Возвращение Матарезе - Роберт Ладлэм

Джулиан успел пообщаться со своими помощниками, в основном своими прежними знакомыми, пожилыми людьми, которые теперь кое-как сводили концы с концами и были рады за небольшую плату оказать любую услугу. Сын Пастушонка называл их своей «маленькой армией личных наблюдателей»; никто из них понятия не имел, чем именно занимается, но все с готовностью ухватились за возможность выполнить очередное странное задание. Гуидероне славился своими щедрыми подачками, и, самое главное, он нередко раздавал старикам новую одежду взамен истрепанной. Для этих людей внешний вид играл очень большую роль, напоминая о минувших временах, когда у них была хорошая работа и связанное с ней чувство собственного достоинства.

Сын Пастушонка внимательно изучил список всех высококлассных гостиниц, которые сотрудничали с британскими властями; исключать нельзя было ни одну из них. Поэтому он направил свою маленькую армию наблюдать за ними, обращая особое внимание на тех, кто приходит и уходит в определенное время, но при этом не относится к постояльцам или обслуживающему персоналу. Стремясь порадовать своего таинственного благодетеля, наблюдатели доложили о многих подобных странностях, из которых одна привлекла особое внимание Гуидероне.

Одна женщина в годах, которую видели в «Савое» одетой в форму горничной, каждый вечер покидала гостиницу между без четверти семь и восемью часами, что едва ли можно было назвать строгим рабочим графиком. Кроме того, из гостиницы она выходила в хорошей, дорогой одежде и садилась на Стрэнде не в автобус и не в дешевую машину заехавшего за ней супруга, а в такси. Совсем не в духе низкоквалифицированной работницы, но зато очень похоже на внедренного агента МИ-5.

Джулиану предстояла нудная и кропотливая работа; однако это не имело значения, поскольку он охотился на борова, своего главного врага. Он обходил гостиницу этаж за этажом, высматривая все необычное. То, что он искал, должно было как-то себя проявить. Обязательно.

Заветную аномалию он нашел в крыле, выходящем на Темзу, на третьем этаже. В то время как одни стюарды сновали по коридорам, доставляя в номера подносы и раздаточные столики, другие просто прохаживались перед дверью одного конкретного номера, полностью сосредоточив на ней все свое внимание. Гуидероне все понял.

Возбуждение заметно усилило его хромоту. Сын Пастушонка быстро собрался с мыслями, вырабатывая стратегию действий. Ему необходимо получить беспрепятственный доступ к этой двери и изолировать тех, кто находится внутри. В прошлом ему не раз приходилось останавливаться в «Савое», и он помнил распорядок работы прислуги. Все этажи были связаны служебными лифтами с большой общей кухней внизу, но помимо этого на каждом имелся свой небольшой буфет, где можно было быстро приготовить кофе, чай и простые закуски. Изображая праздно прогуливающегося постояльца, Джулиан Гуидероне, взбешенный своей теперь уже отчетливой хромотой, проследовал за стюардом, возвращавшимся с пустым подносом, и установил местонахождение буфета на третьем этаже крыла, выходящего на Темзу. Затем, делая вид, что заблудился, он прошел по широкому коридору, застеленному коврами, считая настоящих и ненастоящих стюардов.

Их оказалось поровну: трое и трое, трое тех, кто разносил ужин в номера, и трое тех, кто просто прогуливался – точнее, патрулировал. У Гуидероне оформился четкий план, первый шаг которого должен был быть сделан в буфете. Вернувшись к небольшому подсобному помещению, он дождался, когда оттуда выйдет стюард с подносом, и проскользнул внутрь. Буфет третьего этажа был пуст, однако долго так не продлится. Гуидероне проверил двери, ведущие в кладовки со свежими и консервированными продуктами, и остановил свой выбор на маленькой уборной. Запершись внутри, он включил свет и достал из нагрудного кармана пиджака пистолет 32-го калибра, а из брюк – глушитель. Навернув длинный металлический цилиндр надуло, сын Пастушонка дождался, когда открылась и закрылась входная дверь. После этого он вышел из туалета. Стюард от неожиданности уронил серебряный поднос на стол. Гуидероне беззвучно выстрелил, сразив его наповал одной пулей. Затем быстро оттащил труп в туалет и плотно закрыл дверь.

Через пару минут появился второй стюард, рослый молодой парень. Увидев в руке Джулиана пистолет, он бросился на него, швырнув ему в голову ведерко со льдом. Но было уже слишком поздно. Два приглушенных хлопка отправили две пули стюарду в грудь и в горло, после чего сын Пастушонка перетащил в туалет и вторую жертву.

