Муж и жена - Уилки Коллинз

— А как туда попал мистер Спидуэлл? Он явился сам или за ним посылали?

— Посылали. Я отважилась заговорить с ним о людях в саду Мистер Спидуэлл любезнейшим образом объяснил все, до чего сама я не могла дойти. Один из двоих был тренер; второй — доктор, c которым тренер обычно консультируется. Похоже, на самом деле Джеффри Деламейна привезли из Шотландии вот по какой причине: тренера стало беспокоить здоровье Деламейна, и он хотел быть поближе к Лондону, чтобы иметь под рукой надежную медицинскую помощь. Доктор осмотрел пациента и сказал, что затрудняется поставить диагноз. Тогда он привез в Фулем известного врача, мистера Спидуэлла, как раз в то утро. Мистер Спидуэлл не стал мне говорить, что предвидел подобные последствия еще в Уиндигейтсе. Он сказал лишь: «Я встречался с мистером Деламейном раньше и согласился нанести ему визит, ибо случай достаточно интересный, а результат вы видели сами».

— О здоровье Деламейна он вам что-нибудь сказал?

— По дороге в Фулем он расспросил доктора и по названным симптомам понял, что дело достаточно серьезное. О самих симптомах он мне не сказал ничего. Мистер Спидуэлл заметил лишь, что Деламейн переменился к худшему, и женщина эти перемены вполне способна понять. То на него накатывает апатия, и тогда его ничем не расшевелить, то без всякой видимой причины он впадает в странную ярость. Кроме того, в Шотландии тренеру стоило больших трудов держать Деламейна на нужной диете; и доктор, прежде чем одобрить переезд Джеффри в Фулем, удостоверился не только в удобном расположении сада, но и в том, что Эстер Детридж вполне можно доверять как поварихе. С ее помощью Деламейна посадили на совершенно новую диету. Но и здесь они столкнулись с неожиданной трудностью. Когда тренер привез Деламейна на новое место оказалось, что Деламейн встречал Эстер Детридж в Уиндигейтсе и почему-то жутко ее возненавидел. Увидев ее в Фулеме, он пришел и неописуемый ужас.

— Ужас? Но почему?

— Этого никто не знает. Он бы ни за что не остался в этом доме, но тренер и доктор пригрозили: если он немедленно не возьмет себя в руки, не перестанет капризничать, они снимают с себя всякую ответственность за его подготовку к состязанию. После этого он мало-помалу смирился с новым обиталищем — отчасти потому, что Эстер Детридж старалась не попадаться ему на глаза; отчасти потому, что он оценил по достоинству новую диету, которую доктору удалось ввести благодаря кулинарным талантам Эстер. Мистер Спидуэлл говорил еще о чем-то, но это не осталось у меня в памяти. Могу лишь повторить вывод, сэр Патрик, к которому пришел лично он. Если учесть, какой это крупный специалист, его мнение испугало меня до крайности. Если Джеффри Деламейн в следующий четверг будет участвовать в соревнованиях, жизни его угрожает опасность.

— То есть, он может умереть прямо на дорожке?

— Да.

На лице сэра Патрика отразилась напряженная работа мысли. Помолчав немного, он заговорил.

— Что ж, сказал он, — разбираясь в том, что произошло во время вашего визита в Фулем, мы не зря потратили время. Если есть вероятность, что этот человек умрет, мне нужно самым серьезным образом все обдумать. В интересах моей племянницы и ее мужа весьма желательно, чтобы я ясно представлял, если сумею, как фатальный исход соревнования может отразиться на предстоящем расследовании в следующую субботу. Полагаю, вы в состоянии мне помочь.

— Только скажите как, сэр Патрик.

— Могу ли я рассчитывать на ваше присутствие в субботу?

— Конечно.

— Вы прекрасно понимаете, что, встретив Бланш, вы встретите человека, чей путь сейчас разошелся с вашим, — подругу и сестру, которая временно перестала испытывать к вам дружеские и сестринские чувства (главным образом, под влиянием леди Ланди).

— Не могу сказать, сэр Патрик, что столь ошибочное суждение обо мне Бланш застало меня врасплох. В письме мистеру Бринкуорту я предупредила его (как можно деликатнее), что в сердце его жены легко может вспыхнуть ревность. Можете рассчитывать на мою выдержку, какому бы суровому испытанию она ни подверглась. Не важно, что скажет Бланш, как поступит, — нашу прошлую дружбу я всегда буду вспоминать с благодарностью. Я буду любить Бланш, пока жива. Вот вам мое заверение, и если есть у вас хоть капля тревоги насчет моего поведения, не тревожьтесь и скажите, как я могу послужить интересам, которые дороги моему сердцу не меньше, чем вашему.

