Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич

С большой долей вероятности можно предположить, что эти два послания буквально накануне февральского и мартовского Пленумов ЦК и партийного съезда появились вовсе не случайно. Брежневской команде важно было нанести мощный превентивный удар по шелепинской группе, члены которой во всей интеллигентской среде уже давно и прочно ассоциировались с именем И. В. Сталина и возвращением к жестким «сталинским порядкам». Косвенным, но очень веским доказательством нашего предположения является тот факт, что уже на самом партийном съезде один из видных членов шелепинской группировки, Первый секретарь МГК КПСС Н. Г. Егорычев, который своим выступлением открывал всю съездовскую «дискуссию» по брежневскому докладу, крайне резко отреагировал на эти «Письма», прямо заявив о том, что «в последнее время стало модным, например, выискивать в политической жизни страны какие-то элементы так называемого "сталинизма", как жупелом пугать им общественность, особенно интеллигенцию. Мы говорим им: не выйдет, господа!»[855] Хотя надо признать, что целый ряд историков совершенно иначе охарактеризовали этот пассаж из речи лидера московских коммунистов. Так, профессор Р. Г. Пихоя почему-то оценил это заявление как «продолжение критики» И. В. Сталина, а профессор А. И. Вдовин, напротив, посчитал, что это выступление наиболее выпукло и ярко продемонстрировало «линию на отказ от дальнейших разоблачений ужасов сталинизма»[856].

Между тем накануне открытия XXIII партсъезда прошло заседание Президиума ЦК в расширенном составе[857], на котором разгорелись споры по многим принципиальным вопросам. Наибольшую активность в этом споре проявили А. Н. Шелепин, его главный оппонент М. А. Суслов, отвечавший за подготовку съезда, и отчасти А. Н. Косыгин. Как утверждают ряд авторов (Р. А. Медведев[858]), программа изменений, предложенная А. Н. Шелепиным, была во многом «противоречивой и демагогической», поскольку он призывал к борьбе против бюрократизма в партийном аппарате и ликвидации всех остатков пресловутой системы «пакетов», которая была восстановлена еще Н. С. Хрущевым в августе 1953 года; при этом отчитал А. Н. Косыгина за его предложение ликвидировать целый ряд отраслевых отделов ЦК, которое он оценил как «технократический уклон»; раскритиковал работу аппарата ЦК с творческой интеллигенцией, ряд видных представителей которой пошли по «неправильному пути» и т. д.

Президиум ЦК не поддержал позицию А. Н. Шелепина, но при этом так и не пришел к единодушному мнению по обсуждаемым вопросам. Поэтому было принято решение не выносить возникшие разногласия не только на съезд, но даже на Пленум ЦК, который состоялся за три дня до открытия съезда. Об этих разногласиях на самом Пленуме было сообщено лишь в самой общей форме. Л. И. Брежнев, выступивший с проектом доклада «Об отчете ЦК КПСС XXIII съезду КПСС»[859], отметил только тот факт, что для более подробного обсуждения возникших разногласий уже нет времени, и поэтому на самом съезде члены и кандидаты в члены Президиума ЦК (кроме самих «триумвираторов» — Л. И. Брежнева, А. Н. Косыгина и Н. В. Подгорного, а также руководителей союзных республик — П. Е. Шелеста, В. В. Щербицкого, Ш. Р. Рашидова и В. П. Мжаванадзе) выступать не будут вообще[860].

