Анастас Микоян - Андрей Викторович Рубанов

со Сталиным оставили у него негативное впечатление. Сталин якобы прямо дал понять Мао, что не доверяет ему и опасается превращения Китая во вторую Югославию. Микояну пришлось подыграть, ответить, что Сталин под конец жизни стал настолько мнительным, что не доверял никому, в том числе и ближайшим товарищам.

Микоян лично познакомился с Мао первым из всех членов высшего руководства СССР. Первым побывал в гостях у Мао, зимой 1949 года, когда тот ещё не пришёл к власти. Далее Микоян встречался с Мао чаще, чем все прочие обитатели Кремля: один раз в Москве и пять раз в Китае (последний раз — в 1957 году). Но отношения между ними всегда были сугубо деловыми. Разумеется, Мао очень серьёзно относился к Микояну, прислушивался к нему и считал главным советским экспертом по Китаю. Но всё же Мао не считал Микояна ровней себе. В свою очередь, Микоян старался не уронить авторитет державы, которую он представлял, и с самой первой встречи всегда давал понять, что не намерен смотреть на «великого кормчего» снизу вверх. Китайского лидера, чуткого к подобного рода нюансам, это раздражало. И тот и другой помнили, какую помощь оказывал СССР китайским коммунистам. Но теперь товарищ Мао хотел об этом забыть, а Микоян ничего забывать не собирался. Микоян помнил, как Мао льстил Сталину, называя его «товарищем главным Хозяином» — и Мао видел, что Микоян помнит. Более того, есть сведения, что Мао вообще не любил русских (советских) людей. Переводчик Микояна Юрий Галенович в своей книге[12] пишет: «Для Мао Цзэдуна не существовало и априори не могло существовать симпатичного советского человека, в том числе прежде всего советского руководителя; его антипатия к советским (к русским, кто был из России) была изначально заданной ему, казалось, генетически, она была просто патологической».

При этом антипатия Мао сочеталась с многословными официальными заверениями в дружбе, церемониальными славословиями, показным уважением, что вместе оставляло неприятное впечатление. Впрочем, в своей книге сам Анастас Иванович об этом умолчал, очевидно, из дипломатических соображений.

Однако и преувеличивать заносчивость Мао не следует: он был слишком умён, чтобы переходить известную черту, к тому же понимал, что Микоян от начала и до конца курирует экономическое взаимодействие между двумя странами; от Микояна слишком многое зависело; даже больше, чем от Хрущёва, которого Мао вообще ни в грош ни ставил. В целом же, учитывая свидетельства и мнения разных историков, нужно сделать важный вывод: Мао Цзэдун в разговорах с Микояном был гораздо более откровенен, чем с другими лидерами СССР, более откровенен, чем со Сталиным, и затем с Хрущёвым. То есть всё же между ними возникли особые личные отношения, то, что в официальных документах обычно называют словом «доверительные». Мао мог сказать Микояну то, что другим не говорил.

В следующие два дня Микоян встречался с руководителями экономического блока, обсуждая помощь в строительстве предприятий, но более половины всего времени вынужден был отвечать на вопросы, касающиеся ХХ съезда. Микояну пришлось нелегко. Китайцы формулировали их максимально прямо: если вам уже 10 лет назад было известно о преступлениях в системе НКВД, почему вы заговорили об этом только сейчас? Микоян парировал, напоминая о партийной дисциплине, о большом доверии к Сталину как к лидеру страны и Верховному главнокомандующему; аргументы он, разумеется, давно приготовил и уже озвучивал во Вьетнаме.

Микоян пробыл в Китае два дня и 8 апреля оправился в Улан-Батор.

Монголия прошла долгий процесс отстаивания своего статуса суверенного государства. Монгольская Народная Республика была провозглашена в ноябре 1924 года, но фактически оказалась под контролем РСФСР, затем СССР; наконец, она была признана правительством Чан Кайши в январе 1946 года. Пришедшие к власти китайские коммунисты пытались оспорить независимость Монголии, но в политических расчётах Сталина этот вопрос был принципиальным. Степной скотоводческий народ монголов гордился древним происхождением. По переписи 1956 года монголов насчитывалось всего 845 тысяч человек, кочующих на значительной территории, богатой ресурсами. Тяготеющие к самостоятельности монголы хорошо понимали, что ближайший сильный сосед — Китай — в любой момент способен их поглотить и превратить в бедную северную провинцию; гораздо выгоднее было вступить в союз с северным соседом, который был готов твёрдо признавать их юридическую независимость. Хрущёв и его правительство также приняли благоразумное решение поддерживать независимую Монголию, пусть и в ущерб дружбе с Китаем, тем более что эта дружба дала трещину уже в 1954 году. Разумеется, Монголию приходилось поддерживать, поставлять транспорт и топливо, строить капитальное жильё, но помощь обходилась недорого, а политическая выгода была велика.

Микоян работал в Улан-Баторе 8 и 9 апреля, снова дал разъяснения относительно критики культа личности, а попросту говоря, предупредил председателя Совета министров МНР Юмжагийна Цеденбала, чтобы тот перестал практиковать жёсткие авторитарные методы, как это делал его предшественник маршал Хорлогийн Чойбалсан. Далее Микоян подтвердил, что курс Москвы на независимость монгольского государства остаётся неизменным. Наконец, была обещана хозяйственная и экономическая помощь.

Микоян вернулся в Москву10 апреля.

Азиатское турне длилось 19 дней, Микоян совершил девять длительных авиаперелётов, посетил семь стран. Наиболее важного результата он добился в Ханое: если не остановил, то притормозил каток репрессий. Очень важной была встреча с Мао, учитывая, что Хрущёв готовился к неизбежному конфликту с Пекином; свою задачу Микоян видел в том, чтобы этот конфликт оттягивать. Сложную и деликатную миссию он выполнил в Дели, рассказав Неру о событиях ХХ съезда. Ни до ни после Микоян не был так откровенен в беседах с лидерами государств, не придерживающихся социалистической ориентации. Честный разговор с Неру укрепил доверие между Москвой и Дели. Наконец общий размах азиатского турне произвёл впечатление на западных наблюдателей: они обнаружили, что советская дипломатия перезагрузилась, не потеряв в энергии и настойчивости.

3

Снова югославский опыт

Лето того же 1956 года было отмечено визитом маршала Иосипа Броз Тито в Москву 1–26 июня (Микоян отвечал за сопровождение гостя), затем поездкой Микояна в Венгрию и оттуда в Югославию — снова к Тито.

В результате Анастас Микоян стал для Тито наиболее близким человеком из руководства СССР: за два года они встречались четырежды и в общей сложности провели вместе чуть ли не два месяца. Больше времени Микоян провёл только с Фиделем Кастро, но это будет позже.

Вплоть до октября 1956 года сохранялась надежда — впрочем, робкая, — что вслед за внутриполитическим сдвигом, связанным с критикой Сталина, последуют и другие: во-первых, пересмотр отношений со «странами народной демократии» Восточной Европы, упразднение унизительного вассального положения Польши и Венгрии; во-вторых, экономические реформы, своего рода «новый НЭП», перестройка экономики по югославскому образцу. Однако либерализация не входила в планы Хрущёва. Низвергнув Сталина, он оставался его верным учеником. В оправдание Хрущёва можно сказать, что он и хотел бы стать реформатором, но для начала должен был избавиться от мешавшей ему «старой гвардии». Пока в Президиуме ЦК КПСС сидели Молотов, Каганович и Ворошилов, ни о каких реформах не могло быть и речи. Маленков