Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1 - Альманах

Но 70 лет забвения не смогли стереть память о поэте – она жила и продолжает жить. Всегда находились его почитатели, которые наперекор судьбе и властям, с риском для жизни упорно хранили эту память о расстрелянном поэте, чтобы донести ее до потомков. В свое время ученица Гумилева Ида Наппельбаум получила 10 лет строгого режима за хранение в своей квартире портрета любимого учителя. К подвижникам, которые десятилетиями сохраняли вещи, документы и рукописи поэта, принадлежала семья Павла Лукницкого. Архив Гумилева стал судьбой его семьи, начиная с 20-х годов.

В декабре 1924 года молодой поэт, студент Петроградского университета Павел Лукницкий пришел в дом к Анне Ахматовой с просьбой помочь ему в написании дипломной работы по творчеству Гумилева. За 5 лет кропотливой работы Павел Лукницкий записал воспоминания Ахматовой и десятков других людей, помнивших Николая Степановича, собрал огромный архив Гумилева и его окружения. За это время он создал уникальную исследовательскую работу «Труды и дни H.С.Гумилева», которая оставалась неопубликованной 80 лет. В 1927 году Лукницкого арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности, выразившейся в хранении архива «врага народа» Гумилева. Таким образом, «компетентные» органы указали молодому исследователю, что не теми поэтами он увлекается…

В 1968 году, уже на излете уходящей «оттепели», Павел Лукницкий обратился в Генеральную прокуратуру СССР с просьбой реабилитировать Гумилева, но его усилия тогда не поддержал никто из известных писателей, более того, его публично обвиняли в попытках обелить «заговорщика». Это мнение с теми или иными вариациями доминировало даже в самых «лояльных» Гумилеву публикациях. Павел Николаевич скончался, завещав сыну Сергею завершить начатое им дело.

Вскоре после смерти отца к Лукницким без приглашения пришли гости. Сергей вспоминал: «Однажды прихожу из университета домой, а около нашей квартиры дежурят какие-то люди в штатском. Я вошел в дом и увидел, что матушка беседует с человеком в очках, в котором я узнал знакомого по портретам Ю.В. Андропова. Он просил мать отдать в “надежные руки” наш архив в обмен на заграничное лечение и еще какие-то блага. Мы сказали, что архива у нас нет. И это была чистая правда: архив был надежно спрятан в городе Балашиха у нашей домработницы под кроватью». Уникальный архив был сохранен, а в 1997 году передан в Пушкинский дом в Санкт-Петербурге на государственное хранение.

Чтобы исполнить волю отца, Сергей Лукницкий, закончив юридическую академию, приступил к главному делу своей жизни, на которое ушло 20 лет, – делу реабилитации Гумилева.

«Петроградская правда» от 1 сентября 1921 года поместила длинный список участников так называемого «Таганцевского заговора» (по которому арестовано 900 человек, расстреляно – 95, осуждено – 230), где под номером 30 значилось: «Гумилев Николай Степанович, 33 л., бывший дворянин, филолог, поэт, член коллегии издательства «Всемирная литература», беспартийный, бывший офицер. Участник Петроградской боевой организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги на технические надобности».

Долгие годы это сообщение, в котором много неточностей (даже возраст указан неверно – к моменту расстрела Гумилеву исполнилось 35 лет), было единственной информацией о причинах, побудивших советскую власть расправиться с поэтом. Много лет спустя, лишь в 1989 году, Сергею Лукницкому удалось пробиться к следственному делу Николая Гумилева в архивах КГБ, расшифровать его и точно установить, что оно было полностью сфальсифицировано, а «вина» Гумилева – миф. Фактически Гумилева приговорили к высшей мере наказания – расстрелу– без какого-либо коллегиального решения и даже без ссылки на закон: за недонесение о контрреволюционной организации, в которую он даже не вступил!

В день Веры, Надежды и Любви, 30 сентября 1991 года, коллегия Верховного суда отменила Постановление Президиума петроградской губернской Чрезвычайной Комиссии от 24 августа 1921 года в отношении Гумилева Николая Степановича «за отсутствием состава преступления». Но это, по мнению юриста Сергея Лукницкого, еще не стало полной реабилитацией. Он считал, что к делу необходимо вернуться еще раз и реабилитировать поэта полностью – «за отсутствием события преступления». Для построения правового общества важно признать полное отсутствие «дела» в отношении Гумилева, то есть признать факт убийства должностными лицами гражданина России. О всех перипетиях дела реабилитации Николая Гумилева рассказывается в книге С. Лукницкого «Есть много способов убить поэта» (М., 2002).

