Серебряная лоза - Олли Бонс

его руку. Сжал крепко, заставляя вспомнить, что этими пальцами каждый день работает с металлом, что может при необходимости удержать кузнечный молот, да мало ли ещё что делает.

— Если ещё ударишь, пожалеешь, — спокойно сказал хвостатый. — В другой раз молчать я не буду, и стоять столбом тоже. Мои дела с Гретой тебя не касаются, но если тебе так спокойнее, даю клятву, что встречаться с ней больше не стану. Не потому, что ты мне угрожаешь, а потому, что мы с ней так решили. И руку убери. Слышишь?

Глава 48. Настоящее. О том, как путь вновь привёл в Замшелые Башни

Ближе к концу пути им начали попадаться тела стражников.

— Девочка моя, не гляди! — обратилась Брунгильда к Хитринке. — Хочешь, закрой глаза и держись за мою руку.

— Я уже почти не боюсь, — храбро сказала Хитринка.

Между тем она шла, задирая нос, чтобы не глядеть на землю и по сторонам, и раз или два чуть не полетела, споткнувшись. Зато Каверза тщательно ощупывала каждого встречного взглядом. По счастью, Гундольфа среди них не оказалось. Если бы он там лежал, уж Каверза дала бы знать.

— Возьмись же за мою руку, — настойчиво сказала Брунгильда, притягивая Хитринку к себе. Ладонь у неё оказалась маленькая, но крепкая.

Было не очень-то здорово здесь проходить. Некоторые тела лежали прямо на дороге, и два раза пришлось перешагивать упавших. Хитринка изо всех сил пыталась вообразить, что это просто куклы, большие чёрные куклы, брошенные наигравшимся ребёнком.

Впереди темнела широкая стена. Сейчас на ней не было ни огней, ни силуэтов наверху, над зубцами. Дорога вела к массивным воротам, вырванным с корнем неведомой силой.

— Мы почти пришли, — сказала дама. — Мой экипаж сразу за стеной.

Говорила она, будто кого-то успокаивала. Может быть, себя.

За воротами стояла дрянная механическая повозка, от которой отчётливо разило нечистотами.

— Фу, — сказала Хитринка.

— Не криви нос, подруга! — подбодрила её Каверза. — Счастье, что для нас нашлись четыре колеса, и они на ходу. Давай, укрой сиденье и полезай внутрь. Когда к тебе приходит спасение, не придирайся к тому, как оно выглядит.

Даже огней у этой развалюхи не было, оказались разбиты. Так что Брунгильда зацепила свой фонарь за крюк, вторым концом державшийся на решётке в носу повозки. Затем она помогла Хитринке расправить куртку так, чтобы та села на чистое, и придвинулась ближе, чтобы тоже не запачкаться. По счастью, обе они оказались невысокими, а форма принадлежала здоровяку, так что места хватило.

Каверза села вперёд, проверила приборы, осталась недовольна.

— Топлива с собой нет? — спросила она, оборачиваясь.

Брунгильда покачала головой.

— Вот же проклятье, не доедем тогда до Башен. Ну что ж, хоть часть пути сократим, всё лучше. Поехали!

И они тронулись. Фонарь впереди раскачивался, неровно освещая дорогу и стуча о металл. Каверза старалась ехать осторожно, чтобы не разбить стекло. Второй фонарь Хитринка поставила на пол у ног. На всякий случай его потушили, боясь, как бы горящее масло не выплеснулось.

— Как же бабушка и дед отпустили тебя в такое опасное время? — спросила дама.

— Да если б я могла разрешения спросить, — вздохнула Хитринка. — Их уже года три как на свете нет.

Брунгильда ахнула.

— Но ведь тебе тогда было лет десять! Как же только ты справилась?

— По счастью, со мной был братец. Да и что там справляться, жизнь на болотах проста и понятна. Идёт дождь — выкати бочку наружу, урчит в животе — отправляйся на берег да ищи съедобные корни. Летом собираешь ягоды в лесу, к осени — грибы, а зимой просто молишься Хранительнице, чтоб не околеть от голода и холода, вот и все дела.

— Какой ужас, — с чувством сказала Брунгильда. — Так жить нельзя. Так значит, рядом с тобой уже несколько лет нет взрослых, только брат, который ненамного старше?

— Ну да.

— Я убью его, как только увижу… — пробормотала её собеседница.

— Чего? — переспросила Хитринка и отодвинулась испуганно. Похоже, эта дама не в себе, иначе зачем бы ей говорить такое о Прохвосте?

— Прости, моя хорошая, не хотела тебя пугать, — поспешно сказала Брунгильда. — Я вдруг вспомнила об одном своём знакомом, и это не относилось к твоему рассказу. Скажи, жизнь на болотах как-то отразилась на твоём здоровье? Может быть, ты слаба, болеешь?

Механическая повозка резко остановилась, и Каверза обернулась, гневно блеснув тёмными глазами.

— Ты, — ткнула она пальцем в Брунгильду, — отвяжись от девочки. Что это ты выпытываешь? Проверяешь, годится ли она для твоего ремесла? Ещё один такой вопрос, и я оставлю тебя на дороге. Не думай, что у неё никого нет, кто вступится. Эта девочка под моим присмотром, и я сдам её на руки отцу целой и невредимой, ясно тебе, шкура продажная? И отсядь от неё.

Брунгильда с удивлением поглядела на Каверзу, а затем вдруг улыбнулась светло, как будто обрадовалась чему-то.

— Хорошо, что ты с ней рядом, — сказала она. — Только спрашиваю я вовсе не за тем. И платье это мне просто одолжили.

— Ага, а у меня крылья на спине, — фыркнула Каверза, но успокоилась немного и вновь взялась за руль.

Проплывали мимо тени невысоких холмов. По правую руку мелькнул и остался позади небольшой лесок, реденький и жалкий. Верхушки, пока ещё голые, раскачивал ветер, и казалось, деревья машут проезжающим худыми руками, растопырив пальцы, или пытаются ухватить луну.

Впереди было мало что видно, и казалось, фонарь больше мешает, чем помогает. Если Хитринка глядела вперёд, у неё перед глазами вскоре начинали мелькать пятна, и мир перекрывали сполохи жёлтого, белого и красного. Судя по шипению Каверзы и тому, как она держала ладонь перед лицом, ей тоже не всё нравилось.

Наконец хвостатая не выдержала, остановила машину, вылетела наружу и сорвала фонарь. Спустя мгновение мир вокруг залило чернильной тьмой.

— Вот так-то лучше, — пробормотала Каверза, возвращаясь на место. Что-то звякнуло — наверное, она поставила фонарь себе под ноги.

Ещё некоторое время они постояли. Вскоре Хитринка заметила, что уже без труда различает очертания холмов за окном, видит и сиденье впереди, и встрёпанные кудри Каверзы, и лицо дамы, сидящей рядом. Соседка отчего-то улыбалась и вообще выглядела подозрительно довольной для человека, угодившего в переплёт. Да одни только синяки чего стоят!

Поморщившись, Хитринка потёрла собственное плечо, которое начинало ныть всё сильнее.

— Что-то не так? — сочувственно спросила Брунгильда. — Болит?

— Да это ружьё меня толкнуло, когда я стреляла.

— Тебе пришлось стрелять в людей? — свирепо произнесла её собеседница.

Хитринка, покосившись, увидела, что Брунгильда сердито стиснула губы, будто рассердившись на кого-то.