Ïðîñòî ëþáîâü - Òàììàðà Âåááåð

если не исполнение, то порыв. Сестрица отвесила ему шлепка и выбранила за готовый стояк.

Гриффин изобразил святую невинность и притянул ее для умопомрачительного

французского поцелуя. Дурачась друг с дружкой, они попрощались со мной и отправились,

как выразился Гриффин, «покрестить новую хату». Я молилась, чтобы они держались

подальше от комнаты, предназначавшейся для меня.

Когда они ушли, врач устроил мне беглый осмотр и, удовлетворенный моим

состоянием, велел сестрам отключить эту дьявольскую машину и убрать капельницу. Поедая

пресный обед, я пожелала себе восстановиться в том виде, в котором будто бы уже

пребывала, по заверениям доктора. После еды, когда Сюзи в очередной раз проверила меня и

ушла, тишина палаты навалилась на меня всей тяжестью.

Помещение было полностью освещено, однако темень зимнего вечера, казалось,

просачивалась в широкое окно, и эта чернота как будто похищала у меня тепло и свет. Мне

чудилось, что я часами таращилась в эти вороватые окна, мрак за которыми сгущался и

усиливался. Меня пробрал озноб, и я плотнее укуталась в одеяло. Было очень зябко и

одиноко. Я изнемогала от угрызений совести, – они одолели меня как бы со всех сторон и

сконцентрировались в уязвимой точке внутри головы. В тот миг, когда я задумалась, как с

этим быть, от двери с мягким акцентом донеслось:

– Привет. Как дела?

Я отвела взгляд от окна и смахнула слезу, о которой не подозревала. Денни стоял на

пороге, прислонившись к косяку. Руки его были скрещены на груди, стопа – уперта в стену,

как будто он уже некоторое время наблюдал за мной. Он улыбнулся слабым подобием своей

дурацкой ухмылочки, которая обычно согревала мне душу. А нынче… нынче она вызвала

лишь новые слезы.

Денни немедленно рванулся ко мне, но замер на полпути, весь в раздрае. Он

оглянулся на дверь, и я различила сквозь туман неясную фигуру, попятившуюся прочь.

Силуэт был нечеток, но я знала, кто это. Келлан вернулся и заставлял себя держаться на

расстоянии. Мы пришли к нашей старой политике взаимной неприкасаемости. Но стало

хуже, теперь она распространилась и на зрение.

У меня вырвался всхлип, и Денни, похоже, укрепился в первоначальном намерении.

Он дошел-таки до моей постели, сел рядом и взял меня за руку. Простое прикосновение –

куда более дружеское, чем я привыкла получать от него в минуту расстройства, но это было

все, что он мог себе позволить. Я стиснула его кисть, пропитываясь уютом сколько могла.

– Кира, не плачь… Все хорошо.

Я шмыгнула носом и постаралась успокоиться, содрогаясь при мысли, что этот

золотой человек утешал меня, хотя страдал-то он сам. Это представлялось несправедливым.

Ему полагалось завопить и взбеситься, назвать меня шлюхой и вылететь вон без оглядки.

Но… Денни был не таков. Он держался сердечно и заботливо, едва не теряя лицо. А по тому,

как он неотрывно смотрел на мои ушибы, я понимала, что его постоянное присутствие в

значительной мере объяснялось неимоверным раскаянием.

Я сглатывала слезы, и мы молча рассматривали друг друга. Тепло его руки

успокаивало меня, и в какой-то момент я сумела взглянуть на него и не расплакаться. Стоило

моим глазам высохнуть, как Денни снова улыбнулся.

– Видел твое новое жилище, – сообщил он спокойно. – Думаю, тебе понравится. У

твоей сестры хороший вкус.

Я склонила голову набок:

– Ты видел? – Он кивнул, и я крепче сжала его руку. – О чем вы вчера говорили с

Анной?

Денни потупился и покачал головой.

– Она немного зла, – он поднял глаза, – из-за того, что я тебя изувечил.

С секунду он глядел затравленно, потом потянулся к моему синяку.

– Обматерила меня будь здоров. – Денни вскинул брови. – Язык у нее бывает еще тот.

Я улыбнулась – он тоже, искренне.

– Ну а когда отвела душу, попросила меня помочь перевезти твои вещи. Мне и свои

нужно было забрать, так что… – Денни пожал плечами. – Я согласился помочь. За вечер мы

с этим управились, и Анна раздобыла кое-какую мебель у Гриффина, Кейт, Дженни –

короче, у всех, у кого что-то было. – Он чуть не с испугом заправил мне за ухо выбившиеся

волосы. – Все готово к переезду.