Теперь Гумилев вроде бы полностью реабилитирован, но до сих пор на родине поэта нет даже музея.

Между тем, в Бежецке до наших дней сохранился подлинный дом (по улице Чудова 68/14), где с 1917 года по 1942 год в течение 25 лет жила мать Гумилева Анна Ивановна. В этом же доме жил и Николай Гумилев со своей второй женой Анной Энгельгардт и дочкой Леной. Здесь же много лет проживал сын поэта Лев Гумилев с бабушкой и сестрой Николая Гумилева Александрой Степановной Сверчковой. После расстрела Гумилева сюда не раз приезжала и здесь жила Анна Ахматова. На этой же улице находится гимназия, где учился будущий известный ученый Лев Гумилев, где читали лекции Анна Ахматова и Николай Гумилев, а также Христорождественская церковь (сейчас полуразрушенная, но сохраненная), прихожанами которой были все Гумилевы. Значение дома Гумилевых в Бежецке в истории русской культуры может быть сравнимо с такими духовными центрами, как музеи Мандельштама в Воронеже, Есенина в Константиново, Волошина в Коктебеле, Блока и Ахматовой в Петербурге, Цветаевой и Маяковского в Москве, Пастернака и Чуковского в Переделкино. Однако дом Гумилевых в Бежецке никогда не функционировал как музей. Кроме того, в селе Градницы сохранился родовой дом Гумилевых и церковь, где венчались родители поэта. Также на месте бывшей усадьбы Гумилевых в Слепнево сохранился фундамент дома и остатки парка. Появление музея Гумилева в Бежецке могло бы сыграть роль градообразующего культурного центра, привлекающего к себе множество туристов и поклонников поэзии со всего мира. Наверное, уже пора, как акт покаяния и дань уважения расстрелянному поэту, создать музейный комплекс Николая Степановича Гумилева: Бежецк – Градницы – Слепнево.

Интерес к жизни и творчеству безвинно убитого поэта с каждым годом растет, особенно у молодежи. После реабилитации Гумилева в 1991 году его книги стали выходить огромными тиражами и раскупались мгновенно. В наше время у молодого поколения по многим причинам (в том числе и по вине бездумной пропаганды средств массовой информации), размыты нравственные ориентиры, отсутствуют примеры героических исторических личностей, наблюдается вакуум или подмена традиционных духовных ценностей. Поэтому создание музея Гумилева могло бы способствовать воспитанию у молодежи таких идеалов, как любовь к родной земле, верность воинскому долгу, интерес к отечественной истории, терпимость в отношениях с другими национальностями и народами. Ведь поэзия Гумилёва – героическая по своей изначальной установке. Это поэзия духа, высоких идеалов и жертвенного служения.

В Петербурге есть два музея Анны Ахматовой, есть мемориальная квартира ученого-этнографа Льва Гумилева, сына Ахматовой и Гумилева. У Николая Гумилева нет даже могилы, есть лишь предположительное место его расстрела, которое указала Ахматова первому биографу Гумилева Павлу Лукницкому. Сейчас, если в поисковике Интернета запросить слова: «Музей Николая Гумилева», высветится ответ: «Только виртуальный». Этот виртуальный музей на народном сайте www.gumilev.ru посещают тысячи людей. Они ждут, когда же он превратится в реальный.

«Затмение»?

С.В. Прожогина, доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН

Название альманаха, посвященного юбилею Леонида Ивановича Медведко, созвучно предмету и моего научного творчества: где, как не в Магрибе, сошлись воедино Восток и Запад; где, как не в Магрибе (то есть там, где заходит солнце восточного мира на его, Востока, западе), так взаимозависят проблемы, рожденные и на дальнем западе Арабского региона, и на Ближнем Востоке, и на совсем недалеком ему (и географически, и цивилизационно) западе Европы.

Возможно, именно поэтому здесь, на североафриканском перекрестке культур и народов, во многом означенном колониальным присутствием Европы (а значит, и ее духовным воздействием), так упорно сражались народы за свою Независимость: Алжирская война, к примеру, длилась почти 8 лет – с 7054 но 7 $62 г. Они отстаивали свою землю, свое право распоряжаться собственной судьбой, вдохновленные бессмертным лозунгом Французской революции – Свобода, Равенство и Братство. И сегодня люди снова отстаивают свое право на свободную жизнь, попранную террором исламистов. Об этом пойдет речь в публикуемом ниже эссе о новой трагедии Алжира, разыгравшейся в конце 80-х гг. XX века и длившейся на сей раз как гражданская война, почти 10 лет, до конца она так и не изжита в новом столетии.