— Вы можете послужить им, мисс Сильвестр, вот как. Поведайте мне, какие отношения были у вас с Деламейном к тому времени, когда вы приехали в гостиницу Крейг-Ферни.

— Спрашивайте все, что сочтете нужным, сэр Патрик.

— Вы это вполне серьезно?

— Вполне.

— Я вернусь к тому, о чем вы мне уже рассказывали. Деламейн обещал вам жениться…

— И не раз!

— На словах?

— Да.

— И письменно?

— Да.

— Вы понимаете, куда я клоню?

— Не совсем.

— Когда мы первый раз встретились в этой комнате, вы упомянули письмо, которое забрали у Бишопригса в Перте. Со слов Арнольда Бринкуорта мне известно, что похищенный у вас лист бумаги содержал два письма. Одно вы написали Деламейну, другой Деламейн написал вам. Содержание последнего Арнольд запомнил. Ваше письмо он не прочел. Прежде чем мы расстанемся сегодня, мисс Сильвестр, я желал бы увидеть эту переписку — это чрезвычайно важно.

Анна не ответила. Она сидела, сплетя руки на коленях. Впервые она в смущении отвела взгляд.

— Не будет ли достаточно, — спросила она после паузы, — если я перескажу вам суть моего письма, не показывая его?

— Нет, не будет, — категорично возразил сэр Патрик. — Если помните, когда вы впервые о нем упомянули, я намекнул, что мне весьма желательно его видеть; и я заметил, что вы намеренно уклонились от ответа. Весьма сожалею, что вынужден подвергнуть вас этому болезненному испытанию. Но если вы действительно хотите помочь мне найти выход из этого серьезного кризиса, я показал вам, как это сделать.

Вместо ответа Анна поднялась со стула и протянула сэру Патрику письмо.

— Помните, как он поступил впоследствии, — сказала она. — И постарайтесь извинить меня за то, что сейчас мне стыдно вам показывать это письмо.

С этими словами она отошла к окну. Она стояла там, прижав руки к груди, озирая рассеянным взглядом мрачный — крыши домов и трубы — лондонский пейзаж, а сэр Патрик тем временем открыл письмо.

Чтобы правильно оценить события, здесь необходимо, чтобы вместе с сэром Патриком с этой краткой перепиской познакомился и читатель.

1. От Анны Сильвестр Джеффри Деламейну.

«Уиндигейтс-хаус, 12 августа 1868 года.

Джеффри Деламейн,

Я питала надежду, что вы приедете повидать меня из дома брата. Я ждала вас, но ожидание мое оказалось тщетным. Ваше обращение со мной жестоко; я более не намерена его сносить. Опомнитесь! В своих собственных интересах, опомнитесь, не доводите до отчаяния несчастную женщину, доверившуюся вам. Вы обещали жениться на мне, поклялись всем, что у вас есть святого. Я требую исполнения клятвы. Я должна стать вашей женой, да я, в сущности, и есть ваша жена — перед богом и людьми. Леди Ланди устраивает четырнадцатого прием в саду. Я знаю, вы приглашены. Надеюсь, что вы примете ее приглашение. Если вы не приедете, я не ручаюсь за последствия. Сердце мое истерзано. Оно больше не вынесет промедления. Джеффри, вспомни прошлое! Будь верен любящей тебя жене, будь справедлив к ней.

Анна Сильвестр».

2. От Джеффри Деламейна Анне Сильвестр.

«Дорогая Анна,

Срочно уезжаю в Лондон, к отцу. Пришла телеграмма, что он совсем плох. Оставайся на месте, я тебе напишу. Подателю сего можешь доверять. Всей душой клянусь исполнить обещанное. Твой, вскорости, муж

Джеффри Деламейн.

Уиндигейтс-хаус, авг. 14, 4 часа пополудни. Страшно спешу. Поезд в 4.30.»

Сэр Патрик прочитал письма на одном дыхании. Пробегая глазами последние строчки второго письма, он сделал то, чего не делал уже лет двадцать, — одним прыжком подскочил на ноги и пересек комнату без помощи палки из слоновой кости.

Анна вздрогнула; повернувшись от окна, она смотрела на него в немом удивлении. Ясно было, что он во власти сильных чувств; это со всей очевидностью выдавали его лицо, голос, поведение.

— Долго ли вы пробыли в Шотландии до того, как написали это? — Он указал на письмо Анны, задавая вопрос, и волнение его было столь велико, что на первых словах он даже запнулся. — Больше трех недель? — добавил он, и его блестящие черные глаза с нескрываемым интересом вперились в ее лицо.

— Да.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Можете ли вы назвать людей, которые вас видели?

— Без труда.