Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть - Александр Кичигин

Федору ничего не оставалось делать, как припустить за грабителями, – он видел спины тех, кто с сумкой, и старался догнать любой ценой. Двоих с шапкой в поле видимости не наблюдалось.

– Эй, стойте! – кричал Климов вслед грабителям, но они только ускоряли бег.

Очень скоро Климов понял, что сейчас они свернут куда-нибудь в дворы, и он их уже не догонит.

– Эй, подождите, – в отчаянии кричал Федор, – а деньги, вы забыли деньги!

Глупее, конечно, придумать было ничего нельзя: потерпевший бежит за грабителями, чтобы еще отдать им деньги, которые они забыли взять. Но ребята, к счастью, оказались недалекими и остановились.

– Деньги? – спросил тот, самый крепкий, который минуту назад ударил Климова по лицу. – Где деньги?

Федор остановился, отдышался, собрался с мыслями и спокойно, даже убедительно, как ему показалось, предложил:

– В сумке ничего ценного нет, можете проверить. Шапку, ладно, забирайте. И расстанемся с миром.

– А деньги? – зверел грабитель.

– Ладно, на бутылку еще дам, опохмелиться.

– Ах ты сволочь! – вышел из себя парень и снова набросился с кулаками.

Федор ловко отскочил, прижался спиной к дереву, чтобы не ударили сзади, и приготовился защищаться. Озверевшие грабители набросились на него, стараясь достать ногами и кулаками. Иногда им это удавалось, но не настолько сильно, чтобы он потерял контроль. «Нужно как можно дольше продержаться, – думал Федор, – все-таки кто-то должен увидеть происходящее. Машины проезжают – мы у них как на ладони…» Кричать о помощи он почему-то стеснялся.

И действительно, через некоторое время послышался характерный звук тормозящего уазика, из которого выскочили не менее трех милиционеров и бросились к дерущимся. Грабители в панике побежали в темноту, подальше от трассы, пытаясь скрыться за деревьями.

– Меня ограбили, – крикнул милиционерам Федор и бросился вслед за убегающими, но споткнулся и обессиленный сел на траву.

Подъехали еще две милицейские машины, из которых выскакивали люди в форме и бросались прочесывать темноту. Уже через минуту к Федору подошел один из милиционеров с сумкой в руках.

– Ваша?

– Да, – обрадовался Климов.

– Она пока побудет у нас, – пояснил милиционер, – в качестве вещественного доказательства, а что еще забрали?

– Шапку сняли.

Милиционер помог Климову подняться и усадил его в одну из машин. Через некоторое время к Федору начали подводить для опознания множество незнакомых мужчин, многих из которых, с их слов, вытащили из гаражей, где они мирно употребляли спиртные напитки, и спрашивали: «Этот? Не этот?» Федор внимательно смотрел и отрицательно качал головой. Наконец подвели того, крепкого. Климов кивнул – и его закрыли в специальном заднем отсеке уазика для задержанных. Оттуда он сразу же жалостливо заскулил:

– Это не я, мужики! За что?

Привели еще одного парня, возможно, соучастника, но Федор не очень хорошо запомнил его лицо, поэтому сказал неуверенно:

– Вроде похож.

Пользуясь неуверенностью Климова, тот с надеждой запричитал:

– Парень, посмотри внимательно! Я тебя первый раз вижу. Ну, скажи, ведь это не я…

– Давай до кучи! – распорядился старшина с большими усами, и второго парня поместили в другую машину.

Еще минут через пять Климова доставили в линейный отдел милиции, расположенный возле вокзала. Один из сотрудников в штатском, как потом понял Климов – оперативник, привел его к себе в кабинет, предложил кресло и начал расспрашивать о произошедшем. Федор возбужденно рассказывал все по порядку, а сотрудник его внимательно слушал, иногда уточняя детали. Когда Климов захотел посмотреть на часы, чтобы уточнить время, то вдруг обнаружил, что их нет.

– Кажется, я часы обронил во время драки, – сказал он оперативнику, – может, сходить поискать?

– Это мы сделаем сами, – последовал ответ.

Только многим позже Федор понял, что это была не обычная любезность, а собирание доказательств на месте происшествия. Вещдоки14 – со временем этот новый термин, как и многие другие, связанные с работой в органах, войдет в его обиход навсегда.

– Меня все-таки мучают сомнения, – сказал он оперативнику, когда закончил рассказ, а тот начал излагать его на бумагу, – я ведь второго не помню почти, может, вы непричастного задержали?