Как бы то ни было, но совершенно правы все те авторы, которые утверждают, что новый этап укрепления позиций как самого Л. И. Брежнева, так и всей его команды пришелся именно на XXIII съезд КПСС, который состоялся 29 марта — 8 апреля 1966 года. Он проходил по традиционному сценарию: в самом начале работы съезда с «Отчетным докладом ЦК» выступил Л. И. Брежнев, который в ритуальном ключе подтвердил верность прежнему партийному курсу, закрепленному на XX–XXII съездах КПСС, в Третьей партийной программе, нацеленной на дальнейшее строительство коммунистического общества, а также в решениях всех последних Пленумов ЦК, направленных на полное исправление «неоправданной перестройки партийного, советского и хозяйственного аппарата», «строгое соблюдение ленинских норм партийной жизни и принципов коллективности руководства». Затем с большим докладом о «Директивах XXIII съезда КПСС по пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1966–1970 годы» выступил А. Н. Косыгин, который особо подчеркнул, что все партийные, советские и хозяйственные органы «должны твердо и последовательно проводить новые принципы экономической политики, предусматривающие сочетание централизованного отраслевого управления с расширением прав союзных республик, усиление роли экономических методов в руководстве народным хозяйством, коренное улучшение планирования, расширение хозяйственной самостоятельности и инициативы предприятий, повышение их материальной заинтересованности в результатах своей деятельности».

В целом же, как считают многие историки и мемуаристы (Г. А. Арбатов, С. Н. Семанов, Ю. В. Емельянов, Д. О. Чураков[861]), «бесцветный» XXIII съезд знаменовал собой победу «духа консервативного реформаторства», так как, с одной стороны, «вопреки требованиям сталинистов решения предыдущих съездов не были отменены», но, с другой стороны, «не было сделано ни одного шага вперед», хотя «само упоминание в официальных документах и речах XX и XXII съездов партии уже воспринималось как свидетельство того», что «антисталинская крепость» все еще не сдалась, что в то время «обрело важное символическое значение».

Принципиальным же новшеством стало «Постановление XXIII съезда КПСС о частичных изменениях в уставе КПСС», который был принят менее пяти лет назад. В частности, в новой редакции этого устава: 1) был исключен § 25 об обязательной ротации партийных кадров на всех уровнях, который с самого начала был встречен в штыки всей партийной номенклатурой; 2) изменена та часть § 39, где речь шла о создании отдельного Бюро ЦК КПСС по РСФСР; 3) принято решение, что всю текущую работу партии между Пленумами ЦК теперь будет осуществлять не Президиум, а, как и прежде, Политбюро ЦК; 4) вместо должности Первого секретаря ЦК КПСС вновь учреждается должность Генерального секретаря, который опять же, как в «старые добрые времена», будет избираться Пленумом ЦК.

Кстати, первым с предложением о восстановлении поста Генерального секретаря ЦК выступил не кто иной, как тот же, по выражению Л. И. Брежнева, «съездовский забойщик» Н. Г. Егорычев, который позднее в своих мемуарах объяснил свое тогдашнее предложение усилением «нажима на него», в том числе со стороны «близких к Брежневу людей» — сначала «секретаря ЦК КПУ В. Г. Комяхова, а затем и первого секретаря Алтайского крайкома партии А. В. Георгиева»[862].

В современной историографии (Р. А. Медведев, Р. Г. Пихоя, Л. М. Млечин, А. И. Вдовин[863]) уже давно бытует мнение, что восстановление должности Генерального секретаря и Политбюро ЦК КПСС стало неким доказательством победы просталинских настроений в новом руководстве страны. Однако думается, что этот расхожий штамп мало соответствует реальному положению вещей. Вероятнее всего, возвращение этих более привычных названий было вызвано двумя вполне житейскими обстоятельствами: во-первых, обычным человеческим тщеславием и горячим желанием брежневской группировки поднять авторитет нового «вождя» и, во-вторых, не менее горячим желанием нового руководства страны даже на уровне символических названий высшей партийной должности и высшего партийного органа покончить с проклятым наследием Н. С. Хрущева.

После выборов нового состава ЦК и завершения работы партийного съезда прошел организационный Пленум ЦК[864], на котором был узаконен новый персональный состав высших руководящих органов партии. Как и ожидалось, Генеральным секретарем ЦК был избран Л. И. Брежнев, а в состав Политбюро ЦК вновь, как и накануне съезда, вошли 11 членов: Л. И. Брежнев, Г. И. Воронов, А. П. Кириленко, А. Н. Косыгин, К. Т. Мазуров, А. Я. Пельше, Н. В. Подгорный, Д. С. Полянский, М. А. Суслов, А. Н. Шелепин и П. Е. Шелест.