Некровиль - Йен Макдональд

на углях, арлекины при свете факелов плясали и сражались, разыгрывая древние любовные и комедийные сценки, обнаженные женщины плескались в фонтане Тритона, а над ними в это время скользили фантастические земли длиной в сто миллионов километров. Эа продвигалась, пока звезда Сола не оказалась в ее центре, затем остановилась. Внезапно, мгновенно. Небольшая гравитационная дрожь встревожила Версаль, оркестр пропустил ноту, жонглер уронил булаву, вода в фонтане всколыхнулась, женщины вскрикнули, каплун упал с вертела в огонь. Только и всего. Контроль над массой, импульсом и гравитацией был абсолютным.

Дирижер посмотрел на Соломона Гурски, подняв палочку в знак своей готовности возобновить игру. Сол не взмахнул носовым платком. Ближайший участок Эа находился в пятнадцати градусах на восток, на расстоянии в двести тысяч километров. Для Сола Гурски он выглядел как полоска залитой солнцем земли шириной в две пяди, которая бесконечно сужалась с обеих сторон, превращаясь в нить из света. Он посмотрел вверх: от вершины тетраэдра еще две блистающие нити убегали за горизонт, одна нырнула за Малый Трианон, другая – за крышу Королевской капеллы.

Дирижер все еще ждал. Музыканты замерли, прижав инструменты к лицу. На лужайке кричали павлины. Сол Гурски вспомнил, какие у павлинов мерзкие голоса, и пожалел, что воссоздал их.

Он взмахнул платком.

Столб белого света вырвался из гравийной дорожки у начала лестницы. Воздух вскипел от светящихся частиц.

«С нами пытаются связаться», – сообщило Духовное Кольцо в мгновение низовремени. Сол Гурски почувствовал, как информация, поступившая от Кольца, втиснулась в кору головного мозга: луч исходил из некоего источника, находящегося на ближней части артефакта. Текторы, благодаря которым существовала Игрушка, были перепрограммированы. Теперь они в сверхбыстром темпе создавали из версальской земли нечто новое.

Столб света рассеялся. На верхней ступеньке лестницы стоял человек: белый самец Точки Альфа, одетый в стиле Людовика XIV. Мужчина спустился по ступенькам мимо факелоносцев. Сол Гурски посмотрел ему в лицо.

И расхохотался.

– Добро пожаловать, – сказал он своему двойнику. – Присоединишься? Каплуны скоро будут готовы, можем предложить лучшие вина, доступные человечеству, и я не сомневаюсь, что вода из фонтана освежит того, кто совершил такое долгое и далекое путешествие.

– Спасибо, – сказал Соломон Гурски голосом Соломона Гурски. – Приятно встретить гостеприимный прием после затейливых странствий.

Сол Гурски кивнул дирижеру, который поднял палочку, и petite bande[237] возобновил прерванный гавот.

Позже, на каменной скамье у озера, Сол Гурски сказал своему двойнику:

– Ценю твою вежливость, но не было необходимости принимать мой облик. Все это такая же фикция, как и ты сам.

– Почему ты думаешь, что всему причиной вежливость? – спросил конструкт.

– А почему ты решил принять форму Соломона Гурски?

– Почему бы и нет, если это моя собственная форма?

Нереиды плескались в бассейне, искажая отражение Эа.

– Часто задаюсь вопросом, как далеко я сумел забраться, – проговорил Сол.

– Дальше, чем ты можешь себе представить, – ответил Сол II. Играющие нереиды нырнули; по поверхности пруда пробежала рябь. Гость наблюдал, как волны плещутся у бордюра и сталкиваются друг с другом. – Там есть Иные, о чьем существовании мы даже не подозревали, они движутся во тьме, очень медленно и тихо. Думаю, они старше нас. Они другие, совсем другие, и мы приблизились к тому непростому рубежу, где наши экспансии встречаются.

– Я предполагал, что этот артефакт – в смысле, ты – имеет инопланетную природу.

– И да, и нет. Я полностью Соломон Гурски и полностью Иной. Таков смысл артефакта; в точке, где мы находимся, возможны либо разрушительная конкуренция, либо объединение.

– Для простого воссоединения родственников ты проделал слишком долгий путь, – пошутил Соломон Гурски. Двойник рассмеялся, и Сол понял подоплеку этого смеха, его суть. Он двинулся прочь от бассейна с нереидами.

– Прогуляемся? Нам надо наверстать упущенное за тридцать миллионов лет.

Брат его догнал, и они вдвоем ушли от водоема к лесам, озаренным светом Эа. История Сола II: он летел дольше всех прочих семян, пустившихся в путь после гибели Орка. Восемьсот тысяч лет от пробуждения до пробуждения, и когда он почувствовал, как тепло нового солнца соблазнило текторные системы включиться, датчики сообщили, что в системе есть кто-то еще. Коричневый карлик, к которому приближался Сол II, разбирали и превращали в скопление космических обиталищ.

– Их технология похожа на нашу – думаю, это должно быть универсальной неизбежностью, – но они давным-давно разорвали узы, которые все еще связывают нас с планетами, – сказал Сол II. Леса Версаля на мгновение погрузились во тьму, когда небесный риф затмил Эа. – Вот почему я думаю, что они старше нас: я не видел их первоначальную форму – они не связаны с ней, в отличие от нас; я подозреваю, что они ее забыли. Только когда мы полностью слились, я убедился, что они не были другим вариантом человечества.

На небольшой поляне стояла деревянная карусель с ручным приводом. Морды нарисованных лошадей в небесном сиянии выглядели свирепо и жалко. Деревянные кольца свисали с железных укосин на краю; деревянные копья, с помощью которых рыцари выслуживались, были заперты в чулане посередине механизма.

– Мы существуем вечно, порождаем расы, государства, целые экосистемы, но мы бесплодны, – сказал Сол II. – Скрещиваемся сами с собой. Никакого объединения различий, примирения противоположностей, гибридной энергии. С Другими был секс. Совокупление. Из слияния идей, видений и возможностей мы создали то, что ты видишь.

Первый Сол Гурски положил руку на шею раскрашенной лошади. Карусель была хорошо сбалансирована, малейшее давление заставляло ее вращаться.

– Почему ты здесь, Сол? – спросил он.

– Мы поделились технологиями, мы научились проектировать на квантовом уровне так, чтобы полевые эффекты можно было применять в макроскопических масштабах. Манипулирование гравитацией и инерцией; квантовая запутанность; мы можем создавать и управлять квантовыми червоточинами.

– Зачем ты пришел, Сол?

– Разработка альтернативных временных потоков; проектирование и колонизация множества миров, гиперпространственные и гиперразмерные процессоры. Существуют другие вселенные, и мы можем их исследовать.

Деревянная лошадка остановилась.

– Чего ты хочешь, Сол?

– Присоединяйся к нам, – сказал другой Соломон Гурски. – Ты всегда умел мечтать – мы, Соломоны Гурски, всегда умели мечтать. Человечество расширится и займет все возможные экологические ниши.

– Поглощение, – сказал Соломон Гурски. – Ассимиляция.

– Единство, – возразил его брат. – Брак. Любовь. Ты ничего не утратишь, а приобретешь все, о чем только можно подумать. Созданное тобой будет сохранено; я же, по сути, машина для запоминания. Это не уничтожение, Сол, не бойся; это не растворение твоего «я» в каком-то коллективе без личности. Это ты плюс мы. Жизнь в кубе. И, в конце концов, мы – одно семя, ты и я, разделенные вопреки своей природе. Мы снова приобретем друг друга.

Если ничего не утрачено, тогда ты должен сейчас думать о том же, что и я,