Я попыталась усмотреть в этом нечто доброе, изобразив улыбку, однако испытала

лишь боль, вынужденная покинуть дом, который неизменно радовал меня, пока дела не

пошли вкривь и вкось. Денни, похоже, понял мое уныние и бережно провел ладонью по моей

щеке, после чего убрал руку и положил к себе на колено.

– Ну а ты? Где ты живешь, пока… еще здесь? – спросила я, чуть дрогнув в конце.

– У Сэма. Он сама любезность. Я уже несколько дней продавливаю его диван. –

Денни взъерошил волосы и криво усмехнулся. – Я не мог остаться с Келланом, моей

выдержки бы не хватило.

– Почему вы?.. – Я оставила вопрос незаконченным, не желая разгневать Денни

упоминанием о своем романе. Быть может, его злость никуда не делась и лишь скрывалась

чуть ниже поверхности.

Впрочем, Денни не позволил ей проявиться.

– Почему мы – что? Не убиваем друг друга? Не орем, не бесимся, не продолжаем

тему? Почему мы ведем себя цивилизованно?

Я пожала плечами и скривилась. Какое-то время он смотрел на меня, и я не была

уверена, но мне почудилась злоба в его глазах. Когда Денни заговорил опять, тон его был

сдержан, однако акцент – силен.

– Я мог убить тебя… И мне даже думать не хочется об этом кошмаре. Но даже при

том, что я совершил, дела должны были обернуться для меня намного хуже, чем вышло на

деле. И Келлан – одна из причин того, что случилось иначе.

Совершенно запутавшись, я склонила голову набок.

– Не понимаю…

Он вздохнул, и его лицо смягчилось.

– Знаешь, я никогда особенно не задумывался о совместной с ним жизни. О том,

насколько им были очарованы женщины. Еще в школе ему было достаточно посмотреть на

девчонку, и та… – Денни издал очередной вздох, а к моему лицу прилил жар. – Я думать не

думал, каким он может быть искушением для тебя. Мне казалось, что это совершенно не

важно, потому что у нас все было так…

Он закрыл глаза, а на мои немедленно навернулись слезы. В эту секунду я до печенок

ненавидела себя за то, что сделала с ним. Я потянулась к его щеке, но не дотронулась до нее

и уронила руку на колени. Денни поднял веки и спокойно выдержал мой взгляд.

– Как только я это понял… Мне стало ясно, что я никогда не смогу с ним тягаться.

Я моргнула и сдвинула брови. Тягаться с Келланом? Ему было незачем это делать. Я

всегда хотела его. Хорошо – может быть, какой-то частью и нет? Денни заметил мое

замешательство.

– Когда я начал складывать два и два – взгляды, которые я видел, прикосновения, на

которые не обращал внимания, вашу внезапную отчужденность, твою опустошенность, когда

его не было рядом, – то понял, что теряю тебя, если уже не потерял. Я знал, что у меня не

было ни единого шанса выстоять против него. – Денни закатил глаза и покачал головой,

затем уставился на мои простыни. – Возможно, против главного сердцееда на тихоокеанском

северо-западе.

– Денни… Я…

Он перебил меня:

– Я был вне себя от злобы на него. – Он посмотрел на меня, потом на свои руки, так и

не выпуская при этом моей. – Как если бы знал, что тебе не устоять, а потому все ложилось

только на его плечи – и он проиграл.

Я потупила взор в тот момент, когда он поднял свой, и наши взгляды встретились на

полпути.

– Наверное, именно поэтому я попросил его в аэропорту держаться от тебя подальше.

Я не думал, что ты дашь слабину, нет… Я верил тебе, но лишь при условии, что он сохранит

дистанцию. – Денни повел плечами. – Он добивается любой девчонки, на которую положит

глаз, и я понимал, что он добьется и тебя, если всерьез постарается, и в этом я ему не

соперник.

– Денни, все было не так.

Я хотела привести аргумент посолиднее, но больше сказать было нечего. Признаться

Денни в том, что едва ли не все, что произошло между мной и Келланом, случилось по моей

инициативе, я была не в силах. Ведь Келлан не заслужил его ярости, так как я первая пошла

на контакт, а он уже был влюблен. Какими бы добрыми ни были мои намерения, когда

Денни уехал, в какой-то момент именно я дала слабину до того, как дала… по-настоящему.

Еще хуже было то, что и я влюбилась. Теперь я даже не знала точно, когда меня

угораздило. Может быть, при первом неловком знакомстве в коридоре, может быть, когда я

впервые плакала в его объятиях, или когда он сказал, что я красивая, или когда меня тронула