Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич

Между тем еще в начале июня 1966 года от острого сердечного приступа скончался секретарь ЦК по тяжелой промышленности Александр Петрович Рудаков, который одновременно с лета 1954 года возглавлял Отдел тяжелой промышленности ЦК. Эта потеря стала столь неожиданной для всех членов высшего руководства страны, что ему не сразу нашли замену. Только в ноябре 1966 года этот ключевой пост занял Михаил Сергеевич Соломенцев, который всего два года назад был избран на пост первого секретаря Ростовского обкома партии. Судя по воспоминаниям М. С. Соломенцева[871], первый разговор о его переезде в Москву состоялся с Л. И. Брежневым еще в конце сентября, когда генсек по дороге на отдых в Сочи заехал в Ростов и на перроне местного вокзала сообщил ему, что «на Политбюро рассматривается его кандидатура» на место А. П. Рудакова. М. С. Соломенцев с очень большой неохотой встретил эту новость и попросил не отзывать его на работу в Москву, поскольку он втянулся в новую работу и уже «прикипел душой» к ростовской земле.

Напомню, что на работу в Ростов его перевели из Алма-Аты по просьбе Д. А. Кунаева еще в конце ноября 1964 года, поскольку в тамошней партийной организации возник непримиримый конфликт между первыми секретарями городского и сельского обкомов Г. Д. Нероновым и В. В. Скрябиным, который не смогли «потушить» даже П. Н. Демичев и М. А. Суслов. Теперь же, после воссоздания единого обкома, ситуация там поправилась, и Л. И. Брежнев решил перевести М. С. Соломенцева на работу в Москву. Они познакомились еще в середине 1950-х годов, когда первый занял пост секретаря ЦК по оборонке, а второй возглавил Челябинский совнархоз, а затем Карагандинский обком, где как раз завершалось возведение одного из крупнейших гигантов советской индустрии — Карагандинского металлургического комбината. Именно этот опыт руководства двумя ключевыми промышленными регионами страны, возможно, и дал основание Л. И. Брежневу поставить вопрос о его переводе в Москву для работы в ЦК.

Сразу после ноябрьских праздников М. С. Соломенцев был вызван на Старую площадь, где генсек лично вручил решение Политбюро о назначении его заведующим Отделом тяжелой промышленности ЦК. А буквально через месяц, в середине декабря 1966 года, на очередном Пленуме ЦК он уже был избран и секретарем ЦК по тяжелой промышленности. Тогда же по его рекомендации первым секретарем Ростовского обкома партии был назначен председатель облисполкома Иван Афанасьевич Бондаренко, которому всего полгода назад стукнуло 40 лет.

Тогда же, в начале ноября 1966 года, состоялась поездка Л. И. Брежнева в Грузинскую ССР, в ходе которой он должен был произнести торжественную речь в связи с вручением республике ордена Ленина. Как уверяет академик Г. А. Арбатов[872], именно вокруг этой речи и развернулась «одна из самых острых схваток», в которых ему лично довелось участвовать. По его словам, «первоначальный вариант этой речи» был подготовлен помощником генсека В. А. Голиковым, заведующим Отделом науки и учебных заведений С. П. Трапезниковым и их грузинскими друзьями. Он «представлял собой совершенно бессовестную попытку возвеличить Сталина и снова провозгласить его великим вождем». Получив этот текст, Л. И. Брежнев передал его «на экспертизу» другому своему помощнику — Г. Э. Цуканову, который, сразу оценив, какой якобы скандал может вызвать эта речь, лично попросил Г. А. Арбатова «дать развернутые замечания», что он и сделал вечером того же дня. А утром следующего дня его пригласили к Л. И. Брежневу, где он тут же нарисовал генсеку и «случайно» приглашенному в его кабинет Ю. В. Андропову самую безрадостную картину вселенского скандала, способного вызвать чуть ли не кризис во всем мировом коммунистическом движении. Он стал нажимать на то, что, дескать, в таком случае, во-первых, придется менять лидеров ПОРП и ВСРП В. Гомулку и Я. Кадара, которые сами стали жертвами «сталинской тирании», во-вторых, объясняться с рядом европейских компартий, прежде всего французской и итальянской, давно вставшими на рельсы «еврокоммунизма», и, в-третьих, объяснять всей партии и обществу, почему всего несколько лет назад многие нынешние вожди, в том числе М. А. Суслов, Н. В. Подгорный, А. Н. Шелепин и В. П. Мжаванадзе, поносили И. В. Сталина «на чем свет стоит». В результате Л. И. Брежнев якобы испугался, дал задний ход и поручил Ю. В. Андропову, Г. Э. Цуканову и Г. А. Арбатову подготовить новый вариант его речи, в котором имя И. В. Сталина было упомянуто всего один раз, и то в той только части, где говорилось об истории революционного движения в Закавказье.

Между тем в середине ноября 1966 года неожиданно скончался один из наиболее активных участников антихрущевского «заговора» — председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Николай Григорьевич Игнатов, очень рассчитывавший вернуться на вершины власти, откуда он был низвергнут H. С. Хрущевым еще в 1961 году. Однако члены «коллективного руководства», прекрасно знавшие непомерные амбиции Н. Г. Игнатова и его крутой нрав, и не думали этого делать. Поэтому последние два года Николай Григорьевич очень сильно сдал и практически не работал. Тем не менее «товарищи по партии» приняли решение достойно проводить его в последний путь, и урна с его прахом была захоронена в Кремлевской стене за Мавзолеем В. И. Ленина.

19 декабря 1966 года Л. И. Брежневу исполнилось 60 лет. Как утверждает П. Е. Шелест, накануне юбилея его коллеги по Политбюро и Секретариату ЦК скинулись на подарок «от товарищей по работе» и приняли решение наградить его второй Звездой Героя Социалистического труда, поскольку такое правило для кремлевских юбиляров было установлено еще H. С. Хрущевым в конце 1950-х годов. Однако Л. И. Брежнева подобная оценка его «скромного труда» явно не устроила, и он буквально «уломал» Н. В. Подгорного и других членов высшего руководства удостоить его Звезды Героя Советского Союза[873], которая в брежневской наградной копилке станет первой…

Кстати, как свидетельствует тот же П. Е. Шелест, всего через неделю после брежневского юбилея в Киев на пару дней приехал Н. В. Подгорный, который, в одной из личных бесед высказав «возмущение по поводу поведения Брежнева», как-то «мимоходом сказал, что больше надо ориентироваться на А. Шелепина и Д. Полянского, возможно, и на А. Кириленко, но последний неустойчивый человек, очень мнительный, далеко не лишен подхалимства», но в целом «вести себя во всех отношениях надо очень осмотрительно и осторожно». Сам же Л. И. Брежнев довольно ревностно отнесся к этому визиту «президента» страны и по несколько раз на дню названивал в Киев, детально расспрашивая все подробности его пребывания на Украине.

Между тем уже в начале следующего года начался очередной виток борьбы между «брежневцами» и «шелепинцами». Как свидетельствует тот же А. И. Микоян[874], в начале 1967 года «совершенно неожиданно» для него «группировка Шелепина» обратилась с предложением «принять участие в их борьбе против группировки Брежнева». Эту весточку «старому лису», который сохранил свое членство в ЦК и в Президиуме Верховного Совета СССР, принес его младший сын, кандидат исторических наук Серго Микоян, который тогда был научным сотрудником ИМЭМО, где новым директором уже стал Николай Николаевич Иноземцев[875]. Однако он отказался от этого предложения, сославшись на то, что «это вопрос политический», поэтому «шелепинская группа» должна поставить его на Пленуме ЦК, сформулировать свои «претензии» к генсеку и представить «свою программу действий».

Возможно, именно это предложение, о котором Л. И. Брежнев узнал по своим каналам (мы поговорим о них чуть позже), стало той самой «последней каплей», которая заставила его начать расправу с «комсомольцами». Первой жертвой этой расправы стал генеральный директор ТАСС Дмитрий Петрович Горюнов, который очень крепко подружился с А. Н. Шелепиным еще в свою бытность главным редактором «Комсомольской правды» в 1950–1957 годах. Однако поводом для его отставки стала все-таки не эта дружба, а продолжение прежних контактов с опальным хрущевским зятем Алексеем Ивановичем Аджубеем. В результате Д. П. Горюнов поехал советским послом в Кению, где ее первый президент Джомо Кениата «прочно» встал на путь строительства «африканского социализма». А новым генеральным директором ТАСС был назначен бывший заместитель главы союзного МИДа, советский посол в Пекине Сергей Георгиевич Лапин, который уже давно числился в команде нового генсека.