Третий стюард, к счастью для себя, так и не понял, что произошло. Элегантный мужчина в годах, пятясь, вошел в буфет, катя за собой сервировочный столик. Джулиан выстрелил; стюард упал на столик, мертвый. Вскоре все три трупа лежали в туалете на полу, заливая белые кафельные плитки блестящей алой кровью. Гуидероне приготовился к следующей стадии операции, к последним трем шагам, которые отделяли его от человека, разбившего мечты и превратившего жизнь в сплошной кошмар.

Хромая, он вышел в коридор, завернул за угол и увидел первого из охранников МИ-5, стоящего перед лифтом напротив двери в номер борова. Изобразив недоумение и растерянность, сын Пастушонка приблизился к нему и, нажав кнопку вызова, заговорил с мольбой в голосе:

– Кажется, я окончательно заблудился. Я никак не могу найти номер восемьсот семь.

– На этом этаже и не найдете, сэр. Это третий этаж.

– Неужели? Возраст притупляет взор, как и все остальное. Я готов поклясться, что нажимал «восьмерку».

– Ничего страшного, сэр, такое случается со всеми. Двери лифта открылись.

– Молодой человек, вас не затруднит нажать кнопку «8»?

– Что вы, сэр.

Шагнув в кабину, охранник нажал кнопку. В тот же самый момент Гуидероне поднял пистолет с глушителем и нажал на спусковой крючок. Двери закрылись, и кабина отправилась на восьмой этаж.

В этот момент из-за угла появился второй охранник. Было очевидно, что он кого-то ищет и встревожен тем, что не может этого человека найти. Джулиан торопливо захромал ему навстречу.

– Прошу прощения, молодой человек, но я не знаю, как мне быть. Тут только что произошла какая-то потасовка. Я стоял перед дверями лифта и разговаривал с человеком, одетым как вы, одних с вами лет, и вдруг двери открылись, оттуда выскочили двое, схватили этого человека и затолкали обратно в кабину. Он кричал и вырывался, но тщетно – это были прямо настоящие дикари! Они увезли его вниз…

– Рейф! – взревел второй охранник МИ-5, обращаясь к третьему так называемому «стюарду», который появился из-за стеклянной перегородки, разделяющей коридор. – Свяжись с Дауни, код опасности «красный». Насильственный захват! Оставайся здесь, а я сбегаю за Джозефом. Я воспользуюсь лестницей, а ты вызывай подкрепление. И пусть гостиницу немедленно оцепят!

Третий сотрудник МИ-5 потянулся к поясу за рацией. Он не успел. Гуидероне ринулся вперед, выхватывая из-за пазухи спрятанный пистолет. Наскочив с разбегу на опешившего охранника, он выстрелил в упор. Выстрел прозвучал совсем бесшумно, еще больше приглушенный плотью. Охранник упал. Сын Пастушонка тотчас же склонился над трупом и обшарил карманы, зная, что в них должно быть. Ключ от номера, в котором затаился боров!

Не обращая внимания на мучительно ноющую ногу, Гуидероне оттащил пятую жертву на лестничную клетку – лестницами в «Савое» пользуются крайне редко – и столкнул труп вниз по ступеням. Затем он вернулся к номеру борова, чувствуя, как у него в груди все пылает. Прошло двадцать пять лет, четверть века, и вот наконец настал час отмщения! Еще несколько минут – и все будет кончено, кошмарам придет конец. Он мог бы стать президентом Соединенных Штатов Америки! Но у него на пути встал один-единственный человек. Не успеют часы пробить десять, как боров будет мертв. До десяти оставалось еще три минуты. Сын Пастушонка бесшумно вставил ключ в замочную скважину.

Далее последовала битва двух древних гигантов, никак не меньше. Скофилд сидел в кресле с видом на Темзу, Антония устроилась напротив, читая лондонскую «Таймс». Брэндон, как это было у него в привычке, держал на коленях блокнот и делал в нем записи. Вдруг со стороны двери донесся легкий металлический скрежет! Едва слышный, и Антония ничего не заметила. Но в своей прошлой жизни Беовульф Агата постоянно имел дело как раз с такими неопределенными звуками, приглушенными, неуловимыми, едва различимыми. И очень часто они означали разницу между тем, что его обнаружат, и тем, что ему удастся остаться незамеченным, – между жизнью и смертью. Скофилд обернулся: дверная ручка медленно, бесшумно поворачивалась.

– Тони! – прошептал он. – Иди в ванную и запри за собой дверь!

– В чем дело, Брэй?..

– Быстро!

Сбитая с толку Антония выполнила то, что ей сказали. Скофилд схватил за ножку массивный торшер. Выдернув вилку из розетки, он поднялся с кресла и, сжимая ножку посредине, быстро прошел к входной двери и встал слева от нее. Открывшись, дверь заслонит его собой.