Тридцать три урода. Сборник - Лидия Зиновьева-Аннибал

Лигей. Я продолжаю. Уведши пленниц, мы решили во избежание драк делить их по жребию.

Все. Го! Го! Го!

Баратрон. Врешь, Лигей, не я.

Мормоликс. Я кулаками.

Лигей. Чего галдите, галки? Потом, натешившись объятьями, поспеть в Афины к утренним зрелищам.

Эраст. О, слушайте, слушайте благородного Лигея!

Медон. О да, конечно, Лигей благороден и великодушен! Но не Лигей ли как зачинщик себе возьмет право первому метнуть жребий, и кто не знает, как ловкач умеет подтолкнуть в свою угоду беспристрастную судьбу? К тому же рассудите и это соображение: повадно ли двоим с двумя тешиться, когда обделенные судьбой злобно соглядатайствуют?

Все. О! О! О! (Угрожают Лигею.)

Медон. А впрочем, если вы согласны выслушать меня и дальше с терпением, то убедитесь, что недаром потеряли время. Я рассуждаю так, вдохновленный мудростию Паллады{164}: не забавнее ли будет счастливчикам жребия, обнимая своих милых, допустить до некоторых ласк и товарищей? Вот размышления странствующего гимнософиста{165}.

Все рукоплещут. Волынщик и Лютник играют дико.

Гермия. Лизандр, как мог ты так крепко спать, когда эти изверги волокли меня?

Елена. А ты, Деметрий, ты, конечно, слышал мои вопли, но радовался им, потому что эти, пленившие меня, тебя избавили от моих влюбленных стонов, которыми, преследуя тебя, я оглашала этот лес, что сулит мне стать могилою.

Мормоликс, выломав прутья из лесу, хлещет ими Елену и Гермию.

Мормоликс. Хлест! Хлест! Вот прутик для почина. Дождетесь от нас и палочки.

Лигей (толкает его). Бить женщин позорно. Завяжем им рты, чтобы они не визжали. Эй вы, замолчите, музыка!

Елене и Гермии завязывают рты платками и опутывают ноги и руки.

Баратрон. Скорей к дележке.

Медон. Баратрон всегда спешит от жадности.

Мормоликс. Давай на кулаки. Чья возьмет?

Леонид. С Мормоликсом стоит мериться. Он кулачный боец на славных афинских ристалищах{166}.

Баратрон. Моя возьмет. А чья возьмет — того обе.

Медон. Подавишься.

Баратрон и Мормоликс дерутся на кулаках. Остальные любуются и рукоплещут побеждающему. Музыканты играют с приятностью.

Эраст. Как они визжали жалобно под хлыстами! Не будут ли их стоны еще громче под нашими поцелуями, которые им покажутся ударами палок. Я люблю любовь разделенную.

Лигей. Ты прав, Эраст. Баратрон, Мормоликс, разойдитесь! Довольно драк. Скоро в Афины пора. Ночь на исходе. Еще нужно повторить роли, чтобы плохою игрою не провалить мою трагедию на состязании с афинскими актеришками — придворными паточниками. Тогда не будет вам драхм{167}, а мне славы.

Мормоликс и Баратрон, отскочив друг от друга с окровавленными лицами, слушают внимательно.

Лигей. А теперь, прекратив музыку, выслушайте песенку, которую я сочинил, пока вы дрались, всем вам в назидание:

Други, пленниц не обидимГрубой лаской, жесткой бранью,Слез их горьких не увидим.Злость ногтей в ответ лобзаньюОщутить совсем не лестно.Мы могли бы, други, честноМилых пленниц поделить,Яр-огонь в крови залить.

Все (рукоплещут). Пой дальше, певец, пой яснее.

Лигей.

Спросим милых: кто им мил,Чтоб любовью утомил?

Все. Го! Го! Го! Вот новости зловредные! Пленным на насилье не пенять! Го! Го! Го!

Лигей (наигрывая на флейте). Чего рычите, звери вы!

Медон. Дешевою кажется и мне начинка ваших голов. Рассудите сами: какому степенному смертному приятно подвергать опасности слишком тонкого визга перепонки своих ушей или кожу на своем лице предоставить боронить острым женским ногтям?

Мормоликс. А мне так эта музыка приятна.

Баратрон. А мне борозды кровь горячат.

Медон. А теперь продолжай, Лигей, когда я утихомирил этих горлодралов. Чем думаешь ты помирить носатых отверженцев с безносыми избранниками?

Все. Что ты говоришь? Яснее.

Медон. Понятно: кто праздный, тот с носом.

Все. Ха! Ха! Ха! Ты нелеп довольно.

Лигей. Я объясняюсь песней. Хватай, кто ловок, воробья за хвост. (Поглядывая на Елену.)

Если милая милуетОттого, что я поэт,Пусть и друга поцелует —От меня запрета нет.

Все. Го! Го! Го!

Баратрон. Хитрец! Уж он подмазывается к красотке.

Леонид. А как получит, нас надует.

Медон. Вор! Рифмоплет! Он своими петушьими перьями одел чешуи моей змеиной мысли. И почему ты первый между нами?

Леонид. Да, кто тебя поставил?

Лигей. Значит, я сам.

Медон. И я первый. Он поэт. Я — философ.

Леонид. Нет я. Вот моя сила. (Лениво протягивает вперед сильные руки.)

Баратрон. Долой наглеца! Долой вора!

Мормоликс. Ты, скворешник! Собью с тебя домовитую башку. Разлетятся рифмы, как глупые скворцы.

Снова играют Лютник с Волынщиком. Пок выскакивает из-за дерева с пуком крапивы. Хлещет дерущихся по глазам.

Все. Кто бьет? Ой, жжется! Кто хлещет? Это ты! Вы! Это он!

Пок снимает повязи с Елены и Гермии и убегает. Женщины долго лежат неподвижно, закрыв лица руками.

Елена. Кто это был? Мне он страшнее, чем те насильники.

Гермия. Мне на грудь вспрыгнул болотный огонек.

Вдруг вскакивают и бегут к лесу.

Пок (кричит филином). У… у… у… у…

В страхе дерущиеся оставляют схватку. Музыканты роняют лютню и волынку. Прислушиваются.

Лигей. Это леший стонет.

Медон. Трус! Это филин.

Баратрон. Пленницы! Где пленницы?

Все бросаются в лес за убежавшими Еленою и Гермией.

Пок (соскакивает с ветки).

Вот глупые обжорливые галки!Не правду ли не раз я говорил,Что пользы людям видеть не дано?Бой подняли из-за бесстыдных девок,С любовниками в лес удравших ночью.Разборонив один другому рыла,К Тезею-князю во дворец полезутИ все на виселицу угодят!Забавно будет поглядеть, как ноги,Ступать пристойно по земле приятнойНе знавшие, взболтнутся в высоте.(Прячется).

Возвращаются Эраст, Медон, Леонид, Баратрон, Мормоликс и музыканты.