Народная Русь - Аполлон Коринфский

За «льняницами» — 28-м октября, когда по деревням начинают мять льны — бредет «овчарь» — день зимней стрижки овец, а там — за «юровою» (30-м числом, праздником рыбаков, отправляющихся на ловлю красной рыбы) и ноябрь-грудень наляжет грудью на лоно земное. «Кузьма да Демьян с гвоздем» — (1-е ноября) — стоят. Справят бабы по старине веселые «Кузьминки», вспомянут «курьи именины», хлебанут мужики «козьмодемьянского пива», для честных гостей наваренного, — встретят зимние морозы честь-честью. А у стариков со старухами — забота приспела: «Дворового» к Михайлову дню ублажить-задобрить. Он хотя и младшим, братом «Домовому» приходится, а все-таки не след крестьянину ссориться с ним, если он хочет, чтобы не только в дому у него, но и вокруг двора все было по-доброму, по-хорошему в предстоящую зиму. «Не ублажи Дворового до Михайлова дня — уйдет он со двора, а на свое место пришлет Лихого!» — можно и теперь еще слышать в деревенской глуши. Не всякий сумеет, как следует, и задобрить «хозяинова брательника».

Еще не так давно в Симбирской, а, вероятно, и в некоторых других смежных губерниях среднего Поволжья, этот старинный обряд совершался по следующему порядку. Старая бабка выносила рано поутру, до белой зорьки, хлебную чашку с пивным суслом в под-навес и ставила ее на поветь. Затем, перед полуднем, большак в доме садился на лошадь и начинал ездить на ней взад и вперед по двору, в то время как старуха, стоя на крыльце избы, махала во все стороны помелом, приговаривая: «Батюшка Дворовой! Не уходи! Не разори двор, животину не погуби! Лихому пути-дороги не кажи!» После этого помело обмакивалось в дегтярницу, и где-нибудь во дворе проводилась дегтем по стене полоса. Это, по объяснению ублажавших Дворового, означало «отмечать на лысине у дедки зазубрину». Завидев эту зазубрину, «Лихой» чуть не за версту обходит двор домохозяина, строго блюдущего обряды старины стародавней. Мало-помалу этот обычай уходит из деревенского обихода даже и в самых отдаленных от веяния городской и фабричной жизни местностях. Очень может быть, что и в настоящее время он уже успел сделаться исключительным достоянием пытливой памяти одних завзятых народоведов.

По свежим следам этого обычая исчезает и другой, который старыми людьми было положено справлять между Кузьминками и Михайловым днем, — «курьи именины». По свидетельству бытописателей нашей деревни, этим именинам, проводившимся в пирушках, предшествовало связанное с чисто языческим суеверием принесение петуха в жертву «Лихому». Это жертвоприношение происходило, обыкновенно, на гумне, в овине, чтобы ворогу крестьянской худобы не было и повода приблизиться ко двору. Выбирался для этого самый худой старый кочет, от которого — «ни утехи курам, ни корысти хозяйству». Большак (старший в доме) отрубал ему голову заржавленным, иззубрившимся топором и бросал ее в сторону. Ребята, присутствовавшие при этом, подхватывали ее и начинали, бегая по гумну, подкидывать с припевом:

«Вот тебе, Лихой!Чур тебе, Лихой!Ты сердиться — не сердись,Дворовому поклонись,Домовому помолись,Петушиным гребнем подавись!Вот тебе, Лихой!Чур тебе, Лихой!Ты по гумнам не ходи,В огороде не сиди,Ко двору не подходи,В нашу хату не гляди!К речке-реченьке беги,Прямо в прорубь угоди!Не кузнец реку кует, — МихалархангелС Козъмодемьяном,Со ангелами»…

Михаил-архангел считается в народе не менее грозным для всякой нечисти-нежити, чем Илья-пророк. По народному представлению, сам Бог Саваоф положил ему быть грозою для темных сил бесплотных. Когда Господь воспылал гневом на Сатанаила и его присных, из ангелов превратившихся в «аггелов», Он повелел Михаилу-архангелу свергнуть их с небес в преисподняя земли, что и было исполнено в точности. Заонежское северное предание повествует, что «сверзил Михайла-архангел с небеси сатанино воинство, и попало оно на землю в разные места, и пошли с той поры на земле водяные, лешие и домовые». В одном из памятников русской отреченной письменности («Свиток божественных книг»), после картинного описания сотворения мира, рассказывается, что, создав «море Тивериадское безбрежное», Господь «сниде на море по воздуху и виде на море гоголя плавающа, а той есть рекомый сатана — заплелся в тине морской»… «И сказал, — продолжает неведомый повествователь, — Господь Сатанаилу, аки не ведая его: ты кто еси за человек? И рече ему сатана: Аз есмь бог. — А Мене како нарещи? Отвечав же сатана: Ты Бог богом и Господь господем… И рече Господь Сатанаилу: понырни в море и вынеси Мне песку и кремень. И взяв Господь песку и камень и рассея песок по морю, глаголя: буди земля толста и пространна!»… Затем взял Он камень, «преломил надвое, и из одной половины от ударов Божьего жезла вылетели духи чистые, из другой же половины набил сатана бесчисленную силу бесовскую»… И возгордился Сатанаил пред Богом богом и Господем господем. И низверг его со всей ратью бесовскою «в бездны бездонныя» Михаил-архангел, впервые со дня существования мира прогремевший громами небесными, переданными впоследствии в распоряжение молниеносного пророка Илии. И обратился диавол в ту «змию злаковидную, огневидную, власяновидную, дубовсходную, врановидную, змию слепую, триглавую, уядающую жены, ехидну морскую», о которой говорит народ в своих переходящих из уст в уста заклинаниях, ограждающих его суеверие стеной крепкою от злых ухищрений «беса полуденнаго и полунащнаго».

