Секретная зона: Исповедь генерального конструктора - Василий Кисунько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Меня не интересуют ваши ЭВМ. Нужны гарантии генерального конструктора. И еще: если пуск не состоится - отвечает промышленность, но если он состоится с выходом ракеты за пределы полигона - отвечать будет командование полигона. Причем в помощь полигону мною поставлен вопрос перед главкомом о прикомандировании к полигону химроты с вертолетами и оборудованием для дегазации остатков горючего.
- Нам все ясно, товарищ генерал-полковник, - сказал начальник полигона, - но я бы просил не присылать нам химроту. Будут трудности с ее размещением, но главное - она здесь не нужна. При падении противоракеты с остатками горючего оно все сгорит или испарится, пока мы разыщем точку падения и доставим туда химроту.
На эту просьбу генерал-полковник возразил, мягко говоря, неудачно:
- Не забывайте, что в зоне падения могут быть и человеческие жертвы.
- И тогда химрота будет их дегазировать, - сказал я. - Это что-то новое в деятельности химических войск. Ну что ж, давайте ищите, ждите химроту, а мы пока позагораем.
Начальник главка ответил на эту подковырку тем, что «с химротой мы разберемся без посторонних». Он был зол и на начальника полигона за то, что вытащил этот вопрос в присутствии острого на язык генерального, и на самого себя за то, что поспешил с идеей вызова на полигон химроты. И отступать было нельзя, так как по его просьбе уже пошла шифровка от одного главкома к другому и отданы необходимые распоряжения.
Наверное, с досадой подумал, что зря ввязался в эту историю с выходом ракеты за пределы полигона и довелось ему из-за нее оторваться от увлекательнейшей охоты в самый разгар сезона в благодатной дельте реки Или на той стороне озера Балхаш. По совести говоря, он и на полигон прибыл ради этой охоты, хотя формально считалось, что он с группой своих офицеров инспектирует подчиненный ему полигон.
…Вернувшись с охоты, перед убытием в Москву начальник главка накоротке озадачил ведущий состав полигона:
- А вообще, нужно ли продолжать испытания и отработку этой системы, если окажется - а я в этом разделяю уверенность многих видных ученых, - что она «не потянет» на заданные для нее требования (к тому же явно устаревшие). Мы ждем от полигона скорейший и недвусмысленный ответ на этот вопрос.
Генерал-полковник улетел, но на полигоне на память об этом его посещении осталась песенка с бравурным мотивчиком и заочное прозвище для самого генерала - Дед Аким:
В Приозерске вредный газ
как-то внюхал Дед Аким.
Оттого теперь у нас
свой Осоавиахим.
Прилетел к нам Дед в субботу
с намерением таким,
чтоб создать у нас химроту
и Осоавиахим.
Заодно и на охоте
поразмялся Дед Аким
на казенном вертолете
из Осоавиахим.
И теперь мы не стреляем,
как бездельники сидим:
все химроту ожидаем
к нам в Осоавиахим.
Забегая вперед, скажу, что, несмотря на чинимые «Алдану» препятствия, его конструкторские испытания прошли блестяще. Их окончание ознаменовалось дуплетным пуском противоракет А-350 с раздельным наведением на головную часть и корпус, как бы имитирующих два элемента разделяющейся головной части. И еще: пуск баллистической ракеты был произведен в режиме внезапности по отношению к «Алдану», находившемуся как бы на боевом дежурстве, а момент пуска выбран в ночное время, именуемое у моряков «собачьей вахтой». Это произошло 29 ноября 1969 года, в охотничий сезон; на полигоне присутствовал Дед Аким, но ни малейшего любопытства к нашей работе не проявлял.
Полигонщики ликовали вместе с нами, но акт конструкторских испытаний отказывались подписывать: такова была команда членам комиссии, переданная через представителей главка. Мне пришлось обратиться за помощью к начальнику полигона М. И. Трофимчуку, и тот перед своими представителями поставил вопрос прямо: можешь писать любое особое мнение, но акт подписать обязан.
Представителям главка тоже (посоветовавшись со своим начальством) пришлось подписать, не желая оказаться в противостоянии и с разработчиками, и с полигоном. Я чувствовал - и не ошибся - что в главке что-то затевается, чтобы дезавуировать нашу предъявительскую на госиспытания «Алдана». Поэтому договорился, что предъявительскую подпишет В. Д. Калмыков (наш министр) на имя Главкома ПВО П. Ф. Батицкого. Впрочем, при этом предъявительская все равно попала в главк, но уже под контролем сверху. Заказчик потребовал продолжить испытания «Алдана» для выяснения его взаимной увязки с системой дальнего обнаружения.
