении камни и стрелы со страшной силой.

Лагерь римского легиона имел наружный вид укрепленно­го города. Лишь только было намечено для него место, са­перы тщательно выравнивали почву, устраняя все, что могло мешать ее совершенной гладкости. Он имел форму правильного четырехугольника, и, по нашему соображению, внутри квадрата приблизительно в семьсот ярдов могли располо­житься лагерем двадцать тысяч римлян, хотя такое же коли­чество войск в наше время могло бы развернуть перед непри­ятелем фронт в три раза более длинный. Посреди лагеря воз­вышалась над всеми другими палатка главнокомандующего (praetorium); кавалерия, пехота и вспомогательные войска занимали назначенные им места; улицы были широкие и совершенно прямые, а между палатками и валом оставлялось со всех сторон пустое пространство в двести футов. Самый вал обыкновенно имея двенадцать футов в вышину; он был обнесен плотной палисадой и был окружен рвом двенадцати Футов в глубину и в ширину. Эту важную работу исполняли сами легионные солдаты, так же хорошо умевшие владеть заступом и лопатой, как они владели мечом или pilum’ом. Воинская храбрость нередко бывает природным даром, но та­кое терпеливое усердие может быть только плодом привычки и дисциплины.

Лишь только трубный звук подавал сигнал к передвиже­нию, лагерь был почти мгновенно снят, и войска размеща­лись по своим шеренгам без замедления и без замешательст­ва. Кроме оружия, в котором легионные солдаты едва ли на­ходили для себя какое-либо обременение, они несли на себе кухонные принадлежности, орудия для возведения укрепле­ний и провизии на несколько дней. Под этой ношей, кото­рая была бы слишком обременительна для солдат нашего времени, они были приучены делать мерным шагом около двацати миль в шесть часов. При появлении неприятеля они сбрасывали в сторону свой багаж, и благодаря легким и быстрым маневрам колонна изменяла свой походный строй и выстраивалась в боевом порядке. Пращники и стрелки из лука перестреливались впереди фронта, вспомогательные войска составляли первую линию; легионы помогали им или поддерживали их; кавалерия прикрывала фланги, а военные машины помещались в арьергарде.

Такова была военная организация, с помощью которой римские императоры охраняли свои обширные завоевания и поддерживали воинственный дух в такое время, когда все другие добродетели были подавлены роскошью и деспотиз­мом. Если же мы перейдем от дисциплины римских армий к их численному составу, то мы найдем, что этот последний едва ли может быть определен даже с приблизительной точ­ностью. Впрочем, есть основание полагать, что легион состо­ял из шести тысяч восьмисот тридцати одного римлянина, а вместе с находившимися при нем вспомогательными войска­ми доходил почти до двенадцати тысяч пятисот человек. При Адриане и его преемниках вся армия состояла в мирное вре­мя не менее как из тридцати таких грозных бригад и пред­ставляла, по всей вероятности, численную силу в триста семьдесят пять тысяч человек. Вместо того чтобы запираться внутри стен укрепленных городов, на которые римляне смот­рели как на убежище слабости и трусости, легионы стояли лагерями на берегах больших рек или вдоль границ, отделяв­ших римские владения от варваров. Так как места их стоя­нок были большею частью определенны и неизменны, то мы в состоянии описать размещение войск. Для Британии было достаточно трех легионов. Главные силы были сосредоточе­ны на Рейне и Дунае и состояли из шестнадцати легионов, распределявшихся следующим образом: два легиона в Ниж­ней Германии и три в Верхней; один в Реции, один в Норике, четыре в Паннонии, три в Мезии и два в Дакии. Оборона Ев­фрата была вверена восьми легионам, из которых шесть сто­яли в Сирии, а два остальных - в Каппадокии. Что же каса­ется Египта, Африки и Испании, то ввиду их отдаленности от всякого театра значительной войны полагалось, что на каждую из этих обширных провинций достаточно одного ле­гиона для охранения в них внутреннего спокойствия. И сама Италия не оставалась без вооруженной силы. Больше двад­цати тысяч избранных солдат, носивших почетное название городских когорт и преторианской гвардии, блюли безопас­ность монарха и столицы. Так как преторианцы были виновниками почти всех потрясавших империю переворотов, то нам придется скоро остановить на них наше внимание, однако ни в их вооружении, ни в их дисциплине мы не находим ничего, что отличало бы их от легионов; только их внешность была более блестяща, а их дисциплина менее строга.

Флот, который содержали императоры, мог бы показаться не соответствующим их величию; однако он был вполне до­статочен для всех полезных правительственных целей. Чес­толюбие римлян ограничивалось твердою землей, и этот во­инственный народ никогда не воодушевлялся тем духом предприимчивости, благодаря которому мореплаватели тир­ские, карфагенские и даже марсельские расширили пред­елы известного тогда мира и исследовали самые отдаленные берега океана. Для римлян океан всегда был скорее предме­том ужаса, чем любопытства; после разрушения Карфаге­на и истребления морских разбойников Средиземное море на всем своем протяжении было окаймлено их владениями. По­литика императоров была направлена только к тому, чтобы охранять мирное господство над этим морем и оказывать покровительство торговле их подданных. В этих скромных ви­дах Август назначил постоянным местом стоянки двух флотов самые удобные порты Италии - для одного Равенну на Адриатическом море, для другого - Мисен в Неаполитанском заливе. Древние народы в конце концов убедились по опыту, что, лишь только их галеры превышали два или по большей мере три ряда весел, они становились более годными для пу­стого наружного блеска, чем для настоящей службы. Сам Ав­густ мог заметить во время сражения при Акциуме превос­ходство его собственных легких фрегатов (называвшихся либурнскими) над высокими, но неповоротливыми укреплен­ными судами его противника. Из этих либурнских галер он образовал флоты Равеннский и Мисенский, из которых пер­вый должен был господствовать над восточной частью Средиземного моря, а второй - над западной, и к каждой из этих эскадр он прикомандировал отряд из нескольких тысяч мат­росов. Кроме этих двух портов, которые можно считать глав­ными средоточиями римского флота, очень значительные морские силы постоянно находились во Фрейюсе у берегов Прованса, а Евксинский Понт охранялся сорока судами и тремя тысячами солдат. Ко всему этому следует присовоку­пить флот, охранявший сообщение между Галлией и Брита­нией, а также значительное число судов, постоянно находив­шихся на Рейне и на Дунае, для того чтобы наводить страх на соседние страны и препятствовать переправе варваров. Если же мы сделаем обзор всего состава военных сил импе­рии, как кавалерии, так и пехоты, как легионов, так и вспо­могательных войск, гвардии и флота, то мы, даже не скупясь на самые крупные цифры, не будем в состоянии определить численность всех этих морских и сухопутных сил более чем в четыреста пятьдесят тысяч человек; а это такая военная си­ла, которая - как бы она ни казалась грозной - равнялась военным силам монарха, царствовавшего в прошедшем столе­тии над таким государством, которое когда-то составляло лишь одну из провинций Римской империи.