– Не волнуйтесь, – успокоил он, – невиновных только в кино сажают – разберемся. Они уже пошли на контакт, скоро и остальных задержим – с шапкой… А сейчас вам нужно привести себя в порядок и определиться с жильем.

– А разве я не смогу сегодня уехать? – расстроился Климов.

– Извините нас, пожалуйста, но вы нам нужны хотя бы еще на денек… В городе есть где остановиться? Или решить вопрос с гостиницей?

– Можно у родственников, – смирился Федор, – у тетки, от которой я шел.

– Тогда мы отвезем вас через несколько минут, а пока идемте, я покажу, где можно умыться.

Увидев себя в стареньком зеркале возле умывальника, Федор обомлел – лицо в крови, бровь рассечена, под глазом огромный синяк! Ничего себе попал в историю! Отмыв грязь и кровь, Климов с облегчением заметил, что серьезных травм все-таки нет, только синяки и ссадины, которые зажить должны быстро, а пока вид, конечно, все равно далеко непрезентабельный – показаться в министерстве с таким лицом – опозорить родное управление, как минимум…

К тетке отвезли на милицейском уазике и даже проводили до квартиры, словно остерегаясь, что потерпевший скроется. Еще бы! Такой грабеж раскрыт, а, может, по цепи – и не один. Реакция родственницы была шоковая – «накаркала»! Федор как мог пытался успокоить, мол, бывает и не такое, но она клятвенно обещала: «Убью засранцев!» И ведь почти сдержала слово! Месяца через три в коридоре здания суда в перерыве судебного заседания она, как кошка, подкралась к одному из подсудимых и так ему врезала, несмотря на конвой, что он открыл головой дверь, за которой проходило другое заседание, создав легкую панику внутри. К счастью, все ограничилось шутками присутствовавших в зале, легким испугом конвоя и небольшой шишкой на лбу подсудимого.

На следующее утро родственники отвезли Климова на машине в линейный отдел, где ему представили следователя, занимающегося его делом. Им оказался полный приветливый мужчина лет сорока, который начал разговор с извинений за неудобства в связи с невозможностью быстро покинуть столь «гостеприимный» город, после чего Федору как потерпевшему пришлось поучаствовать в ряде следственных действий: допрос, опознание вещей, включая злополучную шапку, лиц и многих других. В коридоре он пообщался со вчерашними злоумышленниками, которые уже не казались такими грозными, а вызывали лишь жалость и сочувствие, постоянно пуская слезы и униженно прося простить их за содеянное. Так как Климов по характеру отличался редким великодушием, на него это подействовало. Он спросил у следователя, нельзя ли как-то простить заблудших овец, но последний сослался на Уголовный кодекс, который определял это дело как преступление публичного обвинения, то есть ходатайства Климова в данной ситуации носили чисто субъективный характер, могли смягчить обвинение в какой-то мере, но никоим образом не освободить от ответственности. Впрочем, на всякий случай Федор под диктовку следователя написал заявление о том, что претензий к задержанным не имеет.

К концу дня снова приехали родственники и, к счастью, следователь пообещал, что вечерним поездом Климов уже сможет отбыть в родной Белгород. Тогда тетка всучила Федору пакет с едой и литровую банку вкусного домашнего вина на дорожку. О том, что оно вкусное, Климов и следователь убедились тут же, хотя Федор вначале побаивался предложить сотруднику ужин на двоих чем бог послал. Но позже не пожалел об этом. До самого поезда они душевно беседовали, после чего следователь проводил потерпевшего до вагона. Убаюкивающе раскачиваясь на верхней полке под стук колес, Федор все же еще долго не мог уснуть, рассуждая мысленно о том, какие все-таки удивительно добрые люди работают в милиции и как хорошо, что он, хоть и в результате не очень приятного для себя происшествия и совсем недолго, но все-таки оказался с ними по одну сторону фронта в борьбе с преступностью.

1994. Мотив убийства (продолжение)

– Ну, у кого какие мысли? – задал свой обычный вопрос в подобной ситуации Лоскутков, когда опера расположились в его не очень просторном кабинете на первом этаже, и привычно посмотрел в зарешеченное окно, выходящее на кооперативное кафе «Мотылек», из которого частенько вечером выходили стройные и модно одетые дивы. Поэтому, сидя на вечерней планерке, весь личный состав, да и сам Лоскутков, периодически поглядывали в окно, не теряя при этом темы разговора, и только при появлении какой-нибудь совсем неотразимой девицы кто-то мог обратить внимание остальных восторженным восклицанием. При этом Иваныч одобрительно соглашался: