Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич

Как и предполагалось, работа Пленума началась с доклада Л. И. Брежнева «О политике Советского Союза в связи с агрессией Израиля на Ближнем Востоке». Прения по докладу открыл Первый секретарь ЦК КПУ П. Е. Шелест, вслед за которым выступили Первый секретарь ЦК КПКаз Д. А. Кунаев и глава ВЦСПС В. В. Гришин, которые, как и генсек, одобрили действия высшего руководства страны по обузданию израильской агрессии, затронули вопросы всплеска сионизма среди отдельных советских граждан, необходимость «еще большего повышения бдительности, обороноспособности и боеготовности советских Вооруженных сил» и т. д. В этом же русле собирался выступить и Н. Г. Егорычев. Однако в своем выступлении, помимо аналогичных дежурных фраз и положений, он неожиданно для всех заявил о том, что его как члена Военного совета Московского округа ПВО весьма беспокоит «недостаточная надежность противовоздушной обороны столицы», «ее моральное старение» и «затягивание с созданием новой системы ПВО Москвы». Кроме того, он прямо заявил о том, что «волевые решения, принимавшиеся в области обороны до октябрьского Пленума ЦК, нанесли известный урон Вооруженным силам СССР, особенно авиации, флоту и в какой-то мере мотомеханизированным частям». Как утверждает сам Н. Г. Егорычев, при подготовке выступления он включил в свой текст имена руководителей ВПК, генеральных конструкторов и высокопоставленных военных, ответственных за такое положение вещей. Но накануне выступления он вычеркнул все эти фамилии, включая Л. И. Брежнева и Д. Ф. Устинова. Однако все сразу поняли, о ком идет речь, поскольку первый долгие годы возглавлял Военную комиссию ЦК, а второй курировал весь оборонный комплекс в Совете Министров СССР.

Первоначально никто из членов ЦК так и не понял, выступал ли глава московских коммунистов по собственной инициативе, или же его речь была согласована с самим генсеком. Поэтому многие участники Пленума, в том числе московские «цекисты» В. Я. Павлов, В. Ф. Промыслов, П. А. Воронина и Р. Ф. Дементьева, а также «хитрейшая лиса» А. И. Микоян с восторгом говорили о его замечательном, «по-настоящему ленинском» выступлении. Однако уже на следующий день, когда Н. Г. Егорычев пришел на третье утреннее заседание Пленума, он «почувствовал, что отношение ко мне со стороны вчерашних слушателей переменилось». Их обрабатывали всю ночь, в том числе секретарь ЦК по оборонке генерал-полковник Д. Ф. Устинов, принявший упоминание о «не в меру ретивых исполнителях хрущевской воли» на свой счет.

Сначала с критикой в адрес Н. Г. Егорычева выступил Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Ш. Р. Рашидов, за которым «гурьбой пошли» все остальные первые секретари, в том числе ЦК КП Азербайджана В. Ю. Ахундов, ЦК КП Грузии В. П. Мжаванадзе, ЦК КП Латвии А. Э. Восс, Краснодарского крайкома Г. С. Золотухин, Горьковского обкома К. Ф. Катушев и другие. А довершил эту экзекуцию сам Л. И. Брежнев, который обвинил главу столичных коммунистов в некомпетентности и в отсутствии самокритики.

Как позднее признавался А. Н. Яковлев[894], который занимал тогда пост первого заместителя главы Отдела пропаганды и агитации ЦК, «он сидел и переживал за Егорычева и ждал речей в его поддержку, но их не последовало», поскольку «его предали». Правда, этот упрек г-н А. Н. Яковлев должен был адресовать прежде всего «себе любимому», поскольку он сам же признался в том, что «в кулуарах, еще до начала Пленума», к нему подошел Н. Г. Егорычев и сказал: «Сегодня буду резко говорить о военных, которых опекает Брежнев». Однако А. Н. Яковлев «не советовал выступать на эту тему, сказав ему, что аудитория еще не готова к такому повороту событий»… Что же касается имен других «предателей», о которых пишет автор очередных «неполживых» мемуаров, то их таинственные имяреки по сию пору остались тайной за семью печатями. Хотя еще один современник тех давних событий, историк С. Н. Семанов, в своей книге «Брежнев. Правитель "золотого века"», ссылаясь на «отдаленных свидетелей», утверждает, что за выступлением Н. Г. Егорычева стояли именно «шелепинцы», которые, задумав нанести «удар по Брежневу», обещали его поддержать, но «струсили или не сумели»[895].

