Серебряная лоза - Олли Бонс

— А сам-то ты чего там вертишься? Надеешься стать одним из тех, кого она впускает по ночам?

— Удерживаю тебя от глупостей. Гундольф, она их учит.

— Чего?

— Учит, говорю. Читать, писать. Более-менее честно жить. Выручает заплутавших, а не то, что ты подумал.

— Да зачем бы ей это?

— Затем, что она лучше, чем ты о ней думаешь… Благодарю за напитки. Мы сами разольём.

Жестом отпустив работника, господин Тень наполнил бокалы и придвинул один к собеседнику. Гундольф выпил одним махом и сам долил ещё.

— А ты откуда всё знаешь, а? — с недоверием спросил он.

— А я наблюдательный. Работа у меня такая.

Пили долго.

— Ковар… Вот понимаешь, не могу я остановиться. Ведь знаю же, не нужен ей, а хожу… И эти ещё шастают то и дело, вот думал за честь её вступиться. И всё не так понял, а всё равно не мог от неё отвернуться никак. Что мне делать, скажи, что мне делать?

— Если б я сам знал. Как видишь, у меня та же беда.

— Тебе хоть есть что вспомнить, — с обидой сказал Гундольф. — А я, Ковар, а я…

— Иногда лучше не вспоминать. И именем старым меня не зови больше, не нужно.

Под столом лежали уже четыре пустых бутылки.

— А я… вот ты обидишься, да, но я так рад был, когда ты из города пропал, и надеялся, что ты сдох. Вот прям так и думал. Ну, вмажь мне.

— Не стану. Мне, знаешь, тоже не всегда жить хотелось.

— А Грета меня однажды спросила, где ты пропадаешь. Она ведь не думала, что мне всё про вас известно. И спросила, а мне будто нож в сердце. Ну, я сказал, тебя прогнали, как паршивого пса, и ты вернулся на Моховые болота. Она, знаешь, вроде поверила. Вот только не знаю я, ходила она туда или нет. Твои старики-то ещё живы? То-то у них лица бы вытянулись, если б такая дамочка из города вдруг заявилась и про сынка спросила. А ещё сказал и испугался: вдруг ты и правда там? А то ж кто тебя знает.

Господин Тень покачал головой.

— Точно могу сказать, она туда не ходила. Уж поверь мне.

— Так знает она, что ты в городе?

— Не знает, и ты ей не говори, Гундольф. Пусть думает, что я на Моховых болотах или где угодно ещё.

— Ладно уж. А мне, знаешь, повышение предлагали. Не просто куда-то, а саму Вершину охранять. Отказался я, Грету не смог оставить. Хоть видеть иногда… А сейчас думаю: лучше бы, дурак, уехал. Ей-то я всё одно не нужен и никогда не стану, а там, может, мне бы полегчало. Да дважды такое не предлагают, чего уж вздыхать.

Когда день был в самом разгаре, страж проснулся в мастерской. Сел с испугом на низком ложе, протирая глаза.

— Ох, времени-то сколько?

Голос звучал хрипло.

— Обед позади, — ответил ему мастер. — Не тревожься, со сменщиком твоим я уже поговорил. Проблем не будет. Умойся вот, полегчает, да выпей воды.

Сам он, как ни в чём не бывало, над чем-то трудился. Лицо скрывала неизменная маска, а одежда, даже рабочая и тёмная, выглядела изящной.

На столе неподвижно лежала серая механическая кошечка, пока без хвоста и одной лапы, со снятым боком, открывающим сложные внутренности. Игрушка не из дешёвых, но всяко выгоднее, чем прокормить живого зверя. Такие кошечки и собачки в последние годы стали излюбленными питомцами в семействах зажиточных лавочников.

Гундольф умылся, охая, кое-как пригладил встрёпанные волосы и пошёл к двери. Раз или два он приложил ко лбу ладонь: видно, несладко ему было. На пороге обернулся:

— Слышь… Спасибо, конечно, но не думай только, что мы опять приятели.

Глава 50. Настоящее. О том, как путницы встретили Гундольфа, а Каверза пропала невесть куда

Путницы добрались до прорехи в стене.

— Может, и через ворота прошли бы, — задумчиво сказала Каверза по дороге сюда. — Тут почти везде люди Эдгарда, можно сказать, это его город. Ну, по большей части. Да и неразбериха повсюду, отчего бы им всем не махнуть рукой на проверки? Однако можем нарваться и на сторонников правителя, если не повезёт, так что рисковать не станем.

А теперь они стояли перед разломом, неясно как возникшим. Верхняя часть стены развалилась, и разрушение доходило почти до земли. Дыру кое-как прикрыли металлическим щитом, повидавшим на своём веку немало дождей, и держался он лишь на двух болтах.

Каверза толкнула щит вверх, и сразу стало понятно, что от одного болта осталась только шляпка, и выручало лишь то, что уголок металла стоял на каменном выступе.

— Пробирайтесь, пока я держу, — скомандовала она, и её спутницы послушно двинулись вперёд.

Хитринка перебралась с лёгкостью, а вот Брунгильда одолела небольшой подъём с трудом, закусив губу. Похоже, она вообще не чувствовала себя так бодро, как хотела показать. Вон, даже побледнела вся, пока до города дошли.

Каверза ловко, почти без звука последовала за ними и осторожно опустила край щита на место.

— Теперь вот что, — сказала она. — Дойдём, стараясь не привлекать ненужного внимания. Я тут подумала: а что, если возню Эдгарда заметили, и в городке сегодня неспокойно? Те экипажи, что ехали от Вершины — как бы не правитель их послал.

Они двинулись извилистыми дорожками, но городок был такой маленький, что почти каждый путь, как ручей, вливался в главную улицу. Раз или два Каверза приказывала замереть, и они, притаившись за углом, видели, как к воротам, а затем от ворот проходили люди в форме. Двигались они парами.

— Патрулируют, что ли? — хмыкнула Каверза. — А зачем?

— И горожан не видно, — сказала Брунгильда. — Кто-то, возможно, работает в теплицах, но не все же до одного?

Хвостатая призадумалась.

— Давайте так, — произнесла она. — Подберёмся поближе, и я одна вперёд пойду. Если всё хорошо и там свои, обернусь, помашу вам рукой. Если что пойдёт не так, поймёте. Ружьё вам оставлю: если всё в порядке, мне оно не понадобится, а если нет, вам оно будет полезнее. Вернитесь тогда к брошенному экипажу и уезжайте отсюда. Что дальше делать, сами решайте.

И она наклонилась к Хитринке, положив руки ей на плечи.

— Вот этой, — кивнула на Брунгильду, — доверять можно, поняла? Мы немного потолковали там, в лесочке. Держись рядом с ней и не смей удирать.

— Ладно, — ответила Хитринка, немного растерявшись.

О чём же таком они успели поговорить, что Каверза переменила отношение к незнакомке? Может быть, та наплела с