Последний гвоздь - Стефан Анхем

где-то еще, она старалась, насколько это возможно, приглушить. Вместо этого направила всю свою веру на дверь в другом конце коридора, по которому двигалась быстрым шагом.

Он был последним и, если он не проведет ее дальше, она не знала, что делать. Плана Б не было. Не было и плана А, если уж на то пошло. Единственное, на чем они с Фаридом наконец-то сошлись, – что он останется в комнате управления, пока жесткий диск не закончит копирование, и если она до этого не успеет вернуться, он должен будет уехать оттуда как можно дальше и убедиться, чтобы содержимое попало в нужные руки.

А она должна найти камеры. Сейчас только это имело значение. Найти камеры, и эту Йенни Нильсен. Что будет после – еще не написанная история.

По крайней мере, ей понадобилось лишь нажать на ручку, чтобы дверь открылась, и когда зажглось автоматическое освещение на другой стороне, она сразу же узнала длинный ход, тянувшийся под Остерброгаде, с первого визита Фарида и Цяна.

Оказавшись в проходе, она увидела, что железная дверь, ведущая на погрузочную площадку, действительно была заперта изнутри. Но ей нужно было не обратно на парковку, а в подвальное помещение, которого на самом деле не существовало.

После преодоления пятидесяти с лишним метров по проходу она ввела код 7895, который все еще работал и здесь, и так же, как это сделали Цян и Фарид, отодвинула в сторону тяжелую занавеску и прошла в тускло освещенную комнату с темными стенами и круглым фиолетовым плюшевым диваном в центре.

Дверь в комнату с жертвенным столом и орудиями пыток была приоткрыта. Но она уже видела это, поэтому решила попробовать другую дверь, которая вела в еще один коридор. Здесь по всей правой стороне располагались двери. Двери с латунными табличками. Амелия, Шарлотта, Эмма. Ей не нужно было их открывать и смотреть, потому что она уже знала, что скрывается внутри, и она поспешила дальше по лабиринту коридоров и пространств, которые навевали мысли о казино, спроектированное таким образом, что, переступив порог, вы никогда не сможете снова найти выход.

После спа, гостиной, серии извилистых коридоров и массажного кабинета она нашла зал, который на контрольной панели назывался «Хрустальный зал». Он был таким же величественным и неподвластным времени, как следовало из названия. Высокие потолки, большие хрустальные люстры, круглые столы с маленькими лампами с красными абажурами и длинная барная стойка с диванами в задней части.

Весь интерьер дышал смесью декаданса и будуара, но, прежде всего, он дышал деньгами. Изобилием денег. Денег, на которые можно купить все что угодно. Но только за тяжелым занавесом, за освещенной сценой она наконец нашла то, что показывало ей – она на правильном пути.

Лифт.

Лифт, который мог доставить ее только вниз.

Потому что именно вниз она и направлялась.

Вниз, туда, где было больнее всего.

Как только она вышла из лифта, она попала в другой мир. Хоть он и казался таким же пустынным, как и этаж выше. Но здесь не было тусклого освещения и темных стен с золотым узором. Здесь царила стерильная белизна стен и яркий, всепоглощающий свет от встроенных светильников.

Она вошла в сверкающую чистотой душевую комнату с белым кафелем и пятью вмонтированными в ряд вдоль стены душевыми лейками, а напротив было столько же туалетов. У третьей стены в ряд располагались раковины, а в центре помещения – пять биде.

Она осмотрелась и поняла, что это произошло именно здесь. Именно в этой душевой произошло то, от образов чего она никогда не избавится. Но она не остановилась и продолжила путь мимо мойки высокого давления и каких-то канистр с красными предупреждающими треугольниками на этикетках.

Комната, примыкающая к душевой, также полностью белая, была оснащена большой лампой, прикрепленной к потолку на мощном кронштейне, и металлическим столом на колесиках, на котором десяток длинных узких медицинских инструментов были аккуратно разложены на полотенце рядом с креслом гинеколога.

Далее следовал короткий коридор, ведущий мимо большого окна в комнату с обернутой полиэтиленом кроватью, окруженной видеокамерами на штативах, дальше к другому лифту, который, как и предыдущий, мог увезти ее только в одном направлении.

Вниз.

Насколько далеко вниз, сказать было трудно, но дальше, чем она ожидала. Может, лифт просто ехал очень медленно. Может, не напрямую вниз, а наискосок, в сторону. Тусклый свет не давал разобраться. Но вот наконец, по ощущениям, несколько минут спустя, он остановился, и когда она вышла, плотный спертый воздух с резким запахом сообщил ей, что она попала в нужное место. Что вот его она и искала.

Стены, полы и потолки окружили ее голым бетоном. Конденсат, который стекал и капал, потом высыхал и снова тек. Отложения, после анализа которых у криминалистов начались бы проблемы со сном.

На потолке светили голые лампочки, скудно развешанные в коридоре, узком, как на подводной лодке. По обеим сторонам приоткрытые решетчатые двери в камеры, лишенные жизни. Достоинства. Всего. Больше коридоров. Больше камер. В углу гора брюк, свитеров и платьев, трусов и носков. Испачканные и порванные. Вокруг ползают черные насекомые, которых она никогда раньше не видела.

Тем не менее, она присела, чтобы поискать зацепки. Все что угодно, что она могла бы идентифицировать. Дать им имя. Но далекие голоса заставили ее снова подняться и продолжить путь по коридору, следуя за резким запахом дальше за угол, а затем в еще один лабиринт проходов, где в конце концов она пошла на звук выстрела.

Там стоял он, в десяти метрах от нее, и на руке у него не было безымянного пальца, одетый в грубые ботинки, камуфляжную одежду и противогаз. В одной руке он держал пятилитровую канистру, содержимое которой выливал в яму площадью несколько квадратных метров в центре потрескавшегося бетонного пола.

Каждая клеточка ее тела была готова броситься туда и накинуться на него. Сделать все что угодно, лишь бы это принесло ему такие же страдания, какие испытал Цян. Но так нельзя. Пока. Сначала ей нужно понять, что происходит.

Но как это сделать?

Как постичь непостижимое?

Помещение было большим, не меньше шестидесяти квадратных метров, и, как и все остальное на этаже, было целиком из бетона. Из большого отверстия в полу доносились ревущие, почти клокочущие звуки, которые, по крайней мере, объясняли невыносимую резкую вонь, заставлявшую каждый вдох ощущаться как шаг ближе к концу.

В нескольких метрах над отверстием висела толстая круглая деревянная крышка на стальном тросе, который соединялся с канатом в потолке, тянувшимся к лебедке, а та, в свою очередь, крепилась