Сразу после окончания Пленума у Н. Г. Егорычева состоялся неприятный разговор с Л. И. Брежневым, по итогам которого он написал ему следующее заявление: «Генеральному секретарю ЦК КПСС тов. Брежневу Л. И. В связи с тем, что на июньском Пленуме Центрального Комитета партии моя позиция получила осуждение двух членов Политбюро и двух кандидатов в члены Политбюро, я не считаю себя вправе оставаться в должности Первого секретаря Московского городского комитета партии. Согласен на любую работу». Л. И. Брежнев был готов к подобному развитию событий, о чем предельно ясно свидетельствуют как дневниковые записки П. Е. Шелеста[896], с которым он обсуждал эту отставку, так и брежневская реплика в разговоре с самим Н. Г. Егорычевым, когда он заявил ему, что «Капитонов уже занимается поиском подходящей работы для него»[897].

Утром 27 июня 1967 года состоялось закрытое заседание Бюро МГК КПСС, на котором все выступавшие, в том числе второй секретарь МГК В. Я. Павлов, секретарь МГК Р. Ф. Дементьева, первый секретарь Бауманского райкома П. А. Воронина и председатель Московского совета профсоюзов В. И. Крестьянинов, раскритиковали своего уже бывшего начальника, обвинив его в «самоуправстве» и «политической незрелости». А днем того же дня состоялся организационный Пленум МГК КПСС, на котором присутствовали М. А. Суслов, И. В. Капитонов и В. В. Гришин. Именно они проинформировали собравшихся о добровольной отставке Н. Г. Егорычева и о том, что ЦК КПСС «рекомендует» избрать Первым секретарем Московской парторганизации Виктора Васильевича Гришина. Никаких прений по данному вопросу уже не проводили, хотя у Н. Г. Егорычева была заготовлена речь, в которой он хотел поведать о том, «почему в сложившихся условиях он не может оставаться Первым секретарем МГК».

Как вспоминал сам В. В. Гришин, предложение перейти из ВЦСПС, которым он руководил 11 лет, на работу в МГК сделал ему сам Л. И. Брежнев в своем рабочем кабинете на Старой площади. В ходе состоявшегося разговора В. В. Гришин не стал, как это было принято, «просить оставить» его на прежней работе и тут же «дал свое согласие на переход в МГК КПСС»[898], где он проработает более 18 лет, вплоть до конца 1985 года. Почему Л. И. Брежнев остановил свой выбор на В. В. Гришине — не вполне ясно. Но, вероятно, это было связано с целым рядом обстоятельств. Во-первых, он немало лет проработал в Московском регионе на партийном поприще, в том числе четыре года в качестве второго секретаря Московского обкома партии. Во-вторых, более шести лет он являлся кандидатом в члены Президиума-Политбюро ЦК, что де-факто превращало лидера московских коммунистов в значимую политическую фигуру. В-третьих, при всей своей жесткости к подчиненным он был всегда предельно лоялен к своему начальству и вежлив в отношениях со всеми своими коллегами по высшим коридорам власти. В-четвертых, среди секретарского корпуса МГК не нашлось подходящей кандидатуры, тем более что второй секретарь Московского горкома Василий Яковлевич Павлов, легко предавший своего патрона, начинал свою карьеру под началом А. Н. Шелепина как секретарь, а затем и второй секретарь МГК ВЛКСМ в 1952–1956 годах. Наконец, в-пятых, Л. И. Брежневу надо было освободить пост председателя ВЦСПС с тем, чтобы переместить на эту должность самого А. Н. Шелепина и при любом удобном случае убрать его из аппарата ЦК. Дело в том, что именно тогда их отношения резко обострились, особенно когда на одном из заседаний Политбюро А. Н. Шелепин резко раскритиковал работу министра сельского хозяйства СССР В. В. Мацкевича и потребовал снять его с этой должности. Л. И. Брежнев, который лично курировал «борьбу за хлеб», воспринял это крайне болезненно и прямо заявил «Железному Шурику», что расценил его предложение как «личный выпад» против него[899].