А. Н. Афанасьев приводит следующий любопытный заговор, обращенный к победителю Сатанаила: «Пойду я раб (имярек) из избы дверьми-воротами; навстречу мне Михаил-архангел со святыми своими с ангелами и апостолами. И взмолюсь я Михаилу-архангелу: Михаил-архангел! Заслони ты мене железною дверью и запри три-девятью замками-ключами. И глаголет мне, рабу Божию, Михаил-архангел: заслоню я тебя, раба Божия, железною дверью и замкну тридевятью замками-ключами, и дам ключи звездам… Возьмите ключи, отнесите на небеса!.. Замыкаюся я, раб Божий, девяноста позолоченными ключами, от колдуна, от колдуницы, от волхвов и от волхвиц»… и т. д. И народ, произносящий — устами своих «знающих слово» людей — это заклинание, неуклонно верит, что Михаил-архангел сойдет с небес и замкнет — могущественный посланец Божий — «всеё вражью силу темную накрепко и твердо».

Грозному победителю «диавола со диаволами» народное воображение приписывает даже участие в миросозидании. «Како огонь зачася?» — спрашивается в одном из памятников народной отреченной письменности. «Архангел Михаил возжег его от зеницы Божией», — следует ответ. Затем, кроме борьбы с «силами бесовскими», на него возложено перевозить души праведных через огненную реку, отделяющую, по свидетельству народных духовных стихов, земную преходящую жизнь от загробной — вековечной:

«Протекала тут речка, да речка огненная,От востока да и до запада,От запада и до сивера;По той ли по реки, да по огненной,Ездит Михайло-арханьдел-свет,Перевозит он души, души праведных.Праведным души, души радуются,Песнь эту поют херавиньскую,Гласы те гласят серафиньские…»

— поют калики перехожие в «Стихе о Страшном Суде», о перевозимых с берегов земли «ко пресветлому раю, ко пресветлому раю, да ко пресолнышнему, к самому ко Господу, ко Христу, Царю Небесному»…

Таким образом, охранитель праведников на земле от сатанинского наваждения является в народном представлении и проводником их душ в селения райские. В последние дни существования бренного мира, на Страшном Суде Божием, после того, как «потопие» омоет «матушку сыру землю» от его грехов, «сойдет Михаил-архангел батюшко, вострубит в трубоньку золоту, и пойдут гласы по всей земли, разбудят мертвых и вызовут их из гробов»…

В стародавние годы старопрежние, по народному поверью, принимал со смертного одра души усопших архангел Гавриил. Но вот однажды послал его Господь по душу к бедняку захудалому, у которого одно богачество было — семеро по лавкам, мал-мала меньше. Пожалел осиротить семью посланец Божий, — вернулся к престолу Всевышнего. «Как уморить его, Господи!» — воскликнул он, по словам народного сказания: — «Ведь у него малыя детки! Они, несчастныя, погибнут от голода!» Воспылал гневом Господь, взял у Гавриила меч и вручил его Михаилу-архангелу. Но и тот не мог поразить мечом бедняка, — и его разжалобили горькие слезы рыдавших возле смертного одра. «Жалко мне поразить этого человека!» — воззвал он к Вседержителю. И завязал Господь ему уши, чтоб не мог он слышать плача людского; и сошел архангел на землю, и принял в свои руки душу человеческую. И стал Михаил-архангел с того дня на страже смерти. И ведет-он с той поры нескончаемую битву с духами преисподней, обступающими ложе смертное. Потому-то русский простолюдин и обороняется от темных сил, и при жизни, святым именем грозного для нечистых слуг сатанинских Михаила-архангела. С этим именем связано в народном представлении немало поверий, вращающихся вокруг каждодневной жизни крестьянина. И не только у нас на Руси, но и во всем зарубежном славянстве, сохраняющем с нами свои кровные и духовные связи, с давних времен Михайлов день отмечался среди народных праздников особым чествованием грозного, и в то же самое время милостивого архангела Божия. В Сербии, Черногории, у далматинцев, иллирийцев, на Карпатской Руси, в Герцеговине, Боснии, Болгарии и других странах, родных нам по крови и духу народному, — всюду этот праздник ознаменовывался с незапамятных пор родственными друг другу обрядами, в которых сливалось языческое суеверие с христианской верою. В некоторых местностях Болгарии, Еще лет сорок тому назад, Михаилу-архангелу приносилась в его свят-день жертва, агнец. К рогам последнего прилеплялись зажженые восковые свечи, его окуривали ладаном и резали над новым сосудом так, чтобы ни кровинки не пролилось на землю. Этою жертвенной кровью помазывали детей, поминая имя победителя духов тьмы. Зажарив мясо, агнца съедали с молитвою, а кости благоговейно зарывали в землю.