Но НТК Генштаба согласился с нами, что это относится к общесистемным проверкам, а не к «Алдану». Госиспытания «Алдана» прошли всего за два месяца с отличными результатами. Мрачный прогноз Деда Акима не оправдался.
Начиная с 1962 года наша работа по созданию системы «А» представлялась на соискание Ленинской премии как первопроходческая в области ПРО. Однако дилетантская эйфория вокруг «Тарана» намертво заглушила эти попытки.
Поэтому только в 1966 году, то есть с пятого захода, нам была присуждена Ленинская премия: Г. В. Кисунько - руководитель коллектива, главный конструктор системы «А»; С. А. Лебедев - академик, главный конструктор вычислительных средств системы «А»; В. С. Бурцев - его заместитель (с 1992 года тоже академик); В. П. Сосульников - главный конструктор РЛС обнаружения баллистических ракет; В. П. Васюков - его заместитель; Соколов А. Е. - конструкторская разработка крупногабаритных антенных систем; Ф. П. Липсман - система передачи данных; В. Г. Васетченков - ведущий конструктор противоракеты В-1000; Н. А. Сидоров, И. Д. Омельченко, Я. А. Елизаренков, Ю. Д. Шафров, О. В. Голубев - заместители главного конструктора системы; М. И. Трофимчук - руководитель испытательного полигона МО; К. А. Трусов - представитель заказчика МО.
Однако принятию окончательного решения о присуждении нам Ленинской премии предшествовал телефонный звонок мне, как руководителю авторского коллектива. Замминистра обороны Н. Н. Алексеев, он же председатель секции по рассмотрению засекреченных работ, представленных на соискание Ленинской премии, сообщил мне, что на этот (пятый!) раз обстановка, кажется, складывается благоприятно для присуждения премии нашему коллективу.
В связи с этим он просит меня включить в список соискателей его помощника генерала Трусова Константина Александровича. Я понял это как завуалированный ультиматум: мол, хотите стать лауреатами - не откажите в моей просьбе. Я согласился, но при условии, что кандидатура Трусова добавляется в наш список, то есть включается с сохранением в списке всех представленных нами кандидатов.
Однако Николай Николаевич твердо заявил, что список и так перегружен, поэтому речь может идти только о включении Трусова вместо кого-то из наших. В его «просьбе» начали все более явно проявляться ультимативные акценты, и я вынужден был капитулировать. Передо мной встал вопрос: кого вычеркнуть?
В этом вопросе я допустил непростительную ошибку, выбрав для вычеркивания кандидатуру Олега Александровича Ушакова: того самого, с которым 10 лет тому назад такую же «шутку» сыграл Расплетин при распределении наград за систему С-25. Пусть эти строки послужат моим покаянием перед Олегом Александровичем, если ему доведется их прочитать.
После того как десять лет тому назад Олегу отомстили за переход в мою «команду» при организации СКВ по ПРО, - зная об этом, как я мог решиться на такой шаг, который иначе и не назовешь, как черной неблагодарностью по отношению к верному сподвижнику? Увы, я сейчас не могу вспоминать об этом без чувства вины и стыда.
Через считанные недели после вручения нам лауреатских дипломов К. А. Трусов по телефону сообщил мне, что им подготовлена кандидатская диссертация по вопросам ПРО и он просит моего согласия дать на нее отзыв головной организации. Я дал согласие и пообещал без задержек дать отзыв после получения диссертации.
Однако, получив диссертацию, я убедился, что она «не тянет» на кандидатскую степень, - не только потому, что является компилляцией из ТАССовской экспресс-информации по материалам зарубежных газет, но главным образом еще и потому, что в ней «обосновывается» ошибочная концепция построения системы ПРО страны на базе стрельбовых комплексов с высокоскоростными перехватчиками типа американских ракет «Спринт», рассчитанных на поражение баллистических целей, отселектированных на атмосферных участках их траекторий.
Порочность этой концепции состоит в том, что она принципиально неприменима для обороны объектов городского типа, поскольку при перехвате боевых блоков баллистических ракет после их селекции в атмосфере обороняемый объект подвергался бы воздействию дуплетных воздушных ядерных взрывов боевых частей противоракет и перехватываемых ими баллистических боеголовок. Для городов это была бы не оборона, а ядерное харакири. К тому же из-за жесткого баланса полетного времени перехватчика при атмосферной селекции целей боевые позиции противоракет необходимо было бы располагать непосредственно у границ застройки обороняемых городов. То есть для обороны города потребовалось бы его «ядерное заминирование» по периметру городской черты. Потрясающий абсурд!
